Помимо подразделений регулярной армии ЮАР (на юге) против бойцов МПЛА воевало около 4-6 тысяч заирских солдат (на севере), а также от 300 до 1000 португальцев так называемой «Португальской освободительной армии» (наследницы колониальных войск Португалии) и приблизительно 1,5 тыс. перебежчиков из МПЛА под командованием Даниэля Чипенды.
К середине сентября война разгорелась всерьез. Страна оказалась разделенной на три зоны влияния:
1) ФНЛА: провинции Заире, Уиже, часть Северной Кванзы, граница с Заиром и клин на северо-востоке, в районе алмазных копей. Три главных центра – Порту-Амбриш, Амризет и Кармона. Штаб-квартира в Кармоне;
2) МПЛА: Луанда, начиная от района Луанды – широкая полоса в центре страны до замбийской границы, атлантическое побережье вплоть до границы с Намибией. Крупные города, кроме Луанды – Маланже, Энрике-ди-Карвалью, Лобиту, Бенгела, Мосамедеш. Штаб-квартира в Луанде;
3) УНИТА: к югу от Бенгельской железной дороги, весь центрально-южный район, вплоть до границ с Замбией и Намибией. Штаб-квартира в Нова-Лижбоа (Уамбо).
Цель у каждого из соперников была одна и та же – установить контроль над Луандой (в случае МПЛА – сохранить его) до 11 ноября и провозгласить от своего имени независимость нового государства. Сделавшего это ожидало международное признание, его власть сразу становилась легитимной. Потому не удивительно, какие силы были задействованы для этого самими противоборствующими сторонами и их могущественными союзниками.
Что касается краткой предыстории непосредственного участия в этой войне Советского Союза и Кубы, которые оказывали активную поддержку МПЛА, то важно остановиться на следующем. Ангольский историк Афонсу Кагомбе отмечает, что «начиная с 1960-х годов в основном советско-ангольские отношения носили военно-политический характер, так как советско-коммунистическое руководство стремилось получить надежный форпост социализма на юге Африки»[71]. Впервые руководители МПЛА прибыли в СССР 22 июля 1961 года, и в результате переговоров с членами Политбюро получили определенную финансовую, гуманитарную и военную помощь, а также возможность подготовки кадров на территории Советского Союза. В 1961 году эта помощь составила около 25 тыс. долларов, в 1966 – около 145 тыс., в 1973 – до 220 тыс. долларов. Российский историк В. Г. Шубин утверждает: то, что МПЛА получало большое количество помощи, породило отсутствие желания что-либо производить самостоятельно. Однако, вероятно, проблема была все же не столько в размерах советской помощи, сколько в особенностях местного самосознания и культуры.
Впервые то, что Москва поставляет МПЛА «оружие, транспорт, коммуникации, одежду и прочие вещи, необходимые для успешной борьбы» для освободительных движений, и что ангольские военные и гражданские специалисты обучаются в СССР, было озвучено в 1970 году в интервью, которое дал газете «Правда» руководитель советской делегации на Международной конференции поддержки португальских колоний в Риме профессор В. Солодовников[72]. В то же время советское руководство имело контакты и с остальными национально-освободительными движениями. Однако когда проамериканская направленность ФНЛА и УНИТА стала очевидной, контакты завершились.
К началу 1970-х годов СССР делал ставку на то, что ведущую роль в независимой Анголе должна играть МПЛА. Это имело свой смысл: МПЛА было наиболее массовым среди всех освободительных движений, и в своей программе ориентировалось не на племенные связи, а на политическое объединение всей страны: «От Кабинды до Куне не – один народ, одна нация!»
Так или иначе, на момент перерастания хрупкого мира между ФНЛА, УНИТА и МПЛА в открытые вооруженные столкновения обозначились и векторы международной помощи противоборствующим лагерям – оружием, деньгами и людьми. О «спонсорах» ФНЛА и УНИТА мы уже писали. Среди союзников МПЛА просматривалось четкое «разделение труда». СССР посылал для МПЛА сначала только боевую технику и средства, после провозглашения Анголой независимости – специалистов и советников для помощи в создании регулярных вооруженных сил. Куба же направляла регулярный воинский контингент, который на советской технике успешно воевал за ангольскую революцию против внешних интервентов – войск Заира и ЮАР.
Существуют разночтения в ответе на вопрос, кто же был инициатором непосредственной военной помощи МПЛА, то есть «кто кого затянул в Анголу»: Фидель Кастро Леонида Брежнева или наоборот? Как отмечает В. Г. Шубин, «архивные документы и воспоминания очевидцев позволяют утверждать, что решение Гаваны было самостоятельным…, хотя ради достижения исторической правды нужно отметить, что предпосылки этого решения Москве были известны (имеется в ввиду генеральный вектор внешней политики Кубы. – А. К.-Т.)»[73]. Таким образом, кубинские руководители послали в Анголу свои войска, не поставив Москву в известность, однако прекрасно понимая, что советское руководство их в итоге поддержит. Голландский исследователь Б. ван дер Меер оказывается прав, утверждая, что в данном случае Советский Союз стал жертвой самим же им созданного мессианского образа самоотверженного борца против империализма.
Решение о предполагаемом командировании советских военных специалистов в Анголу было принято накануне провозглашения ее независимости. В начале октября 1975 года «на стол советского руководства легла аналитическая записка, в которой…делался вывод, что без помощи извне МПЛА не сможет удержать столицу и контролируемые ей 12 провинций[74]». Положение МПЛА было критическим, поскольку на стороне ее противников воевали хорошо подготовленные иностранные военные подразделения: с севера наступали войска Заира, с юга – ЮАР. И те и другие были хорошо укомплектованы (в том числе наемниками) и вооружены.
Как указывает в своих воспоминаниях сотрудник советской разведки Олег Негин, лишь в конце октября 1975 года руководство СССР окончательно приняло решение признать законным правительство Анголы, сформированное только из представителей МПЛА (до самого последнего момента еще рассматривались возможности создания коалиционного правительства), и оказать ему масштабную, в том числе и военную, помощь. И только в начале ноября об этом стало известно руководству МПЛА. А. Нето просил тогда об организации поставок советского оружия для тех кубинских добровольцев, которые уже прибыли в Луанду. Лидер МПЛА утверждал, что «португальские власти… готовы закрыть глаза на поставки МПЛА советского оружия до 11 ноября, а потом это уже будет нашим внутренним делом»[75]. Тогда же кубинцы передали список вооружений, которые нужно было поставить в Анголу для их контингента.
Решающая битва начального периода войны произошла 9-10 ноября 1975 года в нескольких километрах от Луанды, в районе местечка Кифангондо на реке Бенгоо[76]. Точнее, бои в этом месте велись с 23 октября, но именно 9-10 ноября отряды ФНЛА (вместе с заирскими подразделениями) потерпели окончательное поражение. Решающую роль в этом сыграла своевременная поставка в Луанду батареи советских РСЗО БМ-21 «Град», а также прибытие первого батальона кубинского спецназа. Несмотря на то, что противники были вооружены не хуже – бойцы ФНЛА и Заира имели в распоряжении южно-африканскую артиллерию, БТР AMIL-60 и AMIL-90, и даже легкую авиацию – удар установок «Град» оказался слишком неожиданным. Как писал С. А. Коломнин, «выжившие в боях под Кифангондо солдаты ФНЛА и Заира из-за больших потерь назвали дорогу из Кашито на Луанду «Дорогой смерти» (на языке киконго «Nshila wa Lufu»). Только ФНЛА официально заявил о 345 погибших под Кифангондо (не считая заирских военнослужащих)[77]». Таким образом, МПЛА сохранила контроль над Луандой и получила возможность провозгласить независимость страны от своего имени. Вскоре Ангола и ее новое правительство было признано Организацией Африканского Единства и ООН. И с этого момента гражданская война окончательно превратилась де-факто в международный конфликт, затянувшийся на долгие годы.
