Было тихо.

Только аппарат искусственного дыхания производил звук. Я не включал свет, лишь приоткрыл шторы. Пару раз за вечер я выходил на улицу. Где-то вдалеке играла музыка и слышались радостные возгласы людей. Как бы прекрасно мне ни было вдыхать свежий воздух без запаха лекарств, я всегда возвращался обратно. Открытая дверь, двадцать шагов по коридору, вверх по лестнице и поворот направо, несколько палат, и вот та, которая мне нужна.

У него осталась пара дней. Я не рассказывал отцу и попросил доктора не говорить, но он сам всё понимал: в палату редко заходят врачи, а я не разговаривал с ним.

Что можно сказать человеку, которого больше никогда не увидишь? Я так боялся произнести хоть одно слово. Так боялся, что просто молчал.

Я сел на стул рядом и взял его за руку, он медленно повернулся и просто посмотрел на меня. Его лицо засияло от ярких огней за окном, и я обернулся.

Совсем забыл. Сегодня день города, вот откуда слышались далекие звуки музыки. Я встал с кровати и полностью открыл шторы. Всматривался в тёмное небо и следил, как летит маленький лучик заряда, а позже разливается яркими огнями.

Еще два, и снова небо сияет лучами, оно словно горит. И этот звук "Бум", от которого заработали сигнализации на машинах вблизи, пугал меня. Снова. Как в детстве. Яркое небо. Оно горит.

И снова "Бум".

"Бум".

Огонёк летит намного выше других, он так высоко, что, кажется, не собирается рассыпаться яркими лучами, он просто хочет улететь.

"Бум".

Сигнализации с двух сторон. И ярко, слишком ярко.

Они так высоко летят, я никогда не видел такого салюта.

Постой. Не дыши.

Прекрати дышать хотя бы сейчас.

"Бум".

Это был последний и самый яркий.

Пока огоньки падали, а небо становилось тёмным, я задержал дыхание, не разрешая себе шевелиться. Слёзы катились по щекам, падая на пол и, кажется, останавливая время. Звук аппарата искусственного дыхания такой продолжительный – не каждые три секунды. Он теперь навечно в моей голове.

Сегодня день большого салюта в Солт Лейк Сити. День горящего неба.

День его смерти.

Этот салют был слишком ярким, а огоньки летели слишком высоко.

Кажется, они забрали его с собой.

Месяцем ранее. Мейсон. 

– Вспомни этот день…

Громкая музыка и расплывающиеся огни от фонарей за окном. Саймон кричит что-то, выдавая эти звуки за пение. От бессилия и большого количества алкоголя Нейтон уснул на наших коленях, что-то мыча себе под нос. Я гнал на машине отца и пел вместе с Саймоном.

– Вспоминай его, словно ты…

Саймон смеётся и открывает крышу на машине, совершенно не контролируя себя.

– Идиот, там идёт дождь, мне и так ничего не видно.

Я останавливаю машину и выхожу, из-за сильного дождя не могу хорошо рассмотреть, что именно сделал с машиной отца. Но, кажется, мокрого салона и разбитой фары уже будет достаточно.

– Что сказать папе? Он ведь убьёт меня.

Саймон, с трудом передвигая ноги, идёт ко мне, спотыкаясь почти на каждом шагу.

– А что мы сделали не так?

Из-за ветра я не могу разобрать его речь и просто смеюсь, падая на асфальт. Ливень бьёт прямо по лицу, но я улыбаюсь, чувствуя себя самым счастливым человеком, Саймон падает рядом со мной и опять что-то кричит.

– Пора двигать на озеро, только сначала завезём Нейтона домой, а то он даже встать не в состоянии.

Я поднимаюсь на ноги и протягиваю руку Саймону.

– Пора ехать. Кажется, нас уже ждут.

Дождь уже закончился, алкоголь понемногу отпускал и становилось по-настоящему холодно. Мы были насквозь промокшими, я ехал намного медленнее, не понимая, как вообще веду машину в таком состоянии.

– Вставай.

Я вышел из машины и потянул Нейтона за собой. Саймон очнулся, растирая глаза и не понимая где мы находимся.

– Не трогай…те.

Саймон начал помогать мне, вытягивая его за вторую руку. Когда нам, наконец, удается вытащить Нейтона из машины и привести к порогу, мы спорим кто постучит. Придя к общему решению, стучим оба и убегаем. Дверь открывается, на порог выходит мистер Селигман. Он смотрит на нас такими глазами, что Саймон пугается, скатываясь по сидению.

– Здравствуйте… кажется, Нейтону плохо.

Я смеюсь, отворачиваясь, потому что Нейтон пытается встать и тянет при этом штанину отца, считая это опорой. В считанные секунды я завожу машину и мы уезжаем. Саймон поднимает руки в воздух и кричит так громко, что звенит в ушах.

– На озеро!

Мы спускаемся со склона вниз, на подъездной дорожке уже припаркованы две машины. Я оглядываюсь на свою, понимая, что простым разговором с отцом тут не обойтись. Джек с Тони что-то громко обсуждают, распивая одну бутылку на двоих. В отличии от них, Джимми с Эндрю просто стояли возле озера, разглядывая что-то вдалеке. Мы идём к ним, а Саймон смеётся, напевая песню, которая играла в салоне, во весь голос. Все оборачиваются на него. Джек подходит ближе и заглядывает ему в глаза.

– Он что, опять напился?

Саймон толкает его, от чего Джек отходит назад.

– А ну-ка не трогай меня.

Я прохожу мимо них, закрывая глаза и вдыхая свежий воздух. Сейчас почти светает, озеро кажется таким чистым в сравнении с людьми, которые стоят рядом с ним.

Мы дети не самого лучшего поколения, и мы точно не те, кто станет задумываться о последствиях. Я открываю глаза, когда свет от фар машины разливается по поверхности воды. Все поворачиваются назад, наблюдая за тем, как с огромной скоростью на нас летит машина.

Когда я узнаю автомобиль, то понимаю кто именно сидит за рулём.

Я открываю глаза и смотрю в потолок. В эту ночь я смогла уснуть ни о чём не думая. Уже знакомая боль в голове не даёт мне и секунды спокойно полежать, пытаясь вспомнить хоть маленький обрывок сна. На кухне заработал телевизор, и я слышу тихие передвижения матери. Рано или поздно подняться всё равно приходится.

Никуда не торопясь, я приняла душ, нанесла немного косметики и только тогда задумалась о том, кто отвезет меня в школу. Обычно отец очень занят и я езжу с Пенн. Телефон вибрирует на кровати, сообщая о том, что подруга уже торопит меня. Я выхожу в коридор и иду к лестнице. Из своего кабинета выходит отец, полностью игнорируя, спускается позади меня.

Немного скованно, как и всегда, я вхожу на кухню, улыбаясь маме, которая делает привычный для неё кофе.

– Доброе утро, милая.

Киваю ей и прохожу мимо, захватывая по пути стакан сока и медовые вафли. Отец читает научный журнал, а я съедаю всё молча, уставившись в тарелку. Это последний год в школе, а также в этом городе. Каждое утро, просыпаясь в этом доме, я представляю, как сажусь в машину с Пенн и мы уезжаем. Такие мысли дают мне силы на пробуждение. В кармане звенит телефон и я поднимаюсь со стула, забирая по пути свою сумку.

– Удачи в школе.

– Спасибо.

Без особой причины в моем доме не разговаривают, тем более когда там находится отец. Мы перестали делать это уже очень давно. Возможно, меня неправильно воспитывают, они не пример для подражания. И я уверена, что они не лучшие родители. Но так легче всем, лучше молчать. В этом доме лучше всегда молчать.

Осень – хорошее время года. Когда нет дождя, мне нравится ходить в школу пешком. Я открываю дверь, разглядывая свою улицу, засыпанную сухими листьями. Как и обычно, Пенн ещё не подъехала, хотя отправила мне уже несколько сообщений. Через пару минут я пишу ей, чтобы она забрала меня по дороге в школу, а сама иду по пустому тротуару, наблюдая за тучами, которые быстро затянули небо.

Мне только восемнадцать лет, но просыпаться с каждым днём становится всё труднее. По утрам появляется чувство упущенности чего-то важного, но сколько бы я не думала, пытаясь оживить свою память, никаких ответов в голове не было. Мама говорит, что я кричу по ночам, и иногда мне удаётся вспомнить темноту и лицо матери, которая сидит рядом со мной и держит за руку. За три года мой сон почти восстанавливается, но иногда бывают дни, когда я не могу сомкнуть глаз. Страх пробирается в комнату и укрывает своим тяжелым одеялом, сковывая меня и не давая двигаться. В такие ночи я не могу уснуть. В голове прокручиваю моменты прошлого, пытаясь вспомнить дни, когда всё было хорошо.