Чимин этот месяц не живёт, он ждёт, когда уже его найдут, арестуют и экстрадируют. Он сутками сидит в этой квартире, снятой на окраине и смотрит в окно, пытается запомнить солнечные дни, звёзды на небе, воркование птиц. Скоро всё, что будет видеть Пак — это железная решетка.

Чимин вылетел из Кореи по поддельным документам, присланным отцом, первым же рейсом. Домой в Новый Орлеан Чимин не поехал. Мало ли кто будет мстить за смерть Намджуна — не хотелось подвергать опасности пожилых родителей. Паку долго не прожить — или в тюрьме убьют, с такой-то внешностью точно, или ассасины прикончат.

Он свою участь еще будучи подростком принял и всё равно шёл к этому. Человеку, увидевшему смерть собственной семьи к нормальной жизни не вернуться. Тут никакие психиатры и таблетки не помогут. Но месть помогла. Сколько бы ни говорили, что отомстив потерянного не вернуть — это было сладко. Во-первых, одержимость местью, помогла Чимину дожить до двадцати трёх лет, а не наложить на себя руки проснувшись от очередного кошмарного сна и постоянных криков матери и сестры в ушах. Во-вторых, прошло три недели с той ночи на квартире Намджуна — и все эти дни Чимин сладко спит. Мёртвые его больше не беспокоят. Чимин собой доволен. Он не знает, сколько ещё ему осталось, но вывернутая наизнанку душа наконец-то получила свой покой и пусть иногда он отшвыривает в панике чашку или любой другой предмет — Пак точно знает, что капающая с его рук густыми каплями кровь всего лишь иллюзия.

Чимина от помешивания кофе отвлекает звонок в дверь. Пак непривыкший к визитам вздрагивает и, нехотя идёт к двери. Он смотрит в глазок, но там никого не оказывается. Чимин возвращается на кухню и, допив кофе, решает выйти за сигаретами, так как в пачке на столе остаётся всего одна. Стоит ему открыть дверь в подъезд, как он видит большую корзину с нарциссами на пороге. Сердце Чимина пропускает удар, он отшатывается к стене и, схватившись рукой за грудь, пытается отдышаться. Чимин столько дней ждёт полицию, но государство и здесь проебалось — Хосок нашёл его раньше. Чимин прикрывает дверь и идёт в спальню. Он даже не закрывает её на ключ — бесполезно. Если Хосок его нашёл, то Чимину не спастись — от братьев Ким никто пока не спасся. Пак достаёт пистолет, припрятанный под матрасом, и идёт на кухню. Он кладёт оружие на стол, зажигает последнюю сигарету и ждёт.

Сейчас бы заплакать, но не плачется. Не от страха, что еще немного, и он жизнь потеряет, а потому что скучал. Потому что эта странная, неправильная, пропитанная похотью связь, вдохнула в Чимина жизнь, держала его на плаву и чуть не помешала всем планам, потому что в руках Хосока у Чимина сердце билось, и пусть он убеждал себя, что делал всё это, чтобы Намджуну больно было — неправда. Чимин делал это для себя, ради той пустоты внутри годами живущей в нём, он заполнял её Хосоком, его голосом, его взглядами, его теплом, хотя скорее огнём — потому что Хосок не грел, он сжигал, а эти три недели Чимин мёрзнет. Он получил всё, чего хотел, достиг своей цели, но по пути потерял только-только обретённое сердце. Странно, оно ему даже начало нравиться.

Стрелка на часах на стене всё ползёт и ползёт, и несмотря на шум автомобилей за окном, на гул только просыпающегося города, всё, что Чимин слышит — это тиканье часов. Они отсчитывают время до прихода его палача, его отдушины, его яда, его больной любви.

Долго ждать не приходится. Входная дверь с противным скрипом открывается, и Пак отсчитывает семь шагов. Хосок стоит в проходе на кухню, одаривает его ядовитой улыбкой и проходит к столу. Кладёт рядом с пистолетом Чимина своё оружие, снимает свою кожанку. Следит за пальчиками парня на столе, за тем, как его рука ползёт к оружию и, резко схватив его за ворот растянутой футболки, рывком поднимает на ноги. Всматривается в лицо Чимина несколько секунд и, притянув к себе, глубоко целует. Пак кладёт ладони поверх его рук и отвечает, жадно сминает чужие губы, позволяет ему трахать языком свой рот. Они будто изголодались, будто это не поцелуй вовсе, а нечто большее, нечто, что сейчас равноценно самой жизни. А может смерти.

— Я люблю тебя, суку, с ума по тебе схожу, — шепчет Хосок в поцелуй и кусает его губы, слизывает капли крови и снова целует. Чимин вскрикивает от боли, но не отстранятся, сам целует, сильнее прижимается. Пытается урвать побольше, надышаться им, насытиться, унести с собой этот вкус.

— Ты убил моего брата. Я ведь подозревал, что ты не чист, что скрываешь что-то, даже запрос нашим послал, вот только ответы пришли через два дня после смерти Намджуна. Ты сука, гениальная тварь, — Хосок больно бьёт парня затылком о стену и кусает его подбородок. — Учти, любовь моя, у нас такое не прощается, — он отстраняется и стоит Чимину потянуться к пистолету, как перехватывает его руку и одним движением её ломает.

Чимин воет от боли, прижимает к груди сломанную руку и оседает на пол. Хосок ногой отталкивает упавший на пол пистолет Пака, и вновь схватив того за горло, приподнимает на ноги, вжимает в стену, снова целует, слизывает текущие от боли слёзы, и шепчет:

— Люблю тебя, не буду делать тебе больно. Обещаю, малыш, ты умрёшь быстро.

Чимин всхлипывает и кивает, верит ему, смотрит прямо в глаза и жмурится, почувствовав холодный металл на животе под футболкой, чувствует, как Хосок ведёт дулом пистолета по обнажённой коже, почти не дышит. Будто все эти дни Чимин выпотрошен был, а теперь Хосок здесь, рядом, кожа к коже, в своих руках держит и Чимина тепло наполняет, даже боль в сломанной руке горячим свинцом разливающаяся, на второй план отходит, пусть только Хосок в глаза смотрит, пусть его голос в памяти отпечатывается. Чимин впервые фразу «унесу с собой в могилу» буквально понимает.

— Поцелуй меня ещё раз, — просит Пак и раскрывает губы, принимая язык парня и одновременно выпущенные подряд три пули. Хосок не отпускает всё равно, чувствует, как чужая кровь его рубашку пропитывает, как обмякает тело в руках, но всё равно губы в губы стоит, последнее дыханье забирает.

Хосок аккуратно опускает безвольное тело на пол, смотрит на кровавую полосу, оставленную на стене, и вновь целует уже безжизненные губы. Присаживается рядом, прощается со своей одержимостью, запоминает идеальные для него черты. Знает, что стоит за дверь выйти, как тьма вернётся, как снова в нём поселится и Хосок свою боль в чужой крови топить будет, просто раньше у боли не было лица и имени, а сейчас её Пак Чимин зовут и прекрасна она как нарциссы в середине весны.

***

Тело Чимина находит прибывшая по вызову соседей полиция. По словам пожилой пары, живущей через стену, они слышат выстрелы в соседней квартире. Посередине кухни в луже собственной крови и накрытый одеялом из нарциссов лежит Пак Чимин, разыскиваемый по делу об убийстве известного корейского бизнесмена Ким Намджуна.