— Ну что, поздравляю. Ты мне доказал, что Ли Минхек, пытающийся быть добрее, совсем не тот Ли Минхек, которым должен быть, — Ли подтаскивает отползающего парня под себя и придавливает своим весом к кровати, — Познакомлю тебя с настоящим Ли Минхеком. А заодно и выбью из тебя долбанного Шин Хосока, капля за каплей, пока весь не выйдет, — зло шипит Ли и наотмашь бьет парня по лицу за попытку того укусить его.

Щеки Кихена горят, а по подбородку начинает стекать струйка крови, которую Ли слизывает. От того, насколько сильно Минхек сжимает его запястья, Ю кажется, что он уже не чувствует рук. Но парень решает пойти до конца и заставить Ли убить его. Кихен, резко подняв колено, сильно бьет Минхека по паху и получает новый удар, от которого ему кажется, что на потолке уже три люстры вместо одной. Ли до крови прокусывает ключицы парня и до боли выворачивает его руки.

— Перестань меня провоцировать, иначе я залью эту постель твоей кровью. Обещаю, — зло шипит Минхек ему в губы и глубоко целует.

Кихен сильно кусает Ли за губу, за что получает меткий удар в солнечное сплетение. От боли парень складывается вдвое и пытается вдохнуть воздуха. Минхек, не приподнимаясь, наблюдает за давящимся от боли Ю и начинает расстегивать ему брюки. Наконец придя в себя и поняв, что делает Ли, Кихен снова начинает брыкаться, но Минхек, перевернув его на живот, одним рывком спускает брюки парня до колен. Ю, зажатый лицом в залитую своей же кровью подушку, задыхается и слышит звук открывающейся молнии позади.

Он начинает биться в руках Ли, но тот с силой вдавливает Кихена в постель и пытается протолкнуться в неподготовленное тело. Ю впервые за последние 30 минут начинает кричать. Он кричит так громко, что оставшаяся на первом этаже охрана выходит во двор, не в силах вынести его крики. Минхек понимает, что так он в Кихена не войдет и, плюнув на ладонь, начинает грубо и больно растягивать парня под собой. Сделав пару движений пальцами и посчитав, что этого достаточно, Ли одним рывком сразу до упора входит в Ю, который теряет сознание на несколько секунд от разрывающей его боли. Минхек абсолютно не реагирует на отключившегося парня и продолжает двигаться в нем. Когда Кихен приходит в себя, то первым делом чувствует горячую влагу между ягодиц, и понимает, что это кровь, но она хоть как-то облегчает боль первые нескольких секунд.

— Ну что, помогают тебе мысли о Хосоке? — шипит Ли, со злостью втрахивая Ю в матрас, — Помогают унять боль? — повторяет он ему в ухо и прокусывает его. Минхек нарочно двигается глубоко и грубо, доставляя парню под собой невыносимую боль.

Кихен только сдавленно хрипит и пытается отползти, но Ли снова подтаскивает его под себя и с остервенением вбивается в парня, причиняя тому еще большую боль.

— Я его из тебя вытрахаю. Продолжай цепляться за мысли о человеке, которому на тебя похуй, который бы, не задумываясь, перерезал тебе глотку. Вот только боль тебе эти мысли не облегчат, поверь мне,— говорит Ли, не сбавляя темпа.

Кихен не слышит ничего, кроме отвратительных хлюпающих звуков при каждом движении Ли. Крови так много, что парень весь в ней измазан, а ее запах щекочет ноздри. Ю сдается. Он лежит, глотает слезы, кровь и ждет, когда наконец сдохнет.

Кихен закрывает глаза и считает собственные надрывные выдохи, отказываясь признавать происходящее. Раз — звуки смягчаются и заглушаются, гаснут, без подпитки отходя на второй план.

Два — изображение идет плавной рябью, мажет краски и путает лица, отдаляясь и темнея, пока не исчезает совсем. Три — в сознании вспыхивает иная реальность с другими лицами и чужими голосами. Она замыкается порочным знаком бесконечности и перетекает по спирали снова и снова.

Четыре — контрольным выстрелом-выдохом по вискам, замыкая золотые дверцы клетки с именем Хосока на замке.

И точка. Там, где уже не может быть запятой. Потому что Кихен всегда был мастером сбегать от действительности и прятаться в иллюзиях, которые он так умело возводил. На каждое слово Хосока, двадцать четыре на семь оборачивающееся холодным отчужденным молчанием, на каждый взгляд, даже если тот задевал лишь вскользь, проходя мимо к другому адресату, на каждое случайное прикосновение, прошедшееся разрядами по двести двадцать, на всё была своя иллюзия, послойно обжигающая вспышками хрупкую сетчатку поверх настоящего.

Ю с упорством профессионала научился видеть то, чего нет, но лишенный источника он вдруг оказался не способен сохранять даже мнимый баланс, который погнутыми весами обрушил под себя все его барьеры и заслонки — Хосок к нему больше не вернется. Осознание бьет аккурат под затылок, метким ударом заставляя расчерченное фантазиями полотно внутри вспениться, зашипеть, разъедаемое бордовыми всполохами крови, и вспыхнуть. Всего несколько секунд, и оно осыпается серым грязным пеплом, стирая все свои границы без разделения. Кихен превращается в оголенное иллюзорно-настоящее отражение себя самого, и всё, что бы не легло на поверхность, – реальность, лишенная права искажаться. И в этой реальности есть Хосок, который никогда не был и не будет его. В ней есть Хенвон, не искавший места там, где его не нашлось бы для него. Власть, обманчиво шепнувшая, что Ю может сделать все, что угодно, и остаться безнаказанным. Минхек, всегда являвшийся угрозой, под каким углом не смотри. Минхек, врезавшийся в память злыми укусами-поцелуями, без подтекста, с одним лишь желанием разозлить. Минхек, полосующий яростью в глазах, и в причиняющих боль руках. Все существование Кихена теперь — Минхек.

Везде Минхек-Минхек-Минхек. Как три точки — три тире — три точки — пунктиром через любое движение, потому что Кихен, не способный любить кого-то еще, остался лишь с жалкой подачкой: сопротивляться, умоляя о спасении, но только еще сильнее путаться в собственной бесправности, где нет ни жизни, ни смерти, потому что это — наказание. И Минхек приведет его в исполнение.

Ли кончает в парня и, выйдя из него, сразу же застегивает брюки и встает с постели. Ю не двигается. Минхек смотрит на залитую кровью постель, свою рубашку и морщится. Не успевает Ли выйти за дверь, как сталкивается с Борой.

— Какого черта ты здесь делаешь?! Ты же не живешь у меня! — кричит Минхек, все еще не уняв ярость на Ю.

— Увидеть тебя хотела и проверить, о чем шепчется охрана внизу, — Бора брезгливо морщится, смотря на следы крови на рубашке парня и его руках.

Затем девушка отталкивает Минхека, пытающегося закрыть дверь, и заглядывает в комнату. Бора замирает на несколько секунд, не в силах оторвать взгляд от залитой кровью постели и парня, которого сейчас можно было узнать только по цвету волос. Девушка закрывает дверь.

— Мне кажется, ты переборщил, — дрожащим голосом произносит она.

— Не твое дело, — огрызается Ли и идет к лестнице.

— Серьезно, Ли Минхек, позови к нему врача, — уже в спину парню кричит Бора.

— Выживет. Его мысли о Хосоке оздоровят, — язвит Минхек и спускается вниз, на ходу стаскивая с себя грязную рубашку.

Май.

SHTower. Кабинет Шин Хосока.

— Я только с границ. Все под контролем. С утра с Минхеком только поцапался, везде свой нос сует. Кстати, что за новый парнишка в приемной у тебя? Борзый какой-то... — спрашивает Джухон у сидящего на диване Хосока и разливает виски.

— Ган зовут. На место Кихена. Я еще с ним переговорить должен. Каким бы уродом не был Ю Кихен, но замену ему найти реально сложно. Этого мне посоветовал один хороший знакомый, проверю, посмотрю, — отвечает Шин и принимает бокал из рук Ли.

— Сам ты как? Как у тебя дела? Держишься? — Джухон отпивает виски и морщится.

— Мне запрещено приезжать, смотреть, касаться... Мне все, блять, запрещено. Он мне сам запретил. И я не могу нарушить этот запрет, даже если буду сдыхать в этих четырех стенах, захлебываясь собственной кровью. Так что кончай спрашивать, как у меня дела, и говори только о работе, — тихо отвечает Хосок.

— Тебе надо отвлечься. Ты или работаешь, или сидишь в кабинете, уставившись в стену. Давай сходим вечером в клуб, а оттуда к Нисе заглянем, — пытается растормошить Шина Джухон.