-- Прощай! Удачи тебе, о Финварра! -- искренне проговорил Брандан.

-- Прощай! Удачи тебе! -- эхом повторил Уриен.

Финварра долго всматривался в их глаза, потом лицо его дрогнуло, словно от боли. Он приложил руку к сердцу и поклонился до самой земли -- не как король, а как последний нищий. Обняв Эдайну за плечи, он взмахнул рукой, и оба исчезли.

XVII.

Спустя несколько месяцев к Брандану верхом на чудесном коне явился вестник, одетый в зеленое. Он привез бесценные дары и привет от короля Финварры и поведал, что тот изгнал карликов из своих пределов и воцарился во славе. Эдайна правила вместе с ним, став первой смертной королевой эльфов.

Уриен беспечально дожил до глубокой старости, и терпеть не мог, когда при нем ругали эльфов. Брандан же до конца своих дней так и не взял жены, ибо слишком сильно любил Эдайну. Он не оставил наследников, и после его смерти все земли отошли церкви.

На этом кончается древнее предание о короле Финварре и похищеной невесте.

История о том, как сэр Лайонел ошибся

I.

Сэр Лайонел, один из рыцарей Круглого Стола, был добрым человеком и доблестным воином. Его призванием было уничтожать злобных чудовищ, где только он их не встретит. Немало потрудился он, очищая землю от мерзких тварей, всю жизнь провел в тяжких странствиях. Сэр Лайонел отличался скромностью, потому о подвигах его не сложено песен. Но историю о том, как легко ошибиться, он не раз рассказывал в назидание всем, кто хотел послушать.

Однажды сэр Лайонел, как всегда в одиночестве, странствовал вдоль западного берега Англии. Земли, которые он проезжал, были унылы и пустынны, и у рыцаря часто не находилось даже места для ночлега. Погода стояла хмурая и промозглая, сырой, не по-летнему холодный ветер пробирал до костей. Сэр Лайонел истосковался по теплу очага. Он был бы рад даже нищей рыбацкой хижине, лишь бы посидеть под крышей, у огня, рядом с людьми. Рыцарь слыхал, что где-то неподалеку должно быть аббатство, и велика была его радость, когда как-то под вечер он заприметил вдалеке серые стены.

Уже смеркалось, когда сэр Лайонел подъехал к аббатству. Оно было совсем небольшим и, судя по виду, очень бедным. Тропинка, ведущая к воротам, так заросла крапивой, что рослый конь сэра Лайонела по самую грудь погрузился в зеленое море. У ворот сэр Лайонел помедлил и огляделся вокруг. Его печалило и настораживало здешнее запустение, но другого места для ночлега все равно не было. И закованый в железо кулак рыцаря гулко застучал по двери.

Устало откинувшись в седле, сэр Лайонел принялся ждать. Но там, за воротами, торопиться не собирались. Прождав довольно долго, сэр Лайонел снова забарабанил в дверь и закричал:

-- Эй! Святые отцы! Есть здесь кто живой?

Немного погодя он услышал медленные шаркающие шаги, а затем хриплый голос пролаял:

-- Убирайся! Не мешай нам молиться Господу!

-- Прости, что прервал вашу молитву, святой отец, но мне нужен приют на ночь, -- вежливо ответил рыцарь.

-- Поди прочь, попрошайка! Нам некуда пустить тебя и нечего дать. Давай, проваливай!

-- Так-то вы принимаете странников! -- гневно воскликнул сэр Лайонел. -- Да ты знаешь, с кем разговариваешь? Открывай, или я разнесу ваши гнилые ворота и половину аббатства заодно!

Послышалось поспешное шарканье, загремели запоры, и в дверях появился тощий хмурый старик в грязном балахоне, подпоясанном веревкой. Он взглянул на статного белого коня, богатые доспехи, посмотрел на длинный меч у пояса рыцаря, и принял самый подобострастный вид.

-- Прости, высокородный сэр, -- проговорил он гораздо вежливее. -Откуда мне было знать, что здесь рыцарь? Я думал, это какой-нибудь нищий. Добро пожаловать в нашу скромную обитель!

-- Что, нищего ты бы не впустил? -- спросил сэр Лайонел, грозно сдвинув брови. -- А как же помощь бедным? Я вижу, здесь не очень чтят эту заповедь.

-- Милорд, мы сами нищие, и нам неоткуда ждать помощи. Но мы не жалуемся, о, нет, не жалуемся! На все воля Божья!

И, молитвенно воздев очи к небу, привратник впустил рыцаря за ворота.

Внутри обители царило еще большее запустение, чем снаружи. Пустынное подворье окружали приземистые строения из грубого серого камня. Сэр Лайонел спешился и протянул поводья монаху. Тот принял их с раболепным поклоном.

-- Отведи коня на конюшню и позаботься о нем, как должно, -- велел рыцарь.

Монах снова поклонился, собираясь выполнить приказ, но в голове сэра Лайонела мелькнуло подозрение, и он поспешно добавил:

-- Погоди, я сам пойду с тобой и за всем присмотрю.

Он был опытным воином и хотел точно знать, где его конь. Мало ли что может случиться?

Конюшня аббатства была пуста, не считая тощего ослика, ютившегося в дальнем углу. Под ногами чавкала гнилая солома. Сэр Лайонел помог монаху расседлать коня и завести его в денник. Пока рыцарь обтирал и чистил коня, монах принес ведро воды и охапку прошлогоднего сена.

-- Это все, что у вас есть? -- нахмурился сэр Лайонел. -- Быть может, ты поищешь получше и найдешь немного овса?

Старик понурился и жалобно заглянул рыцарю в глаза:

-- Милорд, овес давно съели мы сами. Бог свидетель, это лучшее, что я смог найти!

-- А почему прошлогоднее? Взгляни, оно же серое и жесткое! Как можно таким кормить коня?

Монах совсем сжался:

-- В этом году у нас нет сена. Прости, милорд, я не виноват!

Сэр Лайонел махнул рукой, не желая больше спорить. Он подождал, пока старик задаст коню корм, и спросил:

-- Где ваш аббат? Я хочу его видеть.

-- Отец-настоятель с братией только что сели за трапезу. Пойдем, я провожу тебя.

II.

Трапезная скупо освещалась чадящим светильником. За грубым деревянным столом сидел отец-настоятель и четверо монахов. Все они были худы, лица их носили явные следы недоедания. Едва сэр Лайонел вошел, на него устремились любопытные и немного испуганные взгляды. Потом, по знаку аббата, монахи встали и низко поклонились. Настоятель еще раз внимательно посмотрел на рыцаря и проговорил:

-- Добро пожаловать, сын мой, в нашу скромную обитель. Давно не принимали мы такого благородного гостя! Я -- отец Бертран, настоятель аббатства.

Сэр Лайонел в ответ поклонился и назвал себя. Отец Бертран вежливо попросил гостя разделить с ними трапезу, заранее попросив прощения за ее скудность. Перед рыцарем поставили деревянную миску, наполненную жидкой капустной похлебкой, аббат прочитал молитву, и все принялись за еду. Сэр Лайонел подивился жадности, с которой монахи накинулись на пустую похлебку. Когда с ней покончили, один из монахов принес полкаравая черствого серого хлеба и кусок засохшего сыра. Каждый получил по небольшому ломтю того и другого. Сыр и хлеб исчезли в одно мгновение. Смекнув, что это все, сэр Лайонел осмелился спросить:

-- Святой отец, сегодня ведь вторник? Разве нужно во вторник так строго поститься?

Отец Бертран тяжко вздохнул и ответил:

-- Нет, сын мой. Но нищета наша так велика, что в постные дни мы совсем не едим. А хлеб обычно бывает на нашем столе только по воскресеньям.

Глаза у монахов были голодные, и сэр Лайонел почувствовал вину за то, что отнял у несчастных часть их и без того скудной доли. Стараясь не задеть ничьих чувств он сказал:

-- Святой отец, пошли кого-нибудь на конюшню, где остались мои пожитки. Там есть кое-какая еда, и я был бы рад поделиться ею с вами.

От этих слов монахи оживились. Один из них тут же выскочил из-за стола и побежал на конюшню. Вернувшись вскоре с большой холщовой сумой, монах с поклоном подал ее сэру Лайонелу. Рыцарь извлек из сумы увесистый окорок, мешочек сухарей, флягу вина и положил все это на стол. Монахи уставились на эту нехитрую снедь так, словно она была из золота. Один только отец Бертран при виде еды сохранил остатки самообладания.

-- Сын мой, -- неуверенно пробормотал он, -- мы не можем бездумно пользоваться твоей щедростью. Места здесь дикие и пустынные, и тебе негде будет пополнить свои запасы...