Эпизод 2. Денис.

2002 октябрь. Денис Александрович положил зеркальце, при помощи которого осматривал верхний носовой ход пациента, на металлический почкообразный лоток и на минуту задумался. Его жена, Галина, просила забежать в школу, к старшему, Женьке, на собрание в 18.00, а пациент, которого он сейчас так замечательно «развел» на визит в частную клинику, мог подойти туда только в 18.30, не позже и не раньше! «Хорошо, – наконец ответил Денис Александрович скорее себе, чем пациенту, – Хорошо, пусть будет 18.30». «Галка, конечно, будет недовольна, – думал он, – придется ей самой топать в школу. Ничего, сидит дома уже пять лет, пока я зарабатываю, может раз в полгода на собрание сходить, раз я занят». Приняв решение, он распрямил плечи и потянулся. Кареглазый, спортивный, любитель горных лыж, с обаятельной улыбкой, он притягивал взгляды не только медсестер, но и докториц разного возраста. Но Дениса Александровича они волновали мало. Ему недавно исполнилось 36, его жена была на 9 лет моложе его. Да и вообще, его родители, хотя и не живущие на старости лет вместе, воспитали примерного семьянина. Денис не засматривался на женщин, хотя и женился довольно опрометчиво, спонтанно, на девушке, которая, чтобы отомстить его другу за невнимание к ней, женила Дениса на себе. Денис не сопротивлялся ее решению, любил жену, обожал родившегося через восемь месяцев после брака мальчишку, работал ЛОРом в районной поликлинике и подрабатывал в частном центре. Но денег все равно не хватало. Его жена, врач-лаборант, ни дня не работала по профессии, но Денис считал, что в дом деньги должен приносить мужчина, и сложившаяся ситуация его совсем не напрягала. Вот и сейчас он размышлял, как отложить достаточную для покупки жене шубы сумму. «Думай, – понукал сам себя Денис, – думай». В дверь снова постучали, и в кабинет втиснулась бочком бойкая пухлая старушка, в поликлинике ее знали все – от гардеробщицы, с которой она регулярно спорила из-за отсутствия вешалки на исскуственной шубе из «чебурашки», до главного врача, которому регулярно носила анонимки на весь состав, который так ее и звал – «Анонимка». Анонимка пытливо посмотрела на Дениса Александровича и умело заныла: «О-о-х, в глазах потемнело, надо се-еесть..», – усевшись, она бросила короткий взгляд на доктора и продолжила: – «Сынок, выпиши – ка мне Адельфан, сердце так стучит, и колени чтой-то ноют…» – «Маргарита Иосифовна, Вам надо по льготе, это к терапевту», – попробовал было схитрить Денис Александрович. «Не, – уперлась бабка, – я перепутала!.. Энтот, Онтипакс мне выпиши, чтой – то плохо слышать стала». «Отипакс тут не поможет, – попробовал было сказать доктор, но бабулю не так–то легко было сбить. «Очень даже помогает, ты выпиши, а я сама разберусь», – вредная бабулька потихоньку начала повышать голос. Денис представил себе надвигающийся скандал во всей красе и даже уже услышал Главврача, который строго забубнил, что он настоятельно предупреждал, чтобы до конца месяца ни на кого не было ни одной жалобы, особенно в Минздрав, а это, после предупреждения, уже пятая по поликлинике, и он, Главврач этого не потерпит и больше не пойдет навстречу всяким таким докторам, которые больше думают не о лечебном процессе, а о совмещении, и все только для того, чтобы заработать на новую машину.

С последним трудно было поспорить – у Дениса была трехлетняя десятка и он последние полгода присматривался к красавице – двенадцатой. Родной АвтоВАЗ вот уже несколько лет выдавал большую часть зарплаты своим сотрудникам своими же автомобилями, но со скидкой. Скидка честно делилась пополам – и продавец был доволен, и покупатель в накладе не оставался. Друг Дениса работал на АвтоВАЗе, по этой же схеме Денис купил и свою десятку, но теперь Денису даже с учетом ее продажи не хватало 20 тысяч. Поэтому серебристая двенадцатая – а серебристый стал самым модным цветом этого сезона – продолжала оставаться недостижимой мечтой.

Бабулька прибавила громкость и вернула мысли Дениса к проблеме. Он вздохнул и было сдался – «Ладно, что Вам выписать? Давайте хоть карту заполним правильно… Что болит? Какие жалобы?», – но в этот момент не выдержала медсестра и подала голос из смотровой: «Ничего ей не выписывайте, Денис Александрович, она же потом не отвяжется, так и будет постоянно ходить!». Зинаида Ивановна, пожилая медсестра с высокой прической из седых с голубоватым отливом волос, работала в поликлинике уже двадцать лет и не боялась в поликлинике ничего и никого. Говорили, что ее солидного вида вкупе с хрустящим накрахмаленным белоснежным халатом, а еще королевской осанки побаивался сам Главный врач. Медсестра вышла из смотровой, вытирая полотенцем обработанные по всем правилам руки, осуждающе посмотрела на Анонимку и покачала головой.

«Это как это «не выписывайте»? Мои же копейки мне же и жалеете?», – тут же перешла на устойчивый крик Анонимка. Ее лицо побагровело, подбородок напрягся, но глазки продолжали хитро блестеть. Похоже, что она решила получить удовольствие от все-таки возникшего мини-скандала.

«Да, день определенно не задался, – с этой мыслью Денис бросил взгляд на недорогие наручные часы, – уже пять! » . «Я в регистратуру», – пояснил он Зинаиде Ивановне и выскочил в коридор мимо, на мгновение отвлекшейся на собственный крик, Анонимки.

«Леночка, не записывай ко мне сегодня никого больше», – попросил он у регистраторши, с переменным успехом пытающейся запихнуть толстую карточку, разбухшую от анализов и кардиограмм назад в картотеку. Леночка развернулась к нему, уронила карту, и, поднимая, указала ей на черноволосую девушку, с пристально изучающим его взглядом: «Вас тут какая-то девушка спрашивает». При этих словах указанная незнакомка приветливо улыбнулась, и, не дожидаясь вопроса, представилась: «Здравствуйте, Денис Александрович! Я – МП компании Яманучи. Где мы можем поговорить?», – на незнакомке был серый приталенный костюм, блузка со скромным вырезом, дорогой шелковый платочек на шее, и те самые сапоги, которые его жена недавно купила ровно за три зарплаты Дениса. «Однако», – подумалось ему. «Давайте завтра, – предложил он, но от незнакомки не так-то легко было отделаться. «Разрешите взять Ваш телефон, чтобы предварительно позвонить и договориться о встрече?» – «Домашний? – не понял он, – В кабинете рабочего нет, звоните лучше в регистратуру». Она вскинула брови, и тут он заметил, что на ее груди в модном полупрозрачном чехольчике висит новинка, о которой месяц назад он только услышал – мобильный телефон… «Однако», – опять подумалось ему… «До завтра», -тем не менее решительно закончил он разговор, развернулся и покинул регистратуру.

Эпизод 3. Марина.

2003 март. Марина аккуратно закрыла тяжелую дверь поликлиники. В сумке лежали карты пациентов, к которым надо было сегодня зайти на «вызыва», в пакете – карточки, на которые надо составить статталоны. Постоянные бюрократические нововведения обескураживали и раздражали ее. В поликлинике оказалось удивительно мало лечебной работы. Одни и те же пациенты, одни и те же жалобы, одни и те же консультации длительно температурящих. В интернатуре было намного интересней… Но надо было торопиться. Через два часа Марина забирала дочку из садика. Она и так бралась из садика последней, и ребенок радовался, если после того, как они уходили, в садике оставался хотя бы еще кто-то кроме нее один «не забранный». Однажды Марина спросила – «Что ты хочешь на день рождения в этом году? И трехлетняя Дашка тут же ответила: «Забери меня из садика первой, мамочка!»

Так. Еще два вызова, в магазин за продуктами, приготовить ужин. Забрать дочку, погулять-поиграть с ней хотя бы часок, накормить семью, заполнить статистические талоны, уложить Дашку спать и до одиннадцати ночи успеть рассчитать изменения в платежах по свету, чтобы затем до полуночи написать новые жировки и разнести по почтовым ящикам соседей. Бухгалтером за дополнительную к семейному бюджету плату в 900 рублей Марина подрабатывала уже год. В их кооперативном доме не нашлось больше никого, кто бы был таким ответственным за такую мизерную зарплату. Но выбирать не приходилось. Пока Марина училась в институте, она подрабатывала в городской дезинфекционной станции ночами, помощником эпидемиолога – с 18.30 до 8.00, два-три раза в неделю, с ней вместе работали и ее однокурсница и девочка с на год старше, с лечфака – лечебного факультета – будущий хирург. Наташа вкалывала усердно – к девушке – хуриргу у суровых мужиков отношение было соответствующее – мол, побегает, хвостом покрутит, и замуж, в декрет. Первая сменщица – Кемя – часто уезжала к себе на родину, в Хакасию, а Наташа часто оставалась в хирургии на дополнительную практику, и Марина их замещала. Элеонора Викторовна, начальница Марины, только нахваливала ее и в глаза и за глаза – безотказная, берется за любую работу, в любой день, и субботы, и воскресенья, и праздники прихватывает. В праздники оплата шла по тройной ставке, в выходные и ночью по двойной и на круг выходило до 9 тысяч. Правда, в комнате, заставленной шестью столами, шкафчиками с желтой от времени картотекой и шестью разнономерными телефонами, было не повернуться, спать запрещалось, и ночами, на первом этаже старинного дореволюционного здания, было жутковато, но Марине полагался охранник, даже с овчаркой. Их было два, работающих посменно. Старший, дядя Юра, подкармливал тонкую и хрупкую Маринку бутербродами, а молодой, афганец, Ирек, анекдотами, а бутербродами его подкармливала она сама. Очередной охранник дожидался, пока Марина защелкнет задвижку на двери кабинета на ночь и уходил спать в холле, на старом обитом дермантиновой кожей диване. А еще раньше вместе с ним там спал водитель и пожилая тетенька – «дезбригада», которую Марина отправляла на дезобработку очага, если по телефону передавали «вспышку инфекции». Потом эпидемиология в стране стала неактуальной, потому что денег на ней заработать нельзя было, и дезбригады прекратили свое существование, но дезстанции, и, соответственно, работа у Марины остались. Однажды она даже приняла по телефону извещение о вспышке брюшного тифа, а потом и холеры, и Марина по тревоге подняла все начальство и действительно не спала всю ночь, участвуя в госпитализации, обработке очага и изоляции контактных. Веселенькое было время. Ирек, в Афгане немало повидавший, но один из немногих выживших, не покалеченный ни физически, ни душевно – не утративший ни оптимизма, ни особого беззлобного юморка, ни благожелательного отношения к любому из людей, оберегал Маринкин покой, следил, чтобы она не забывала поесть. Успокаивал уже собравшихся скандалить из-за долгого ожидания на параллельных трубках. У нее было целых шесть городских телефонов с разными номерами и еще один, особый, для связи с руководством. Иногда они трезвонили все одновременно. Каждый телефонный звонок не то что выводил, а выбрасывал из зоны комфорта, каждый нес какую-то проблему. Однажды позвонил муж какой-то беременной и умолял прислать дезинфекционную машину. Все увещевания, что нельзя, должна быть «чистая» скорая помощь, не действовали.