В кормовом отсеке нашлось две бухты крепкой пеньковой верёвки. Привязав один конец к лееру, сбросили лодку за борт. Олег, удерживая «клипер» на привязи, дождался, пока Борис перебрался в него, и оттолкнулся от борта.

Готовя небольшой трал, мы с Виктором находились на корме катера и следили за тем, как двигается лодка. Тянувшаяся следом за ней верёвка с каждым метром затрудняла ход и оставляла за кормой пенный след. Несмотря на прикрытие, Борису приходилось грести изо всех сил. Вот он на короткое время остановился, чтобы снять тёплую куртку, и лодку быстро поставило бортом к волне. Борис незамедлительно вернул её в прежнее положение и с новой силой налёг на вёсла. Есть что-то необыкновенно притягательное в стремлении лодки навстречу волнам: движения гребца размеренны и рассчитаны до деталей; от этого зрелища нельзя оторваться.

Александр Николаевич Голиков – основоположник водолазного количественного метода. Фото О. К. Новикова.

Из-за сгона море довольно сильно отступило, и была видна узкая бурая полоса обнажившихся водорослей, да крупные, с позеленевшими боками, сланцевые глыбы. Каменистый берег упирался в обрывистый, мрачный, с ржавыми пятнами склон. Склон выглядел, словно слоистый торт, одну сторону которого нечаянно сплющили и коржи от этого сместились наискось в направлении неповреждённой стороны. Казалось, что этот обрывистый берег незыблем, нетронут и был таким со дня творения. Но так только казалось. К тому же, что свойственно воспринимать человеку? Разве не одни только изменения? Наверху, неподалёку, когда-то был вход в штольню и как раз под ним, наполовину погружённая в воду, валялась ржавая зековская тачка. Сколько миров, желаний, надежд погибло здесь?

Наконец Борис достиг берега и вытянул лодку на камни. Затем он отвязал верёвку и, обмотав её несколько раз вокруг большого камня, надёжно закрепил. После этого, спихнув «клипер» в воду и взявшись за находящийся в воде конец, выгнутый огромным луком, стал передвигаться по направлению к катеру. Обратный путь занял значительно меньше времени – попутный ветер здорово помогал, а отсутствие верёвки-якоря не мешало движению.

Олег и Шеф были полностью готовы к тому времени, когда подошла лодка. Они быстро передали Борису всё необходимое оборудование и осторожно перебрались в столь внешне ненадёжную посудину. Несмотря на значительную загрузку, судёнышко двигалось быстро и споро, под действием тяги силой в шесть рук, достигло берега. Причалив, они вытянули лодку на гравий и стали готовиться к погружению. Шеф обрядился в жёлто-чёрный костюм «Садко» ещё на катере. Теперь нужно было надеть шлем, который почему-то называют «балдой».

Вряд ли тот, кому приходилось одевать «балду» на голову, сохраняет об этом приятные воспоминания. Шеф нагнулся к воде, зачерпнул немного в ладонь, чтобы смочить стекло маски. Затем он должен был непременно плюнуть на стекло и протереть его рукой в резиновой перчатке, чтобы оно в дальнейшем не запотевало. Мы не могли видеть всех деталей, но твёрдо знали, что ритуал будет соблюдён. После чего шлем водрузили на голову водолаза, который стоял во время этой процедуры, широко расставив ноги и слегка наклонившись вперёд, будто собирался бодаться. Это был самый неприятный момент, – одевающемуся нужно было, изловчившись, просунуть голову внутрь и поймать зубами загубник. С помощью резинового обруча плотно прижали нижний край шлема к шейному кольцу, которое вблизи очень напоминает ошейник раба. Со стороны все выглядело так, словно Олег и Борис замыслили погубить Шефа, а он, повинуясь инстинкту самосохранения, всеми силами стремится им помешать. Далее настала очередь акваланга; его быстро надели на спину, пристегнули ремнями и присоединили дыхательную трубку к шлему. В довершение на поясе закрепили свинцовый груз и страховочный фал.

Олег Константинович Новиков – техник по водолазному оборудованию. Фото В. В. Потина.

Борис набрал в ласты воды, а Шеф надел их. Олег, не выпуская ни на секунду страховочного конца, уселся на носу лодки. Борис, оттолкнувшись от берега, легко заскочил в неё и устроился на вёслах.

В обязанности Олега входило внимательное наблюдение за сигналами, которые будет передавать водолаз, и отслеживание его движения по пузырям выдыхаемого воздуха. Естественно, что он сам мог подавать сигналы ныряльщику, если в том была необходимость.

Взяв у Олега маленькую мерную раму, к краям которой были привязаны брезентовые ведра с крышками и сетчатым дном – питонзы, Шеф, осторожно ступая, зашёл по пояс в воду и, удерживая страховку в левой руке, исчез под зеленоватой поверхностью моря.

Находящимся на поверхности было видно, как быстро двигалась лодка. Под прикрытием берега юго-восточный ветер поднимал слабую волну и помогал движению.

Я почему-то вспомнил о том, что рассказывал Шеф накануне. Представил на его месте себя, на гравии бухты Круглой в Белом море, прижатым ко дну осевшим из-за отлива припайным льдом. Почувствовал, как медленно холодеют пальцы, обжатые прорезиненной тканью скафандра; в памяти живо возникли фрагменты кошмарного сна, когда-то виденного мной. Я будто бы пробираюсь по бесконечной, постепенно суживающейся трубе, далеко впереди свет, но труба все уже и уже… Жутко. Всё труднее двигаться, тело плотно сдавлено со всех сторон. Душно. Желание одно – вырваться, но нечем дышать, нет больше места для движения вперёд… но можно проснуться. А что можно сделать, когда придавлен льдом и воздух в баллонах на исходе?

– Олег, как там дела, – спросил я.

– Нормально, тянет вовсю.

Трудно не поддаться животному чувству самосохранения и не стремиться высвободиться из плена скорее, не слушая доводы разума. Ведь этот древнейший рефлекс, как ни парадоксально, губителен в данном случае – активные движения только быстрее израсходуют воздух в аппарате, вот и всё. Но легко рассуждать об этом, находясь в полной безопасности. Попробуй-ка собраться и медленно, очень медленно высвободить вначале одну руку, а затем другую, зная, что над тобой ледовая крышка, а воздуха в обрез. Не торопиться, когда вся твоя обузданная дикая суть требует спешки. Выжидая и задерживая дыхание до темноты в глазах, когда каждая клеточка желает кислорода, сначала по камешку, разрывая грунт под собой, подобно кроту, прорыть неглубокий тоннель и выйти из ледовых объятий. Смог ли бы я так? Не знаю!

Когда «клипер» почти подошёл к катеру, Олег крикнул:

– Поднимается! – и начал быстро выбирать верёвку. Мы увидели жёлтые фрагменты скафандра примерно с глубины три метра от поверхности. Шеф вынырнул с шумом, как большой разноцветный тюлень, удерживая в правой руке крупный пурпурного цвета предмет, который бросил на дно лодки. Затем он взял из рук Олега пробоотборник для мейобентоса и скрылся под водой, чтобы спустя короткое время вынырнуть снова.

Морская звезда Henricia beringiana. Фото В. В. Потина.

Пока Шеф отдыхал, держась за веревочный леер и прислонившись к влажному борту, Олег передал нам морскую звезду пурпурного цвета, пятилучевую, всю в пупырышках и респектабельную, как член парламента. Виктор сбегал за линейкой, и мы её измерили. Она составила 20 сантиметров в поперечнике. Все очень удивились, потому что не ожидали встретить такой большой экземпляр. Впоследствии выяснилось, что звезда принадлежит к виду Henricia beringiana и встречается в морях Тихого океана, а для Арктики такая находка была необычной.

Тем временем Шеф с помощью знаков, понятных, вероятно, только ему и Олегу, попросил опустить раму, как стало понятно по следующим действиям и, переключившись на аппарат, ушёл под воду, окатив брызгами сидевших в лодке.