Обрыв, с которого открывается панорамный вид на Хейджен. Прямо на его краю параллельно припаркованы две машины. Джухон сидит на капоте мустанга и курит, а Хосок, прислонившись к масерати, вот уже двадцать минут пытается подобрать слова.

— Ничего так молодость вспомнили? — прерывает тишину Джухон.

— Ничего так чуть с обрыва не вылетели, — с легкой иронией отвечает Шин.

— Я бы не вылетел. Я уверен в своей красотке, — Ли хлопает ладонью по капоту мустанга.

— Почему ты остановился? Я уже думал позвать ребят и объявить перехват, а ты резко тормознул прямо у края. У меня даже сердце на мгновенье остановилось, — нервно говорит Шин.

— Ты стал слишком сентиментальным, Хосок, — Джухон улыбается и тянется за очередной сигаретой, — Он тут родился и вырос, — Ли показывает кивком головы на светящиеся внизу огни Хейджена, — Это был его дом. Я столько времени провел в этом районе втайне от тебя... — Джухон снова улыбается, — Я ведь думал, что после того, как ты принял его, уже ничто не страшно. Думал, что со всем остальным мы справимся, — у Ли срывается голос, — Неправильно думал, — Джухон раза три пытается прикурить сигарету, но дрожащие пальцы ему этого не позволяют. — Самое страшное, что он даже не просил. Он и не пытался как-то оправдать свои действия, он не дал ничего, за что я мог бы уцепиться. Он словно и не жалел о содеянном, словно снова бы это сделал, появись у него такой шанс. Это меня и ломает. Ломает, что он не любил меня. Совсем не любил, — Джухон поднимает взгляд на Хосока.

Шин видит, что у того блестят глаза, но сваливает это на отражение света фар. Хосок не хочет, чтобы его друг сломался. У Шина сердце сжимают железные тиски, отчего сложно даже слово сказать. Он хочет разделить боль Джухона, но не знает как.

 — Я не знаю, как я буду восстанавливаться, и я не знаю, смогу ли я вообще сделать это, но ты мне в этом поможешь, — продолжает Ли, — Только ты знал, как сильно я его любил. Я даже против тебя из-за него пошел. Ты должен мне помочь. Ты должен меня вытащить, сам я не справлюсь.

— Ты ведь понимаешь, на кого мог работать Чангюн? — спрашивает хрипло Хосок.

— Я уверен в том, что он работал на Сон Хену. Никому так сильно, как этому подонку, моя и твоя смерть не нужны сейчас, — отвечает Джухон.

— Значит, наши мысли совпадают. И у меня есть прекрасная идея. Главное, не уходи в себя и не позволяй боли сожрать тебя изнутри. То, что произошло, ты быстро не забудешь, но я знаю, что поможет облегчить твою боль.

— Я не хочу говорить о нем и о том, что он сделал. Я хочу запомнить его вчерашним, до того, как ты положил ту папку на стол. Таким он и останется в моей голове навечно, — твердо говорит Ли, — Что за идея?

— Попробуй угадать. Лучшее лекарство от всего, а, главное, твое самое любимое занятие и то, что нас больше всего объединяет, — Шин улыбается.

Джухон несколько секунд смотрит на него с недоумением, но через мгновение на его лице тоже появляется улыбка.

— Значит война, — говорит Ли и спрыгивает с капота.

Квартира Хенвона.

— Что ты делаешь? — спрашивает Хосок, застывший у порога дома Хенвона.

Че судорожно мечется по дому и пихает как попало свои вещи в небольшую сумку.

— Зачем пришел? — Че на секунду поднимает глаза на Шина, но после этого сразу же возвращается к собиранию вещей.

— Хенвон, какого черта? Куда ты собрался? — Хосок подходит к парню, который не обращая на него внимания, пытается запихать свитер в сумку. Шин резко отбирает ее и отшвыривает к стене. Че наконец-то переключает на него все внимание.

— Объясни мне, куда ты собрался? — зло выговаривает Хосок.

— Подальше. Подальше от тебя, от твоего клана, от этого долбанного района, подальше от всего! Я бы вообще с этой планеты бы съехал, если бы мог!!! — вдруг начинает кричать Хенвон.

Хосок подходит вплотную и пытается обнять Хенвона, но тот резко сбрасывает его руки с себя и толкает Шина в грудь.

— Не подходи ко мне и не трогай меня! — продолжает кричать парень.

— Хенвон, пожалуйста… Я понимаю твою боль, но по-другому нельзя было. Пойми, он предал не только Джухона, но и тебя. Ты был бы следующим! — пытается образумить парня Шин.

— Я знаю. Я все знаю, но я больше не могу… Я больше не хочу, — выговаривает Че поникшим голосом и идет к дивану, — Я больше не выдержу просто, я и сейчас не выдерживаю, не справляюсь. Хосок, я не справляюсь,— парень пытается подавить застрявший в горле комок, чтобы не разрыдаться.

Шин садится на пол напротив сидящего на диване и содрогающегося от рыданий Хенвона.

— Пожалуйста, не трогай меня и не говори ничего. С тех пор, как я покинул Отке, все что я делаю, так это пытаюсь держаться на ногах. Но я человек. Я обычный человек, и я больше не могу. Я восстанавливался, когда мучили именно меня. Когда ты убил Техена, я тоже все же встал на ноги. Но Чангюн и то, что он сделал... А потом еще то, что сделали вы с Джухоном… Чангюн погиб из-за ваших разборок, которые ни во что не ставят человеческую жизнь. Я не могу больше. Я хочу домой. Хочу в свою каморку в Отке. Хочу окунуться в то время, когда я никого из вас не знал, — говорит Че, всхлипывая, — Я всю ночь лежал с закрытыми глазами и представлял, как бы было хорошо, если бы я не уехал тогда. Если бы мой отец не появился, и если бы всего этого не случилось. Даже ты, Хосок… Лучше бы я тебя никогда не встречал. — у Шина больно сжимается сердце от слов Хенвона, но он не смеет его перебивать, — Потому что сейчас я понимаю, что ты мне ничего, кроме боли, не дал. Когда я был заложником Хену, он избивал меня почти каждый день. Я отчетливо помню, как несколько дней не мог просто встать с постели. В моем сознании все еще иногда слышится треск своих сломанных ребер. Я помню клеймирование Минхека и всю боль, что он мне причинил. Но ты… — парень говорит постоянно срывающимся голосом и попутно вытирает рукавами текущие из глаз слезы, — От тебя боль куда хуже. Из-за тебя мне хотелось выплюнуть сердце, хотелось разодрать свою кожу и выть, ведь сильнее всего я страдал именно из-за тебя. А почему и для чего я страдал? Почему я проходил и прохожу через все это? Почему я позволил тебе превратить меня в безвольную куклу? Ты ведь ни разу мне даже не сказал, что ты ко мне что-то чувствуешь. Почему я живу в этом аду и прохожу его раз за разом? Раньше были причины, из-за которых я не мог все бросить и исчезнуть, но сейчас-то я здесь по своей воле, — Хенвон как будто размышляет вслух, — Хватит. С меня хватит. Я больше не могу. Я знаю, как покончить со всем этим. Я вернусь домой. А ты оставишь меня в покое, — говорит Че Хосоку, смотря ему прямо в глаза.

— Я не отпущу тебя, — твердо говорит в ответ Шин.

— В том-то и дело, что я у тебя разрешения не спрашиваю. Да, ты можешь запихать меня в машину и отвезти к себе, заперев в четырех стенах. Колоть тем дерьмом, который мне вкалывали у тебя в особняке. Ты можешь силой получить все, что хочешь, и я не смогу ничего с этим сделать. Но если ты хоть каплю что-то чувствуешь ко мне, ты меня отпустишь, — Че умоляюще смотрит на парня напротив.

— Я не могу тебя отпустить. Я один раз это сделал уже, но понял, что совершил ошибку. Я не могу без тебя. Я не смогу, понимаешь? Я не говорил тебе, что люблю тебя, я это знаю прекрасно. Но я не мог сказать эти три слова, потому что этими словами я подписываю себе смертный приговор, но самое главное, — тому, кому это говорю. В данном случае тебе. Если бы я сказал это в своё время, то первой целью был бы ты, Хенвон. А ведь если с тобой что-нибудь случится, то даже Джухона убирать не придётся. Я сломаюсь. Абсолютно все потеряет свое значение, да и знаешь, после такого не живут, — тихо говорит Шин.

Хенвон, не отрываясь, смотрит ему в глаза.

— Тогда тем более тебе нельзя иметь слабость, — мягко говорит Че и зарывается ладонью в волосы Хосока.

— В том-то и дело, что ты уже моя слабость, — Шин ловит руку Хенвона и, притянув парня к себе, нежно целует в губы. Губы у Че мягкие, податливые и соленые от слез. Хосок понимает, насколько парню тяжело, понимает, что фактически заставляет его переживать с собой обратную сторону этих отношений, но в то же время Шин абсолютно уверен в том, что он без Хенвона никто. Без этого хрупкого парня ничто не имеет смысла, потому что Хенвон и есть один единственный смысл Шин Хосока.