– Спасибо, что предупредили, Давыд Васильевич! Только этого нам перед походом еще и не хватало.

«Вроде как азартные игры очень волнуют воеводу, – призадумался Афанасий. – Что-то здесь, наверное, действительно не так. Ну да ладно – со временем разберусь, что к чему», – решил он.

Раздался негромкий стук в дверь.

– Входи, Кузьма! – разрешил воевода.

«Как через дверь видит! – усмехнулся Афанасий. – А чему, собственно говоря, удивляюсь? Уж сколько лет тот прислуживает барину, судя по его возрасту».

Тот вошел, но остался стоять у двери.

– Комната для вашего гостя подобрана, однако надобно прибраться в ней да постель застелить.

– Комната-то хоть добрая? А то для тебя и чулан – чуть ли не хоромы, – усмехнулся воевода.

– Как можно, барин?!

– Ну ладно, верю тебе. – И посмотрел на Афанасия: – Мы с тобой вроде как все оговорили. Во всяком случае, самое главное. А что не успели, так оговорим потом – времени еще будет хоть отбавляй. Главное же сейчас – отписать просьбу Роману Федоровичу, пока коч не ушел обратно в Тобольск. Этим-то и займусь. Ну что, пойдешь, однако, осматривать хоромы, которые подобрал тебе Кузьма?

– Это само собой. А затем схожу на пристань, дабы забрать своих казаков. Истомились небось, меня ожидаючи, – усмехнулся он. – Размещу их в стрелецких сторожках, как вы и велели, да вернусь со своими пожитками уже в свои хоромы.

– Тогда с Богом, Афанасий!

Следуя за дворецким, подошел к двери в свою комнату. «Да, дверь-то, однако, не так высока, как у воеводы, – с усмешкой отметил он. – Стало быть, по Сеньке и шапка».

Тот распахнул дверь:

– Вот это ваша комната.

Афанасий вошел в нее и огляделся. Стол, два стула, двухстворчатый шкаф и, конечно, кровать. На противоположной стене небольшое окошко с занавеской. «А что еще надо холостому десятнику? – подумал он. – Одним словом, спасибо тебе, воевода, за приют! Это тебе не каморка в какой-нибудь сторожке. И это в лучшем случае. Да ведь и о моем пропитании воевода ведь не зря же упомянул…» Затем повернулся к дворецкому, который напряженно наблюдал за ним.

– Спасибо за заботу!

– Называйте меня Кузьмой, как и барин. Что-нибудь еще надобно?

– Письменные принадлежности, писчую бумагу, а также, ежели, конечно, возможно, тумбочку какую для бумаг. Это, как я надеюсь, в барском доме найдется?

– Непременно. А сейчас я покажу вам девиц, из коих, как повелел барин, – подчеркнул он, – вы выберете одну из них себе в услужение.

– С превеликим удовольствием, Кузьма!

И Афанасий впервые увидел промелькнувшую на лице дворецкого мимолетную улыбку.

«Вот старый черт! А ведь тоже мужик!.. – усмехнулся он. – Все понимает с полуслова».

Когда они вошли в комнату, расположенную рядом с прихожей, то сразу же встали с длинной лавки четыре девицы, находившиеся в ней.

«Именно из этой комнаты они и зыркали на меня, когда я вошел в прихожую с большой люстрой и отдавал саблю слуге. Видимо, это и есть комната для прислуги», – решил он.

Девицы же с видимым интересом и волнением: кого же из них выберет этот статный казак? – выжидающе смотрели на него. «Да они же все красавицы, как на подбор! – растерялся Афанасий. – Как же тут можно выбирать?»

И все же одна из них пришлась ему почему-то больше по душе.

– Как тебя зовут, красавица? – обратился он к ней.

Та, засветившись радостью и порозовев, ответила:

– Марией…

И Афанасий молча посмотрел на дворецкого.

– Я покажу тебе комнату твоего нового господина, – обратился тот к выбранной им девице. – Приберись в ней и застели постель. Все как положено! Пошли со мной!

– Постой, Кузьма! – остановил его Афанасий. – А где же моя сабля? – напомнил он.

Тот приостановился, видимо, коря себя за это упущение, а затем быстро вышел из комнаты и тут же вернулся, держа на вытянутых руках саблю, и протянул ее хозяину.

– Извините за предосторожность, но у нас так принято поступать с незнакомыми людьми.

– Я не в претензии к тебе, Кузьма! Порядок есть порядок, тем более что не ты его устанавливаешь.

Тот же поманил Марию и ушел вместе с ней. За ними вышел и Афанасий и пока в прихожей прилаживал к поясу свою саблю, то услышал из комнаты для прислуги девичий шепот:

– Вот уж повезло Машке! – прошептала одна.

– И не говори, Дуня! – вторила ей другая.

– Ой, девоньки, а мужик-то какой справный! – чуть ли не простонала третья.

Афанасий, смутившись оттого, что стал невольным свидетелем девичьих переживаний, тихонько открыл входную дверь, которая, к счастью, даже и не скрипнула, и вышел на крыльцо. И только там озадаченно выдохнул: «Надо же, какие страсти…» А душа его пела в предвкушении сладостных минут человеческого счастья.

За столом сидели двое мужчин, склонившихся над шахматной доской. На их сосредоточенных лицах играли блики от колеблющегося пламени свечей, стоявших в массивных серебряных подсвечниках.

Один из них, сделав очередной ход, озадаченно произнес:

– А ты, Афанасий, однако, неблагодарный человек…

– Это почему же, Давыд Васильевич? – спросил тот, не отрывая взгляда от шахматной доски и обдумывая ответный ход.

Воевода усмехнулся:

– Не прошло и четырех месяцев, как я научил играть тебя в шахматы, а ты уже всерьез прижимаешь меня, заставляя играть в полную силу. Это что, твой ответ на мое гостеприимство?

– За гостеприимство, конечно, спасибо. Но, как говорится, что посеешь, то и пожнешь…

– Ты что хочешь этим сказать?! – вскинулся тот.

– Только то, что семена просвещения, брошенные вами, попали на благодатную почву, – спокойно ответил партнер.

Тот хмыкнул:

– А не кажется ли тебе, что ты, несмотря на свои несомненные способности, все-таки слишком высокого мнения о себе?

Афанасий поднял голову и посмотрел на него:

– Цыплят по осени считают, Давыд Васильевич! Так что посмотрим – то ли еще будет…

Воевода откровенно рассмеялся:

– Вот теперь-то я спокоен – ты же просто нахал, Афанасий!

– Вполне может быть, Давыд Васильевич. Не отрицаю. А вот и мой ответный ход, – сказал тот, переставив коня. – Шах!

И они, сосредоточившись, снова углубились в игру. Сложившаяся на шахматной доске позиция уже не способствовала дальнейшим непринужденным разговорам.

– Ну что же, Афанасий, доигрались мы с тобой до голых королей… Стало быть, ничья?

– Уж это точно, Давыд Васильевич. Самая что ни на есть.

– Не зря же я, видать, назвал тебя нахалом. Хорошо еще, что играли одни, а то бы от стыда оставалось бы только удавиться… – сокрушенно вздохнул тот. – Стыдоба, одним словом!

– И что вы это так убиваетесь, Давыд Васильевич? – удивился Афанасий. – Неужто вас и на самом деле так задела ничья со мной? Подумаешь, эка невидаль!

Воевода скептически посмотрел на него.

– Молод ты еще, десятник! И к тому же, как и сам понимаешь, очень даже невысокого сословия. А я же ведь, несмотря на свое лишь дворянское происхождение, играл, по стечению ряда обстоятельств, конечно, с лучшими, заметь, представителями боярских родов России. Людьми прекрасно образованными и умными. И ни разу не то что не проигрывал, но даже не сводил с ними партии вничью. А тут… – и безнадежно махнул рукой.

В комнате повисла напряженная тишина. И были только слышны потрескивания горящих свечей.

– Ну да ладно, – нарушил ее воевода. – Признаюсь, меня действительно расстроила ничья с тобой. А может быть, и зря? – Он пристально посмотрел на Афанасия. – Может, действительно надо радоваться, что в коня корм? – И задумался. – Во всяком случае, предлагаю сыграть еще одну партию. Ты не будешь против?

– Конечно, нет! – согласился тот с облегчением, подавленный искренностью признаний уважаемого им человека. – Только боюсь ее очередного исхода. – И пояснил: – Я ведь, если вы, Давыд Васильевич, успели заметить, уступать не привык. Причем никому.