— Тогда ваш отец заплатил, чтобы мастер убрал из механизма важную детальку, и рисунок больше ни для кого не появлялся. Чтобы автомат при наладке мог начертать только что-то неопределенное, — продолжил Лёдник.

— А зачем делиться тайной? — усмехнулась Пандора. — Отец готов был и сам выкупить автомат — только Вокансон страшно упрямый и дерзкий. Ах, слово чести, репутация мастера, должен выполнить заказ клиента — даже под страхом смерти. Отец удовлетворился тем, что рисунок был у нас, а автомат испорчен. Где находится сокровище, догадаться было легко: дом, прозванный «Огонь и железо», построен над подвалами, где когда-то действовала тайная лаборатория доктора Ди и происходили сборища адептов-чернокнижников. Отец сразу выкупил это здание. Поверьте, обыскали его основательно. Но никаких хранилищ открыть не удалось. Отец подумывал разобрать все по камешку. Но начались очередные политические злоключения, мы съехали. Отец умер. И я возвратилась сюда только недавно. В тайное хранилище в этом доме, признаться, я больше не верила. Если бы оно существовало, давно бы отыскали. Кто же знал, что в далекой стране найдется доктор, который починит автомат, расшифрует рисунок. И появится лично, чтобы забрать сокровище.

Леди Кларенс бросила снисходительный взгляд на Лёдника и снова обра­тилась к Богинской.

— Я отдала дом квакерам, так как он пользовался такой дурной славой, что могли поджечь. А так — святые люди, молятся днем и ночью. Но и они начали нести чушь о каких-то привидениях, доктора Ди, Уриэля. И я решила хижину эту продать.

— А почему вы искали здесь клейноды? — поинтересовалась панна Богинская. — Его мость пан Героним Радзивилл мечтал об огненном мече. Да и наш доктор пришел к тому же выводу.

Пандора иронично хмыкнула.

— Для нас здесь не было загадки. Огонь — символ нашего родового герба. Железо — присутствует в гербе наших политических противников в виде меча. Победа огня над железом — это подтверждение нашей королевской крови!

— Подождите, — вылез Прантиш, — но огненный меч существовал! Разрезанные латы!

— А об этом давайте спросим доктора.

Лёдник мрачно поклонился слушателям и заговорил назидательно, как на лекции.

— Судя по тому, что мне сейчас удалось прочитать в тетради доктора Ди, здесь присутствуют даже два огненных меча. Или устройства, кои уси­ливают и преломляют световой луч. Конструкция, что так понравилась пану Агалинскому, — макет прибора, в коем солнечный луч проходит через систе­му зеркал и может поджечь, ну, скажем, парус корабля. В хорошую солнечную погоду. Такое совершал в свое время Архимед. Правда, делать это устройство нужно футов семь высотой, но железо резать все равно не сможет. Зато в тетради нарисована схема, как, используя зеркальные щиты и скрытые каме­ры, подменять в этом приборе на глазах пораженной публики целые предметы заранее рассеченными. Психологическое воздействие может быть большим.

— А череп? — вскрикнула разочарованная панна Богинская.

— А череп, ваша мость, прообраз этой машины. Думаю, доктору Ди привезли его из Америки, — пан Гервасий сразу бросил на череп заинтере­сованный взгляд. — Доктор Ди изучил его свойства и захотел использовать принцип. Положите его на ровную поверхность.

Полонейка поставила понравившийся раритет на ящик для фокусов. Лёдник заглянул в тетрадь, сверился с нарисованной там схемой и аккуратно поднес зажженный фонарь к хрустальному «лицу»: тут же глаза черепа ярко запылали отраженным огнем, будто из них вырвались два луча. Это было так впечатляюще, что Полонейка ойкнула, и даже леди Кларенс вздрогнула, а потом лениво похлопала в ладоши.

— Браво, профессор, доктор Ди имеет стоящего наследника. Можете забрать все эти вещи. Вы же купили их вместе с домом, — усмехнулась. — Мне, кстати, очень интересно было наблюдать, как вы добываете деньги. Этот ваш, доктор, друг из королевского научного общества, к которому мои люди наведались после вашего визита, рассказал о шарлатане и богохульнике профессоре Лёднике много интересного. А назавтра я сама понаблюдала за вашим выступлением в моем любимом бойцовском клубе. Мне сообщили, что вы послали заявку на участие. Я была в ложе в белой шляпе, под маской. Получила удовольствие, — леди Кларенс приласкала собачку, которую ей снова поднесли по ее знаку, и осмотрела Лёдника как-то очень недобро, оце­нивая, как будто собиралась приобрести новый предмет мебели и прикиды­вала, в какую комнату его лучше поставить. — Кстати, я попросила своего друга, лорда Кавендиша, проводить вас домой. Иначе, боюсь, мы бы сегодня не разговаривали.

Полонейка вежливо поклонилась.

— Благодарим, ваша мость. Но его мость лорд Кавендиш как-то странно себя вел: как только я спросила о вашей персоне, высадил нас из кареты.

Пандора откинула голову и засмеялась, как с горы съезжая.

— Вот как, а я думаю, почему он сегодня на записку не ответил, — равно­душно сбросила с колен собачку, которая обиженно взвизгнула. — Лорд милый, но немного надоедливый. Почему-то придумал, что он в меня влю­блен. Мой муж из-за этого над ним все время подшучивает. Мне пришлось заверить сэра Джона Кавендиша, что я с четырьмя чужестранцами лично не знакома. Что дело чисто политическое. А тут оказывается, что вы мной интересуетесь. Что ж, придется наказать его светлость за такую смешную ревность.

Прантиш смотрел, как двигаются совершенно очерченные губы Пандоры, как она манерно растягивает слова, и ему казалось, что это говорит автомат. Теперь было видно сходство — не внешнее, а внутреннее — леди Кларенс и лорда Кавендиша. Эдакое безразличие к жизни и смерти — и чужим, и собственным, уверенность, что каждый каприз должен удовлетворяться. Жестокость ребенка, который надувает через соломинку лягушку, обрывает крылышки мухам и просто не в состоянии осмыслить чужую боль.

— Ну, время идти. Ах, эта политическая борьба отнимает так много сил! — леди с помощью прислуги встала, снова поправила шляпу. — Я хочу придумать особенный галстук для вигов. Элегантный и немного с вызовом.

Панна Богинская отвесила прощальный поклон с некоторым смущени­ем — если бы была в платье, присела бы в реверансе. Пан Гервасий чувство­вал себя обиженным, так как леди определила каждому свое место. На этот раз княжна Богинская где-то близко по статусу, пан Агалинский — на сту­пеньку ниже и не стоящий разговоров, Прантиш Вырвич — еще ниже. Паж, держащий шлейф. А Лёдник — так, шут, игрушка.

А с игрушками можно не церемониться. Леди наставила на профессора палец, обтянутый тонкой кожей перчатки.

— Поедете со мной.

Профессор даже растерялся от неожиданности.

— Зачем, ваша милость?

— Лечить меня будете, — леди насмешливо смотрела на доктора, и было в ее взгляде что-то хищное. — Как вы фехтуете, я видела. Теперь покажете свой медицинский талант.

Лёдник едва сдерживал гнев.

— Я не взял инструменты и лекарства.

— В моем дворце найдутся, — казалось, Пандора подтягивает к себе на поводке несчастного щенка, который упирается всеми четырьмя лапами, виз­жит, но все равно очутится в зоне хозяйской плети. — Ничего плохого с вами не случится.

— В таком случае, ваша светлость, я возьму с собою ассистента, — Лёдник показал на Прантиша, но леди холодно возразила:

— Нет. Вы справитесь один. Надеюсь.

В последнем слове прозвучала угроза. Губы Лёдника сжались, глаза загорелись, он готов был взорваться, но Полонейка кольнула его своим кинжальчиком в бок и, приподнявшись на цыпочки, прошептала на ухо, сохраняя милое выражение личика:

— Если вы, доктор, сейчас продолжите ломаться, как невинная девочка, ей-богу, сама вас зарежу, не ожидая, пока это сделают слуги леди. Ну, улыбай­тесь и вперед!

В глазах Пандоры, начинающей осознавать неслыханное — непокорность ее воле, появилось что-то такое. «Убьют всех», — мелькнуло в голове у Прантиша.

Профессор улыбаться и не подумал, от гнева он смог только повернуть голову в сторону Богинской и прошипеть ругательство на латыни, что-то вроде «чем выше, тем развратней», но за леди пошел.