Своей биографией Макс Вертгеймер невольно подтвердил широкую применимость идеи гештальта. Дело в том, что гештальтом можно считать определенный устоявшийся образ жизни, включая географическую и социальную среду, местные обычаи, взаимоотношения, привычки и т. п. Человек уехал из Германии, в знак протеста против фашизма, но это была его Родина. И покинуть родину, особенно в возрасте, когда гештальт становится уже не гибким, как косточки у детишек, а жестким, как у пожилых людей (когда переломы плохо срастаются), это всегда проблема. Лауреат Нобелевской премии поэт Иосиф Бродский, который после незаконных преследований в СССР, жил в США знаменитым и обеспеченным, с горечью писал: „Есть такая страна иммиграция, где ты всегда чужой». Взрослому человеку особенно трудно, у него уже «затвердел» гештальт образа жизни, он запомнился нашими любимыми, нелюбимыми, работой, опытом. Даже без такого мучительного процесса как иммиграция, пожилой человек трудно перестраивается на новый гештальт. Сколько людей мечтают уйти на пенсию, а когда уходят, то часто быстро сникают, потому что у них сломался привычный гештальт.
Когда из нашего гештальта выпадает какой-то существенный фрагмент – это травма. Он должен быть чем-то замещен. Особенно болезненно нарушается гештальт при потере близких, требуется время, чтобы он «пристроился» к изменившейся конструкции. Очень часто «рана», образовавшаяся в гештальте так и до конца и не зарастает, хотя психотерапия может облегчить дискомфорт коррекцией, если не реального гештальта, то гештальта восприятия.
Опыт показывает, что у гештальта есть неограниченные резервы для хорошего. Хорошего он может принять сколько угодно. Гештальту не будет „плохо“ от излишков радости и любви. А вот как только в гештальте пропадает что-то хорошее он „мучается“.
Сложившийся гештальт системы ценностей и образа жизни мешает старикам и молодежи понять привычки друг друга. Так же трудно или неправильно оценивают друг друга представители разных культур, наций, партий и религий. (Это будет учитывать в своей работе Курт Левин, о котором мы поговорим позже). И наоборот, люди одного гештальта часто неосознанно тянутся друг к другу.
Однако это более поздние «вариации на тему» гештальтпсихологии, приблежающие ее к гештальт-терапии. Сам же
Вертгеймер рассматривал гештальт лишь в строго научном плане, многократно проверяя в лаборатории психофизические особенности познавательных процессов, объединенных законами целостного восприятия.
Абрахам Маслоу, один из основателей гуманистической психологии и психотерапии, попытался вывести типичные характеристики наиболее выдающихся людей, которых можно отнести к психологически здоровым личностям. Первым, кого он взял за образец был именно Макс Вертгеймер. Они вместе работали в Штатах, и Вертгеймер произвел на Маслоу впечатление идеального образа ученого, полностью преданного науке, невероятно добросовестного и организованного.
Как мы уже говорили, ближайшими последователями Макса Вертгеймера были Коффка и Кёлер, фанатики науки и единомышленники, несмотря на то, что они не всегда работали вместе.
Если охарактеризовать цайтгайст того времени, то в университетах господствовал дух физики. В частности Макс Планк, один из основателей квантовой механики, учился вместе с Кёлером на физическом факультете и перенес в психологию новаторский дух идей Планка в психологию. Эта традиция будет продолжена Куртом Левином. В частности его знаменитое в социальной психологии силовое поле – в значительной мере аналог физического силового поля.
Коффка и Кёлер проводят интереснейшие экспериментальные исследования, в которых открывают междисциплинарные горизонты гештальтпсихологии как в теории, так и в практике. В частности, исходя из того, что восприятие целостно, они предлагают учить детей от целого к частному, а не наоборот.
В какой-то мере мы учли это, формируя, наш курс практической психологии. В учебном пособии № 1 полностью обрисовывается конструкция всего курса и кратко излагаются все его разделы. Это делается для того, чтобы у вас сложилась система всего предстоящего знания, и потом, какую бы вы тему не рассматривали, кто бы с какой темой не выступал, вы видели, куда ложится данный конкретный кирпичик. Это позволило нам создать уникальную ситуацию, когда на любом занятии одинаково интересно и полезно тем, кто работает и над первыми и над последними пособиями. Потому что все наши темы объединены и взаимосвязаны единым гештальтом –
холистическим подходом.
Кёлер, как и бихевиористы ставил эксперименты на животных, но не на крысах, а на более близких к человеку человекообразных обезьянах. Один из его подопытных орангутанов „прославился“ тем, что в 1926 году, когда его демонстрировали на Международном Конгрессе по психологии, плюнул в Ивана Петровича Павлова.
Кёлер и его сотрудники работали и в естественных условиях, и в лабораторных. При этом они ставили перед животными более сложные задачи, чем бихевиористы Джон Уотсон и даже Беррес Скиннер.
Например, Кёлер обнаружил, что, если обезьяна видела, что для того чтобы достать банан, ей не хватает одной палки, она брала вторую палку, обнаруживала, что одна палочка может вставляться в другую. Если и это не помогало дотянуться до банана обезьяна начинала использовать ящики, ставила один на другой, причем в такой последовательности, чтобы конструкция не рассыпалась, и, в конечном итоге, доставала банан. Причем, без всякой дрессировки.
Это позволило сделать вывод о том, что
у животных на уровне интуиции уже присутствует общий гештальт решения проблемы,
который подсказывает поиск недостающих элементов и их комбинаций. В схематическом виде это отражает интуитивный поиск человека: от сложения кубиков ребенком до великих научных открытий.
То есть, есть таящиеся в нашем подсознании интуитивные целостные образы (по Платону – первоидеи), «ищут» своего полного воплощения, пока не находят его в целостном гештальте и внутренней гармонии.
Именно это и станет позже основной идей <i>гештальт-терапии</i> – невроз сигналит о том, что гештальт требует завершения и пока все «кубики» не легли как надо – мучения продолжаются. Это могут быть творческие, семейные и личные <i>мучения несложившегося гештальта.</i>
Сложнейшие «игры» сознания с подсознанием перебирают различные комбинации, и вдруг обнаруживается единственное необходимое решение и происходит озарение, состояние Архимеда, когда он закричал „Эврика!“ ("Нашел!"). Говоря языком психоанализа, творческие мучения и последующее озарение это не что иное, как катарсис и инсайт, будь то в науке или в обнаружении истинной причины невроза. Повторяю –
между классическими направлениями психологии и психотерапии куда больше общего, чем различного.
Рассматривая биографию Кёлера, можно найти немало интересных моментов.
Он работал на островах недалеко от побережья США, и когда началась Первая Мировая Война, он единственный из достаточно известных немцев не уехал в Германию, сказав, что он не успел на пароход. Позже, как писали некоторые журналисты (и даже историки психологии) у него на чердаке был обнаружен сверхмощный передатчик. Было выдвинуто предположение о том, что знаменитый ученый, видимо еще проводил какую-то разведывательную работу.
Но это не доказано, а то, что в канун Второй Мировой Войны он выступил с резкой статьей против фашистов, которые начали увольнять из университетов людей не арийского происхождения, а после этого сидел дома и ждал ареста, это факт. Ему повезло – не арестовали, но выдворили (дали уехать) в Соединенные Штаты.
Гештальтисты, переехав в Америку, стали прямыми конкурентами бихевиористов. Однако научные споры не мешали их добрым отношениям. Как-то в 1941 году в Филадельфии, зашли в один бар посидеть за кружкой пива известные бихевиористы Халл и Толмен и гештальтист Кёлер. Постепенно разговор перешел на научные темы. В ответ на произнесенную в запале фразу: „эти чертовы гештальтисты“, Кёлер сказал: „А я никогда не признаю такую науку, как бихевиоризм, которая считает, что в человека, как в автомат надо сунуть монету, и он тут же сделает запрограммированное движение“, и стукнул кулаком по столу. И тут же все трое рассмеялись, потому что именно этим жестом он проиллюстрировал схему бихевиоризма: Стимул – Реакция.
