- За поражение в правах переживаешь? - нахмурился Завьялов.
- За это тоже, - выгнул грудь Иннокентий. - В том, что должно было произойти в «Золотой ладье», я не видел повода для полной откровенности. Жюли...
- Проехали, - перебил Завьялов и повернулся к рулю. Угрюмо поглядел в разряженную огоньками темноту. Несколько раз стиснул и разжал кулаки...
«Стилист, как ни крути, банкует. Вся информация у него».
- Кеш, ты говорил, что когда я и Карпова должны вернуться с Кипра, у ментов уже будет вся информация по похитителям?
- Угу.
- Получается, ты знаешь, кто заказал похищение Карповой?
- Это знает Жюли. - В голосе, идущем сзади, Завьялову послышалась насмешка. - Я не был страстным поклонником вашей истории, Борис Михайлович. - Это прозвучало уже ядовито.
Но впрочем, ядовитости хватило не надолго. Через секунду с заднего сиденья уже звучали истерические всхлипывания:
- Моя Жюли, моя Жюли... Борис Михайлович, вы вправду не заметили там...
«Лепешки из собаки в юбочке».
Завьялов плохо представлял, как Кеша собирается беседовать с собакой, но кто этих засланцев знает. Помимо словарей-энциклопедий в них могли забить знакомство с азбукой Морзе. Авось Жюли сумеет отбить лапками чечетку-морзянку, а Кеша правильно поймет и расшифрует.
Зою Павловну Карпову похитили чуть больше сорока минут назад, а у «Ладьи» уже не протолкнуться от скопища машин полицейского и телевизионного назначения. Наиболее шустрые репортеры уже наладили освещение и трещали о происшествии. Мелкие полицейские чины шныряли по толпе и собирали информацию.
Завьялов сумел припарковать «порше» метров за двести от въезда на территорию развлекательного комплекса. Направился к компании чинов, стоявших на крыльце с явно генеральскими минами - Зоя Карпова персона знаковая, можно и лицом поторговать, - собрался доложить генералитету приметы микроавтобуса похитителей, назвать примерные цифры забрызганного грязью номера.
Кеша плелся сзади. Пригибаясь, смотрел под ноги и звал жену:«Жюли, Жюли, я здесь, родная...»
Завьялов выбирался вперед сквозь плотные ряды зевак, когда в его голове взорвался приказом страшный рык: «СТОЯТЬ!!!»
Завянь опешил. Даже оглянулся, разыскивая Кешу: этот, что ли, воплем разродился?
Но нет, навряд ли. Стилист, во-первых, не умеет так рычать, а во-вторых и главное, отстал. Затерялся на парковке.
Тогда откуда приказание?
Внутреннее «я» проснулось?
«Стоять и слушать», - вновь, уже более спокойно прозвучало в голове.
Сплющенный толпой, замерший Завьялов ощутил, как его от макушки до пяток пронзила жуткая, мурашечная догадка. Нанизала, как жука на булавку, и пригвоздила к тротуару.
«Циклоп?..» - Борис отправил внутрь себя дрожащий вопрос.
Молчание. Возникший в мозгу голос исчез так же необыкновенно, как и появился. Завьялов едва не начал ощупывать доставшуюся ему голову! Крутиться на месте, как играющий с хвостом щенок! Едва не заорал, не зашелся воплем от ужаса!
Но плотная толпа сковала тело. Язык от шока помертвел. Борис стоял и слушал. Неподалеку от него худенькая официантка общалась с хмурым полицейским в штатском.
Эту официантку Боря хоть и не знал, но видел. Она совсем недавно поступила на работу в клуб и пока не разобралась, кто там есть «ху». Нервно вибрируя тонкой дымящейся сигареткой, бестолку зажатой в пальцах, девушка делилась:
- А я сразу заметила, что он к ней привязался! Гусарить начал, выпивку заказывать! - Подавальщица говорила громко, надеясь привлечь внимание репортеров. - Борис, его здесь все зовут Завянь, попробовал отобрать у Карповой собаку... Вообразите такое нахальство, а?! - обращение к толпе. Зеваки заинтересованно и дружно покивали. - Если б не охранник Зои, этот Завянь собаку отобрал бы! Точно-точно!
«Оп-паньки. А мы тут, кажется, приплыли...» От огорчения Борис забыл, что находится в чужом теле, начал приседать и нос почесывать, чтобы прикрыть лицо руками.
- Он даже Зое угрожал!
- Как именно? - протокольно поинтересовался мент.
- Ну-у-у... - юркнули в сторону плутоватые официантские глазки. - Я в точности не слышала... Но! - Палец ушел вверх учительской указкой. - Я точно слышала, как Зоя ему ответила: «Не вздумай предъявлять, общаться будем через адвокатов!» Вот. - И быстро соскользнула с шаткой темы: - Еще один момент. С Завянь какой-то новый старикан пришел. Типичный папик. Он тоже к девочкам клеился!
- К каким девочкам? - не балуя слушателей разнообразием интонаций, сухо выговорил полицейский.
- Да ко всем! - упирая руки в бока (поза подразумевала «ко мне тоже клеился старый черт!»), гордо заявила официантка.
«Во шпарит! - искренне изумился Боря. - Во привирает!» Он эту официантку даже не заметил, не то чтобы приклеился!
- К одной фифе в парике подсаживался, на ушко ворковал...
«Это она платиновую Галю поминает».
- К девчонкам, к Зоиным приятельницам, тоже подъезжал!
«Пора смываться, - понял Боря, - становится опасно». Что зафиксировали камеры слежения с парковки, Завьялов и сам видел: его тело забило в салон микроавтобуса похитителей и Зою, чуть позже, свесив ноги вниз, п о е х а л о...
Часа через два менты навестят Лелю, поинтересуются, что это за папик такой странный из Конотопа нарисовался...
Леля, разумеется, ответит: дядя Миша - фикция. В Конотопе в жизни не была, с папиком никак не пересекалась.
Короче, непоняток наберется выше крыши.
Подумав так, Завьялов вдруг опомнился и понял, что он шныряет по толпе неузнанным, а где-то там шатается его личное, весьма популярное тело! Оно вот-вот нарвется и уедет ночевать в другое место, в зарешеченной машине.
«Твою ма-а-ать, Иннокентий!! Ты где, придурок, мой организм выгуливаешь?!»
Чувствуя, как взмокла от ужаса спина, Борис, пятясь, выбрался из оцепления зевак. Тихо, на цыпочках, поскакал к левой парковке комплекса, где предполагал увидеть заползающего под машины Иннокентия: «Жюли, Жюли, кис-кис!»
К парковке подойти не получилось. Там работали эксперты, стоянку оцепил кордон из полицейских, цветные ленты опоясали. Завьялов, заворачиваясь в пиджак и собирая лицо в искажающую черты гримасу, прошел вдоль полицейских автомобилей. Везде в окошечки заглядывал, пытался Кешу разыскать.
Стилист пропал. Родная русая макушка не возвышалась над бурным морем ротозеев, никто не нырял на глубину, не ползал под ногами, не пробирался на парковку за спинами полицейского кордона - «Жюли, Жюли, кис-кис...».
Борису показалось, будто он заполучил какой-то жесточайший приступ: стенокардии, гипертонии, астмы, сумасшествия или прединфаркта... Старческое тело переживало дикий стресс! Страдало каждым членом, отказывалось подчиняться, требовало курева.
Пошатываясь, словно пьяный, Завьялов окончательно покинул людское столпотворение. Побрел к «порше», мечтая то ли удавиться, то ли Кешу разыскать... а позже медленно и с удовольствием порвать его-себя на ленточки...
Рвать или душиться не понадобилось. Возле спорткара, прижимаясь задницей к капоту, стоял Иннокентий Капустин (в виде Бори) и расцеловывал собаку. Тощие лапки Жози-Жюли болтались под юбочкой, хвост лупил бока, собаченция на поцелуй отвечала в полном соответствии с природой: лизала муженька в глаза, в нос, в щеки.
Завьялов просунул руку под пиджак, помассировал левую половину грудины. Продышался. И поковылял к супругам.
- Ну чо, болезные, - нашлись?
Кешастый вздрогнул. Как только Борю опознал, выставил перед собой четвероногую Жюли.
- Борис Михайлович, моя - жена! - Ушастую и лысую супругу Иннокентий демонстрировал с такой гордостью, словно держал на вытянутых руках недоношенного первенца в юбочке. - Я ж говорил, моя Жюли - большая умница! Она сама меня нашла. Сама прибежала.
Болтающаяся в Кешиных ладонях собака и Завьялов глядели друг на друга. Завьялов мрачно, Жюли вполне приязненно - из приоткрытой, словно в улыбке, пасти болталась атласная розовая тряпочка язычка. Кешино лицо блестело ни сколько от радости, сколько от облизывания.
