С первой полосы Ведьминой Недели на него, улыбаясь и небрежно поправляя отросшую челку, смотрел Гарри Поттер, а под его рукой сияла неприкрытой, бесстыдной радостью Джинни Уизли в белом платье. Увидев белое пятно рядом с Поттером, Драко на какое-то время даже потерял способность дышать, под коленки будто воткнули здоровенные иглы, и ему пришлось сесть в прихожей на банкетку около столика для газет. Футболку Поттера Драко уже видел: это была та самая грязно-серая, растянутая футболка, в которой Поттер был позавчера, и мысль о том, что сразу после его визита в Мэнор Поттер поехал на интервью с Уизлеттой, добавила в копилку еще одно чувство. Его предали.

Непонятно на что надеясь, он прочитал заголовок несколько раз, а затем, давясь каждым ядовитым словом, прочитал и статью от начала и до конца.

…впервые так откровенно говорит о делах сердечных…

…уверенно держит Героя за руку, показывая, что поддержит своего возлюбленного даже в таком вопросе, как интервью…

«Гарри — мастер сюрпризов, я никак не ожидала… Он сделал мне предложение, когда я была по уши в грязи, мы выдворяли гномов», — смеется мисс Уизли.

…непосредственная и нескованная условностями девушка…

… дата уже назначена, список гостей утвержден…

«Люблю Джинни со школы, где-то с шестого… С пятого? — осторожно переспрашивает он у Джинни и с легкостью соглашается: — С пятого курса…»

…гармония и уют в доме…

Так пожелаем же счастья будущей семейной чете!

Драко, перевернув газету лицевой стороной к столу, положил ее обратно на стол, как она лежала еще до его прихода. В начале статьи он с трудом подавлял желание рвать и топтать на полу газетные листы, а к концу силы покинули его: он сидел в прихожей и смотрел прямо перед собой, а сердце его глухо отзывалось в груди.

Первое, что он почувствовал была обида. Обида, затем — отчаяние от того, что все обрушилось, а он даже никак не может это изменить. Они смешивались в одно темное, саднящее чувство, которое как кислота, жгло еще по живому.

Как ни странно, ненависти к Джинни не было, и то, что он чувствовал, нельзя было назвать ревностью. Она не была ни в чем виновата, она просто полюбила Поттера, как и он когда-то. И ей просто повезло чуть больше.

Боль на протяжении многих лет была с ним всегда, и он научился с ней кое-как уживаться; Драко считал, что за те несколько лет после окончания школы он перестал быть глупым самонадеянным мальчишкой, он полагал, что вырос и отбросил прочь безнадежные мечты.

Он знал, что когда-нибудь Поттер женится. Он был почти уверен, что его избранницей (Поттер всегда был лентяем, к чему далеко ходить?) будет Уизли. И Драко верил, что, смирившись с этой мыслью, справится с новостью о свадьбе Поттера куда лучше.

И он справился бы.

Если бы сам Поттер не решил иначе.

****

После войны у него было слишком много других проблем, чтобы накручивать себя еще и безответной любовь. Должно быть, включился наконец-то защитный механизм, и Драко временно перестал думать о том, как он несчастен и убог в своей привязанности.

Он таскался по судам, отстаивая каждый кусок семейного имущества, которое, по словам бюрократов из Министерства, было осквернено неким темным волшебником и должно было быть утилизировано. Кое-с-чем действительно пришлось расстаться, но Драко, как мантру, уговаривал мать и себя заодно, что у них отобрали лишь ненужное, вещи, которые все равно ему никогда не нравились, и людям с хорошим вкусом нужно от такого избавляться. Нарцисса выдавливала грустную улыбку и принимала правила этой игры.

Но кроме них двоих были и другие, и с ними было труднее. Его имущество периодически попадало на аукционы, и после одного из таких Драко встретил в коридоре Перси Уизли. Вместе они зашли в лифт.

— Добрый вечер, мистер Малфой, — изогнул губы в кривой улыбке Перси. — Я тут недавно случайно забрел на аукцион в Паучьем Тупике, довольно забавную вещицу приобрел, может знаете? Стереогноз на расстоянии или что-то в этом роде… Но каково же было мое удивление, когда увидел гравировку на дне… Ну, вы догадываетесь.

Драко едва удержался от того, чтобы презрительно фыркнуть.

— Я сильно удивлюсь, если вы, мистер Уизли, разберетесь, как это работает.

— Тогда пришло время сильно удивиться, мистер Малфой, — улыбнулся Перси и облокотился о металлический поручень. — Развлекались вчера с детьми Рона. Занятная штука.

— Потрясающая информация, — отозвался Драко, мысленно проклиная лифт, который ехал чудовищно медленно. — Мне очень интересно, Уизли.

— Я не сомневался, Малфой, что ты такая же заносчивая задница, как и в школе, — расплылся он в еще более самодовольной широкой улыбке. — Так нравилась эта роль, что она к тебе приросла?

— А тебе другая роль очень нравится, да? — раздраженно прищурился Драко.

Нужно было всего-то прикусить язык и спокойно доехать до нужного этажа, но улыбка Перси действовала на него, как красная тряпка на быка, да и выдержка Драко спустя столько времени после окончания была уже не та.

— Какая — другая?

— Лизать геройскую задницу и кормиться подачками с его стола?

Перси помолчал, рассматривая Драко внимательно и слегка насмешливо.

— Гарри нам всем помогает, это правда, — благодушно согласился Перси. — Это потому что мы его друзья. А вот почему он помогает тебе — большой вопрос.

— Великий Гарри Поттер помогает мне? — оскалился Драко, с трудом удерживаясь от нервного смешка. — Что еще расскажешь? Дамблдор с того света мне не благоволит?

Уизли на него странно посмотрел и улыбнулся, будто несмышленному ребенку. Холодок пробежал по спине Драко, когда Перси, противно растягивая слова, начал:

— Неужели, ты думал, что отсудил свой Мэнор и остатки состояния только благодаря своим ораторским способностям? Ты никогда не задумывался, почему Нотт уже год ютится на чердаке Дырявого Котла, дожидаясь, когда снимут арест хотя бы с летнего домика, а ты прошел без очереди и отсудил такой кусок?

Краска бросилась Драко в лицо, а двери тем временем открылись, и Перси вышел из лифта.

— Да если бы не Гарри ты бы сейчас милостыню просил, — беззаботно и очень легко бросил Перси из-за плеча.

Драко и сам не мог поверить своей удаче, но мысль о том, что ему кто-то помогает была иррациональной, хотя бы от того, что помогать ему было некому. Единственный человек, что мог позаботиться о их семье, был теперь он сам. Отец умер еще в первый год после войны от передозировки сна-без-снов, хотя газетчики неожиданно не ухватились за этот факт, а изящно ушли от точных формулировок, описав причину смерти как ночное апноэ. Этот факт тоже представлялся довольно подозрительным, ведь ни Пророк, ни Ведьмина Неделя не отличались деликатностью, а уж тем более сочувствием к пожирателям смерти. Если предположить, что за него замолвил словечко Поттер в суде, то он мог попросить об этом и газеты.

Они не виделись очень давно, и Драко иногда даже казалось, что его наваждение кончилось. Правда, потом он вновь и вновь натыкался на колдографии в газетах, и он понимал, что Поттер действует на него точно также, как и в школе. Успокаивало теперь хотя бы то, что отпала необходимость видеться с Поттером лицом к лицу. Он не знал, на каком этаже кабинет Поттера, он старался ограничить поток информации о нем, но первое имя на карте Министерства в вестибюле он увидел именно его.

Драко было слишком стыдно, чтобы испугаться. Если бы он хоть на секунду остановился в тот день, то он бы, наверное, передумал. Но стыд и уязвленное самолюбие подхлестывали его.

— Мне назначено, — рявкнул он на девушку перед кабинетом Поттера, она и слова не успела сказать.

Так он и вломился в кабинет Гарри Поттера. И надо сказать, что Поттеру следовало бы лучше следить за безопасностью, раз любой прохожий может вот попасть в его кабинет.

— Изображаешь мать Терезу, Поттер? — рявкнул он с порога и застыл на месте. Обратного пути не было, он спрыгнул с обрыва, и теперь оставалось лишь лететь вниз.