Допущено к распространению Издательским советом Русской Православной Церкви ИС Р14-415-1429

В православных семьях в череде многочисленных родительских мотивов, установок и ожиданий есть особенная, очень большая надежда – вырастить ребенка человеком верующим. Или правильнее будет сказать, посеять в детскую душу «сортовые» семена веры – соответствующие нашим представлениям о церковной жизни, духовности и благочестии.

Больше всего об этом, как правило, знают молодые папы и мамы, чьи дети пока слишком малы. По мере прибавления детей в семье и их взросления знаний становится все меньше. А родители подростков вообще предпочитают молчать, охотно отказываясь от роли экспертов.

Просто приходит понимание, что задача-то была несколько иная: не залить эти семена, не засыпать горой удобрений, не погубить в душной теплице… а, главное, доверить Богу времена и сроки созревания личной, взрослой и осмысленной веры. Поэтому старец Порфирий Кавсокаливит и говорил, что гораздо лучше больше говорить Богу о своих детях, чем бесконечно твердить детям о Боге.

Всем известно, что нельзя научить ребенка быть самостоятельным и взрослым, если сами родители глубоко застряли в детстве, невозможно привить независимость, если мы зависим от мнения окружающих, а чтобы вокруг тебя спасались, не нужно проповедовать – нужно, как говорил преподобный Серафим, прежде спасаться самому.

Но это очень сложно, очень. Всегда легче найти подмену. Например, соответствовать внешним формам, некоему представлению о настоящей православной семье. Как будто церковность наших детей – это плоды нашего духовного воспитания и свидетельство нашей состоятельности. Мы-то в этом случае дивидендов признания не упустим, по крайней мере, пока дети в подростков не превратятся. Ну а что с ними будет? С их ростками, с их верой в Бога?

Нам суждено жить в простое и сложное время. Сегодня практически каждая российская семья может не только посещать богослужения, но и выбрать приход по сердцу, найти в нем единомышленников для себя и круг общения для своего ребенка. Однако в подавляющем большинстве все мы, приводящие сегодня детей и внуков в храм, сами в своем детстве даже не могли представить подобного опыта. Мы не можем увидеть церковную жизнь глазами детей. Нам не на что опереться внутри себя, и мы начинаем искать опоры в обобщенном представлении об абстрактном православном чаде. Поэтому часто и оказываемся не на стороне своего ребенка. Человек ставится нами на службу субботе. Маленький, беззащитный человек.

Конечно, всем нам нелегко. Самому мне очень сложно. Я, действительно, понимаю, что непрестанно ошибаюсь. И чем старше становятся мои дети, тем больше я нуждаюсь в слове опытных людей. Людей, знающих цену этому слову, взвешивающих его, исходящих из лично пережитого и из возможностей слушающего.

Одним из таких людей для меня и многих наших читателей является протоиерей Алексей Уминский. Я очень рад, что в «Никее» выходит его новая книга. Особенно ценно, что книга эта посвящена детям. И я убежден, что мудрые слова отца Алексея помогут каждому из нас стать ближе к нашим детям – и тем самым приблизить их к нашему общему Небесному Отцу.

Владимир Лучанинов, главный редактор издательства «Никея»

Я знаком с прекрасной семьей, в которой подрастают уже шестеро детей. Когда женщина была беременна третьим ребенком, она обратилась к одному очень опытному и известному священнику с вопросом: как многодетной матери следует выстраивать свою духовную жизнь? Ответ бы примерно таким: «Вы должны сами думать, что для вас важнее – духовная жизнь или дети». Как понять слова этого батюшки? Означают ли они, что рождение ребенка непременно разрушает духовную жизнь? Думаю, либо моя знакомая неверно его поняла, либо он сам не сумел доходчиво сформулировать свой ответ.

Действительно, когда в семье появляется первый ребенок, у его родителей неизбежно изменяется отношение к молитве.

Молитвенный опыт приходит с годами, и говорить, что духовное начало, наполнявшее семью до рождения ребенка, вдруг рушится с появлением на свет нового существа, неверно. Конечно, внешние формы в любом случае претерпевают изменения, однако им на смену должно прийти что-то другое.

К сожалению, мы не всегда осознаем эти метаморфозы и вообще редко о них задумываемся, прежде всего потому, что привыкли воспринимать истину, опираясь на некие застывшие установки. К этому нас приучает сложившаяся практика воцерковления – даже сам этот термин, на мой взгляд, понимается несколько однобоко. Воцерковлением называют сегодня в основном приобщение к каким-то четко очерченным формам. Якобы чем охотнее новообращенный осваивает эти формы, тем успешнее и быстрее он воцерковляется. Однако если форма становится для человека преградой, затеняющей, а то и подменяющей собой смысл происходящего, то настоящего воцерковления не происходит, его истинная суть оказывается обойденной. Потому-то и молитва начинает восприниматься нами как сформулированные когда-то без нашего участия правила, которые мы выполняем с большей или меньшей степенью усердия.

Понятно, что с появлением в семье нового человека эти правила не устоят. Сам круг церковной жизни, в который до того были вовлечены молодые родители, никогда не сохранит прежней цельности, потому что ребенок – это живое существо, живущее не по форме и не по распорядку. Он неизбежно разрушит любые предписания и регламенты. Однако именно в этом и следует искать драгоценное духовное зерно: ни один дар Божий не может разрушить или обесценить другое Его благодеяние. Присутствие Господа в нашей жизни через ребенка никак не может изгнать Его из нашей молитвы; если же нам вдруг начинает казаться, что это происходит, значит, наша молитва просто не была наполнена настоящим содержанием и мы до сих пор довольствовались лишь имитацией молитвы. Да, совершался определенный молитвенный труд, было понуждение на правило[1] и, главное, возникало чувство исполненного долга. Именно эти успокаивающие ощущения, которые мы чаще всего принимаем за духовную жизнь, – исполненный долг, уверенность в том, что все у нас совершается правильно, по-христиански, – с появлением в доме ребенка рушатся.

Теперь нам предстоит учиться молиться заново, приняв как данность изменившиеся житейские обстоятельства и осознав, что даже несколько слов, обращенных молодой матерью к Богу ответственно и от чистого сердца, – это, оказывается, и есть ее настоящая молитва. Молитвенные переживания отца за ребенка, за свою жену – это и есть его молитва к Господу. Кротость, терпение, преодоление супругами раздражительности, их смирение друг перед другом, умение найти силы и время оказать помощь – например, мужу встать ночью к ребенку вместо жены, покормить его; навести порядок в квартире, даже если он этим никогда прежде не занимался, – все это и есть наша молитва, только выраженная не словами, а действиями.

Задумаемся: а что такое молитва вообще? Только ли установленный кем-то набор славословий и прошений и их строгая очередность? Конечно же, нет! Молитва – это прежде всего выражение нашей любви к Богу. Действия – это всего лишь другая форма молитвы!

И ребенок, разрушающий так называемое воцерковление, воспринятое исключительно формально, – величайшее благо для семьи. Его появление должно побудить родителей к продолжению духовной учебы, а не стать очередным поводом для уныния – дескать, наша жизнь в Господе и в Церкви не удалась…

Довольно часто встречаются такие семьи, в которых, с одной стороны, молодые супруги освящают свой брак таинством Венчания, пытаются создать семью как малую церковь, а с другой стороны, установки семейной жизни у них совершенно светские, отделенные от церковного сознания. Вместо доверия Богу – планирование семьи. В таком случае ребенок мыслится как некое удобное для родителей создание, которое им принадлежит: «Когда хочу, тогда и рожу. В удобное для меня время. Сделаю его удобным для меня».