Минхек с силой сжимает бокал, уговаривая себя в эту же секунду не свернуть шею парню напротив.

— Извинишься за свой неудачный побег и пообещаешь больше такое не выкидывать — я тебя прощу, — Минхек все еще с усилием пытается подавить клокочущую внутри ярость.

— Я не смирюсь и буду убегать до тех пор, пока у меня это не получится. Так что подавись своим прощением, — отвечает Ю, пристально смотря в глаза Ли.

— Я и не сомневался в твоем ответе, — говорит Минхек таким голосом, от которого страх начинает расползаться по телу Кихена и мешает парню соображать, — Позовите Юджина, кое-кому все надо объяснять наглядно, — приказывает Ли охране и буравит злостным взглядом все еще стоящего напротив Кихена.

Середина февраля. День выписки Хенвона из больницы.

— Хенвон, послушай… — говорит Шин стоящему напротив него Че.

— Нет, это ты меня послушай, — перебивает его Хенвон, — Вот уже десять дней я повторяю тебе одно и то же, но ты не понимаешь. Я просил тебя оставить меня в покое. Не приходи, не ищи, не подходи и не разговаривай со мной. Я уже не знаю, на каком языке с тобой говорить. Повторяю, надеюсь, в последний раз: я не хочу тебя видеть. Будь добр, хотя бы эту мою просьбу исполни, — раздраженно говорит Че и пытается обойти Хосока, загородившему ему путь в такси.

— Ты не можешь так все оборвать, не можешь все так закончить! — громко говорит Хосок, не смущаясь людей на улице и своих телохранителей. — Я же, блять, люблю тебя! Скажи, что тебе нужно время! Скажи, и я дам тебе его. Только не говори, что все кончено, не запрещай мне видеть тебя, — уже тихо добавляет Шин и протягивает ладонь к лицу парня, который сразу же от него шарахается.

— Не трогай меня! — громче, чем рассчитывал, говорит Хенвон, — Ты ассоциируешься у меня с болью. Ты и есть моя боль. Сейчас мне очень тяжело. Я думал об этом все время, что лежал в больнице. Не приходи, не звони, дай мне разобраться в себе. Умоляю, — уже просит Че, смотря в темные глаза напротив.

— Сколько? Сколько тебе нужно времени? — раздраженно спрашивает Хосок.

— Я не знаю, я понятия не имею, — резко отвечает Че и садится в такси, оставив Хосока посреди тротуара один на один со своими мыслями.

Март.

Выписавшись с больницы, Хенвон вернулся в свою старую квартиру, а спустя еще две недели даже смог вернуть себе старую работу в ресторане. Все синяки и ушибы сошли и зажили, тело тоже уже не болело. Парень ходил на работу, общался со старыми знакомыми и всеми силами пытался убедить весь окружающий мир в том, что он в порядке. И у него это прекрасно получалось. Вот только себя убедить у Хенвона никак не выходило. Че почти не спал по ночам; парень просыпался среди ночи от кошмаров и не мог заставить себя снова заснуть. У всех плохих снов было одно лицо – Сон Хену. Че снова и снова проходил во сне через все то, что пришлось пережить в подвале. Никакие лекарства и успокоительные не помогали. Каждую ночь повторялась одна и та же картина. Полумрак комнаты скрадывал острые углы, а тени расползались и ширились, цеплялись и связывали по рукам и ногам, не позволяя выбраться к границам реальности. Хенвон, сколько бы ни пытался карабкаться на поверхность, расцарапывая руки до самых костей, все равно падал обратно, возвращался на исходную и тонул. Раз за разом, пробуя на вкус помноженную отчаяньем боль, он желал умереть, но картинка, мигающая красной лампочкой системной ошибки, словно заедалась на репит, выдавая на все экраны несменный сюжет, в котором Че чувствовал каждый отголосок и почти умирал. Всегда только «почти». Когда до конца не хватало секунды и легкого удара куда-нибудь под ребра, все повторялось, усиливая ощущения в геометрической прогрессии ко всему, что когда-либо было до.

Хенвон даже во сне знал и понимал, что Сон мертв, и не сможет причинить ему больше боли, чем он уже причинил, но осознание этого парню не помогало. Че настолько боялся своих снов, что просыпался от собственных криков. Хенвон кричал так, что приходилось сжимать волосы на затылке и жмуриться до белесых кругов перед глазами, заталкивая истерику обратно, затыкать рот и биться лбом о колени, только прекратите, слышите, хватит! Но решение так и не находилось. Стоило заснуть, Хену возвращался, не оставляя сил ни думать, ни жить, ни даже дышать.

Плохой сон и так и не восстановившийся аппетит довели до того, что Хенвон заметно потерял в весе и даже стал прибегать к консилеру, чтобы замазывать черные круги под глазами. Если бы не работа, то Че вообще бы не выходил из дома, но парень понимал, что жить на что-то надо. С Минхеком он не общался. Один раз приходила Бора, которая вкратце рассказала, что Ли вернул себе особняк и частично власть. Но Хенвон очень холодно ее принял, и больше Бора не заходила. Че вообще по максимум ограничил свое общение с внешним миром. Закончив работу, парень бежал домой, где, заперев дверь, оставался один на один со своей болью. Просыпаясь по ночам от кошмаров, Хенвон машинально искал Хосока рядом, но кровать всегда была пуста. Шин не нарушал данного обещания и, с тех пор как Хенвон выписался из больницы, на пороге его дома не появлялся.

Апрель.

Проходит еще месяц, когда, вернувшись поздно с работы, Хенвон застает белый ламборгини перед своим домом. Хосок стоит позади машины и о чем-то общается с охранниками из соседнего джипа. Че, выйдя из такси, на несколько секунд застывает на тротуаре. Пока парень пытается унять бешено колотящееся в груди сердце, Шин замечает его и подходит сам.

— Ровно пять недель. И я невыносимо скучаю, — говорит Хосок, становясь напротив словно вросшего в землю парня, — Я знаю, что виноват и вообще урод, которых поискать еще надо, но я все равно это не принимаю как причину того, что ты не хочешь меня видеть.

— Хосок... — борясь с дрожью в голосе выговаривает Че, — Я пока не готов дать ответ. Я ничего не решил.

— Что ты решаешь? Я не понимаю, ты словно играешь со мной. Я не собака, которая должна сидеть и смотреть на дверь. Я люблю тебя, а ты любишь меня, что, блять, надо решать? — Шин теряет терпение.

— Вот и не жди! Никто и не просит тебя. Я сказал, что мне нужно время, а ты приходишь спустя месяц с претензиями, — зло отвечает Хенвон.

— Я этот месяц честно тебя не беспокоил, хотя сдыхал, конкретно сдыхал, а ты играешься. Я безумно скучаю, я хочу, чтобы ты был рядом, и я знаю, я уверен, что это взаимно. Почему ты нарочно лишаешь нас всего этого? Ты меня наказываешь или себя? — подойдя вплотную к парню, серьезно спрашивает Шин, хмуря брови.

— Я не готов. Этот месяц я жил спокойно. Я только начал понимать, что можно просто ходить на работу, можно кушать вкусную еду и просто жить. То, как я жил до этого, было неправильно. Меня вечно размазывало по стенке и швыряло от события к событию. Я устал от всего этого и поэтому хочу понять, что мне важнее и чего именно я хочу: американские горки с тобой, заканчивающиеся переломами, изнасилованием и унижениями, или обычную спокойную и размеренную жизнь. Стоит ли вообще моя любовь к тебе того, чтобы я проходил все эти семь кругов ада? — Че пристально смотрит в глаза Хосоку и видит по его лицу, как ему больно делают его слова. Но Хенвон не может сдаться, ведь Шин должен понять, что Че имеет право сам решать.

— По тебе и не видно, что ты вообще что-то ешь, — грустно говорит Шин, — Ты и вправду изменился. Мне очень жаль, что у нас все так вышло. Иди и думай дальше, хотя я уже и не знаю, куда твои думы могут привести, — не скрывая раздражение, говорит Хосок и идет обратно к машине. Хенвон входит в дом и, закрыв дверь, сползает по ней на пол.

— Да что же это такое, Господи... — хрипит Че, опуская расфокусированный взгляд на лежащие на полу ладони. Он вспоминает растерянное лицо Хосока, отчаянно пытающегося спрятать панику на самое дно зрачков, но которая все равно выходит из берегов и бушует, подобно урагану, разнося все его самообладание в щепки. Как карточный домик разрушает фундамент и сносит каркасы без возможности спрятаться. Это затягивает и перекручивает, канатами затягиваясь на шее, и хочется разбить голову о стены собственной квартиры, только, боже, прекратите, думает Хенвон, дайте же мне сдохнуть. Совсем. Навсегда. Лишь бы не было так больно. Лишь бы не вдыхать Хосока вместо воздуха. И не дышать, не дышать, потому что такое не пережить.