– Ты можешь объяснить мне в чем дело? За последние сутки мы разговаривали уже трижды и с каждым разом ты нагоняешь все больше непонятного!

– Не сердись, сынок, просто по телефону это выйдет очень долго и… небезопасно!

– Чем я могу тебе помочь, куда ты влип?

– Мне нужно, чтобы ты прилетел, Рома, вот и все. Хорошо, сегодня, завтра не получиться, но когда сможешь?

– Если время терпит, то чуть меньше недели.

В трубке послышался тяжелый вздох.

– Дядя?

– Хорошо, жду через неделю…– что-то стало с его голосом. Впервые, за много лет, в нем отобразился дядин возраст – 61 год.

– Дядя, время точно терпит?! Если надо, я могу послать всех к черту! Ты же знаешь, как это бывает – одни вкалывают, другие загорают. У нас примерно тоже самое…

– Да, каждому свое… Нет, ни в коем случае никого не посылай. Утряси дела, позвони, как полетишь.

– Хорошо, береги себя.

– И ты себя.

Тогда я даже немного улыбнулся. Фраза «Каждому свое» была его коронная. Да и не только его – всей нашей семьи. Так говорил отец, мама, и очень часто дядя Эдгар. Иногда к этому добавлялось «должен знать», «делает», «получает», но всегда каждый и свое.

Провожая взглядом стюардессу, я пытался понять, почему я в тот же момент не бросился в аэропорт? Сейчас, прокручивая этот момент вновь и вновь, я понимал, что-то в этом разговоре не так. Он был последним, больше я не мог дозвониться до дяди. Телефон работал, но никто не подходил. Странное поведение дяди заставляло меня волноваться, но слепая вера в его слова, что все хорошо и можно не спешить с прилетом останавливала меня от того, что все бросить и лететь первым рейсом в Насибирск. Все последующие дни я был как на иголках. От того, перед тем, как поехать домой, я в один из дней решил заехать поговорить с матерью. Пусть я обещал дяде, что не буду сообщать ей о нашем ночном разговоре, но говорить о нем в целом никто не запрещал. К тому же, мне нужен был кто-то, кто, так же как и дядя сказал бы, что все хорошо и я зря треплю себе нервы.

Жила она в центре, рядом со мной, всего в двух километрах от моего дома, что по меркам Мосвы считалось соседством. Входя в лифт и поднимаясь на одиннадцатый этаж, я пытался придумать, как невзначай заговорить с ней о дяде. Моя мать – Анна Молотова – была волевой и сильной женщиной. После смерти отца она переехала в элитный охраняемый дом на Волжской площади и жила одна в двухкомнатной квартире, по соседству с политиками, музыкантами и известными писателями и деятелями искусства. Шел ей 54-й год, но выглядело она, дай Бог каждому. Все, кто не знал ее и видел впервые, давали ей не больше 40. Даже смерть отца, изрядно потрепав ее, не смогла выбить ее из колеи. Мы пережили утрату вместе, выдержав психологический шок. С тех пор бразды заботы о матери и моей опекой взял в свои руки дядя, который находился далеко, но делал все, что было в его силах. Тогда мне было 19, я уже не жил с родителями, а снимал квартиру в Сухопутном районе, или, как все его называли – Сухопутке. Учился в Мосвовском физико-техническом институте на специальности системный анализ и управление. Учеба шла паршиво, я еле успевал перекрывать долги. Когда я узнал об отце, то учеба потеряла для меня всякий смысл. Только он заставлял заниматься, а дядя уговорил меня не бросать институт. А когда все же закончил его, то не придумал ничего лучшего, как пойти в армию и отслужить там два года в воздушно-десантных войсках, усовершенствовав там свое владение русбоем.

Мать встретила меня с горячим пловом на столе, запеченной уткой и салатом из свежих овощей – будто знала, что я приду. Готовить она не очень любила, часто заказывала еду из ресторана (достаток семьи позволял ей это делать), но я готов был поклясться, что плов был приготовлен здесь, дома. По квартире еще летал аромат свежеприготовленной пищи, а с кухни веяло теплом.

– Неужели ждала меня,– проходя в квартиру, сказал я.

– Привет, сына,– мама приобняла меня за плечи,– ждала, только может не тебя?!

Она заулыбалась.

– Судя по обилию еды,– начал я,– ждешь гостей, немного, но больше двух точно.

Мне нравилось наблюдать за ее реакцией. Лицо всегда говорило прав ли я, и, если прав, то насколько точно. Это относилось не только к ней, практически любого человека можно прочесть. Мне, как будущему начальнику безопасности, это было хорошо известно. Пока угадывать у меня получалось. Гостями были старые мамины друзья, с которыми они когда-то учились. В век информационных технологий мама освоила и компьютер, и социальные сети, поэтому без труда находила, друзей, знакомых и родных, с которыми не виделась долгие годы.

Обсудив с матерью ее прическу, которую она сделала в новом салоне, выслушав про хороший персонал, о том, как они не делают различий между молоденькими богатенькими фифами и людьми в годах, а так же последние новости Мосвы, я быстро пробежался по своим делам, рассказал про дела компании, про личную жизнь и решился, наконец, перейти к главной проблеме.

– Давно он звонил тебе?– Мать достала тонкую сигарету из пачки, название которой я не разобрал, щелкнула зажигалкой, затянулась и попросила открыть окно. Мы сидели на кухне.

– Надеюсь, ты сам не куришь? – Спросила она в ответ. Я отрицательно помотал головой. – Это хорошо, ты ешь-ешь, давай. Как плов?

– Изумительно. Ну, так что, как у него дела?

– Да дядя Эдгар мне давно уже не звонил, уже несколько месяцев, а тебе?

– Сегодня я ему звонил, он хочет, чтобы я прилетел.

– Вот как?– Рука с сигаретой застыла на полпути. Мама держала сигарету прямыми указательным и средним пальцами, отчего вид у нее становился такой, будто она парадировала светских особ, необремененных ничем. Выглядело это довольно смешно,– Зачем?

– Не знаю,– пожал плечами я,– мало ли, просто в гости.

– Просто в гости? Ни с того, ни с сего? Маловероятно! Что-то ему нужно определено!

– Да, мама, ты сейчас заговорила, как герои детективов, опять перечитала?

– Теперь у меня только женские романы,– отмахнулась она,– какие теперь детективы.– Так ты собрался лететь к нему?

Я кивнул.

– И когда?

– Где-то через неделю, у меня работа…

– Что ж, давно пора его навестить там. Сколько он уже не был у нас? Года два?

– Да больше уже.

Собственно, все. Еще немного побыв у матери, я отправился домой. Не знаю почему, но мне стало чуть спокойнее. Последующие три дня я решал все дела, надеясь выбить себе выходные как можно быстрее. Дни, как назло, тянулись медленно, а дел становилось все больше, как бы их не откладывай. Я набирал его номер раз в день, но каждый раз слышал только гудки в ответ. И это напрягало все больше.

На пятый день, с момента нашего последнего разговора, вернувшись с двухчасового тренинга по безопасности обратно в кабинет, я обнаружил свой мобильный на столе. Экран еще светился. Подняв телефон, я увидел шестнадцать пропущенных звонков от дяди! Два, три – еще понятно, но шестнадцать?! Это было, как удар по голове. Сказать, что это не к добру – значит не сказать ничего. Сжав, тут же вспотевшей ладонью трубку, я судорожно стал набирать дядю. Не мог он просто так мне звонить в течение двадцати минут шестнадцать раз, не мог. Шли гудки и после каждого я надеялся услышать хриплый голос. Но ничего не происходило. «Абонент не отвечает». Я набрал снова. Тишина. «Абонент не отвечает». Еще раз. «Абонент не отвечает». Мысль действовать пришла мгновенно.

Из здания я выбежал как ошпаренный, сходу завел машину и, не обращая ни малейшего внимания на светофоры, понесся в Домодедово. Часы на панели показали половину первого. Превышение скорости втрое и выезд на встречную привели к тому, что спустя пять минут за мной гналось сразу три машины полиции. Я понимал, что если не уйду от них сейчас, ближайший вылет в Насибирск отложится до неопределенного времени, а этого никак нельзя было допустить! Поворот налево – односторонне движение, обгоняю машины по аллеям и пешим тротуарам, дважды чуть не сбиваю перебегавших собак. Поворот направо – лабиринт из серии подворотен и всеми забытых дворов. Они так просто не отстанут, это уже не мелкое преследование за незначительное нарушение, еще пара их машин в гонке и это будет означать, что ведется погоня за опасным преступником. Надо было убегать. В одной из подворотен у меня оказалось три минуты форы. Я резко ударил по тормозу и остановил автомобиль, перегораживая проходную арку одного из домов. Бросив машину, пустился в бег. Не знаю, как надолго бы меня хватило, но пробегая еще первый подъезд старой двенадцатиэтажки, я увидел стоящий около него велосипед. И не пристегнутый! Да простит меня его владелец. Переключая скорости, давя на педали и, молясь, чтобы ноги с непривычки не устали раньше времени, я несся по тротуарам. Как бы там не было, до аэропорта я добрался за полтора часа – к двум. Ближайший рейс – на три пятнадцать.