- Суд удаляется для вынесения приговора!
- Подожди, Накашидзе! - вскочил Гулоян. - Подожди! Не будет никакого приговора! - Он вдруг обернулся к Девдариани: - Ты что это натворил, Лимон?! Значит, нет на свете ни справедливости, ни сострадания?! Где твое сердце, Лимон? Где твоя человечность?! Где твое хваленое правдивое слово? Что ты наделал, Лимон?!
- Тигран, ведь это все спектакль, игра, представление! - возразил смущенный Девдариани.
- Какой спектакль?! Какая игра?! Что же ты тогда называешь настоящим судом?! Ведь ты на наших глазах убил человека! Посмотри, посмотри на него! - в крайнем волнении выкрикивал Гулоян.
- Кончай базар, Тигран! Хватит тебе! - прикрикнул на него Девдариани.
- Нет! Не будет приговора! - твердо заявил Тигран. Он подошел к Саларидзе, присел перед ним на корточки и взволнованно заговорил:
- Ты не бойся, дядя Исидор! Ничего с тобой не случится! Ты не обращай внимания на Лимона! Лимон - сумасшедший! Не сойдет же с ума и суд?! Не бойся! А нет, так я возьму на себя убийство твоего мерзавца зятя! Я буду отвечать! Мне-то все равно - что за одного, что за двух! Слышишь, дядя Исидор? Ты так и скажи на суде, что его убил я, Тигран Гулоян! уговаривал и успокаивал Исидора, а тот нежно гладил его по голове и тоже плакал. И вместе с ними плакали председатель суда Накашидзе, государственный обвинитель Девдариани и народный заседатель Гоголадзе...
- Встаньте! Проснитесь! Встаньте! - услышал я сквозь сон чей-то голос.
- Накашидзе, вставай! Девдариани, Гулоян, Гоголадзе, вставайте! настойчиво повторил голос. Я понял, что это не сон, и быстро присел на нарах. Проснулись и остальные.
Посредине камеры в одном белье, словно видение, стоял Исидор.
- Проснулись? - спросил он.
- В чем дело, дядя Исидор? - спросил я в недоумении.
Исидор опустил голову и молчал минут пять, показавшихся мне пятью часами. Такого жуткого, потрясающего молчания я еще никогда в жизни не слышал. Меня объял ужас. Оцепеневшие, бледные стояли и остальные. Никто не осмеливался произнести слово. Наконец Исидор выпрямился и изменившимся до неузнаваемости, чистым, спокойным, проникновенным голосом начал:
- Испокон веку флаг был белым... Белый цвет - благороднейший из всех цветов на земле, и белый флаг - флаг благороднейшего цвета... Своей белизной, своей чистотой флаг олицетворял мир, любовь, братство и милосердие... На протяжении многих веков белые флаги ждут, требуют своего... Как белые снежные вершины, должны возвышаться над миром белые флаги... Огромный белый флаг - это символ всеобщего мира, любви и добра должен развеваться на вершине Джомолунгмы... Один огромный белый флаг!.. А теперь, - добавил Исидор после небольшой паузы, - ложитесь и спите, друзья мои!
Разинув рты, мы молча смотрели на Исидора. А он, кивнув то ли одобрительно, то ли недовольно головой, повернулся, пошел к нарам и лег...
...Я долго не мог сомкнуть глаз. Потом забылся мертвым, без сновидений сном.
Утром нас разбудили громкие вопли Шошиа:
- Бандиты, убийцы, сволочи, развратники! Вставайте! Смотрите!
Мы повскакивали, словно сумасшедшие.
Исидор лежал на нарах с удивительно спокойным, белым как полотно лицом, с широко раскинутыми руками. Вены на обоих его запястьях были вскрыты. Бритва Тиграна лежала под правой его рукой, а на полу чернела лужа сгустившейся крови.
Меня прошиб холодный пот...
- Это мы виноваты! - сказал Шошиа.
- Нет, это виноват я! - сказал Тигран.
- На его месте я поступил бы так же! - сказал Девдариани. Потом он подошел к двери и с остервенением забарабанил в нее кулаками.
НЕ УЛЕТАЙ, ШОШИА!
Три дня Тиграна Гулояна водили на суд. На четвертое утро он попросил Шошиа:
- Шошиа, чует мое сердце, что вижу я вас последний раз... Будь другом, спой...
Шошиа закрыл глаза и запел. Как он пел, бродяга! Казалось, вот-вот заплачут каменные стены тюрьмы!..
Вечером Тигран в камеру не вернулся. Пришел надзиратель, забрал его вещи. Мы поняли, что суд закончился. Что стало с Тиграном, сколько ему присудили, куда послали, узнать нам не удалось. Ночью Девдариани перестукивался с камерой осужденных, - безрезультатно.
Утром увели на суд Девдариани, и больше мы его не видели.
В камере остались я и Шошиа.
Терпение у Шошиа почти иссякло, нервы у Шошиа надорвались, потому-то, видно, он и распахнул сегодня передо мной тайники своего сердца и дал мне в них заглянуть...
...Отец Шошиа, Климентий Глахунович Гоголадзе, погиб ранним утром 13 января 1925 года в городе Самтредиа в результате рождения своего единственного сына - Шошиа. Да, да, не удивляйтесь, именно в результате рождения сына! Когда повивальная бабка сообщила старшему Гоголадзе о появлении на свет его первенца, ошалевший от радости отец бросился в комнату и снял со стены годами бездействовавшую кремневку... Ружье разорвалось в руках Климентия Гоголадзе, а его самого разнесло в куски...
Спустя ровно год мать Шошиа, Мариам, усадив за стол собравшихся на поминки родственников и соседей, тихо вышла на балкон, заперла дверь снаружи и, облив оду керосином, подожгла ее. Перепуганным насмерть поминальникам с трудом удалось спастись через окна. В тот же день родственники отца забрали Шошиа в Тбилиси, а лишившуюся рассудка Мариам отправили в психиатрическую больницу.
В высшем учебном заведении Шошиа не учился. Не потому, что он был лентяем или глупым. Нет, Шошиа был сиротой. И кроме того, там, где он работал, никто с него не требовал высшего образования. Главное, надо было уметь считать, и Шошиа научился отлично считать - до десяти, до ста, до тысячи, до миллиона и выше...
Шошиа некрасив. Разве можно назвать красивым мужчину, похожего на скворца? Вот если б он был скворцом, то, безусловно, слыл бы за красивого скворца... Однако с тех пор, как Шошиа научился считать до миллиона и выше, он и похорошел, и поумнел. Он окончил больше чем два высших учебных заведения. Он женился на красавице, и дети у него родились писаные красавцы. Он обзавелся автомобилем, дачей, а потом и любовницей - Сиран.
Что же произошло?
Шошиа нашел волшебный камень?
Нет. Шошиа поймал золотую рыбку! "Отпусти меня, - взмолилась золотая рыбка, - и я выполню все твои желания!" - "Нет, - отвечал недоверчивый Шошиа, - сперва выполни мои желания, а потом я отпущу тебя!" - "Хорошо, ответила золотая рыбка, - выкладывай твои желания!" И пошло, и пошло!.. Желаниям Шошиа не было предела. Раз начав, он не смог остановиться... Желания следовали одно за другим. Шошиа уже и забыл про золотую рыбку, а она возьми да и сдохни в один прекрасный день!
Теперь у Шошиа только одно желание. Одно главное желание. Все остальные его желания вытекают из этого, главного. Родилось оно давно когда Шошиа лежал навзничь на нарах и наблюдал, как паук по собственной паутинке спускался с потолка... Вот тогда и захотелось Шошиа превратиться в паука. Хотя бы на час! Но потом он передумал. Во-первых, час это мало. Ведь надо по паутинке спуститься с пятого этажа, пересечь двор, войти в административный корпус. Там вечно толкается народ, чего доброго, кто-то наступит на паука ногой и раздавит... Поэтому придется сползти по стенам, добираться прямо до ворот... Нет, одного часа не хватит, понадобится не менее двух часов!.. Во-вторых, не вечно же ему оставаться пауком? Что это за жизнь - паучья? Вот если б превратиться в скворца! Расправил бы тогда Шошиа крылья и полетел бы куда душе угодно!.. И если даже придется на всю жизнь остаться скворцом - ничего страшного! Пусть он будет скворцом! Он станет по нескольку раз в день прилетать домой, любоваться детьми... А вдруг его убьют?! Очень просто! Пальнет кто-нибудь из ружья, или, чего доброго, свои же дети укокошат из рогатки! Да нет, глупости! Где это видано, чтобы убивали скворцов! Наоборот, им строят скворечники, их кормят... А впрочем, к черту пауков и скворцов! Шошиа хочет быть человеком! Человеком! Дайте, дайте Шошиа волю, выпустите его отсюда, и он начнет новую жизнь! Шошиа переменит имя, фамилию, Шошиа родится заново!..
