Он скользил по лесу, как тень - ни одна ветка не шелохнется, сучок не хрустнет под ногой. Внимательно вслушивался в привычные шумы леса. Чуткое ухо охотника сразу выделило из обычного лесного гомона иной звук. Звяканье железа и еле слышный короткий стон. Мягко сместившись в сторону, Диор обнажил меч и, обойдя густые заросли сзади, резко раздвинул ветки. Несколько мгновений он глядел на предполагаемого соперника, потом понял, что меч ему, похоже, не пригодится. Гном, по-видимому, был серьезно ранен: он сидел на земле, рядом валялся лук со стрелой - натянуть тетиву не хватило сил. Но ослабевшая рука судорожно сжимала кинжал, а глаза, горевшие из-под надвинутого капюшона, смотрели на эльфа с бешеной ненавистью.
И что с ним делать? Убить? Отвести в лагерь, к отцу? Или здесь оставить - пусть сам выбирается, как хочет!
- Вставай! Идти сможешь? - обратился Диор к раненому, - придем в лагерь, там тебя перевяжут. Только кинжал отдай.
- Никогда! Я никуда с тобой не пойду. Катись ты сам на Север, к Врагу! Ненавижу вас всех! Ненавижу! Ненавижу! - яростный крик наугрима прозвучал не громче шелеста листвы, а под конец перешел в надсадный хрип. На побелевших губах выступила кровавая пена. Кольчуга знаменитой гномьей стали отвела удар, но гному все же досталось чувствительно: похоже ребра сломаны и пропороли что-то внутри. Но сдаваться воинственный наугрим явно не собирается. И откуда столько злобы? Молодой еще совсем, ни следа усов и бороды, лицо гладкое, смертельно бледное, к взмокшему лбу прилипли выбившиеся из-под капюшона волосы. Диор с недоуменным интересом смотрел на своего шалого противника. Неужели не понимает, дурак, что без помощи опытного лекаря рискует умереть через несколько часов от внутреннего кровотечения?
- За что же ты нас так ненавидишь? - с усмешкой спросил эльф. - Это вы пришли к нам с войной, подло зарубили короля и разграбили Менегрот. А теперь: "Ненавижу!"
- Вы убили моего мужа! Лучшего ювелира нашего города. Убили подло и жестоко, чтобы не платить за работу. Но месть наугримов настигнет вас!
Тут до Диора дошло, что перед ним женщина. О, Валар, значит и жены гномов отправились воевать с эльфами! Все-таки этот народ ненормальный. А в глубине души эльфа медленно закипал гнев, вызванный лживыми и злобными обвинениями воительницы. Не ответить на них внук короля Тингола просто не мог.
- Это подлая ложь! Ваши мастера измыслили ее, чтобы оправдать свое преступление - убийство Элу Тингола. Бесчестные наугримы набросились на короля целой толпой, убили его, безоружного, и похитили сильмариль. А потом бежали тайком, как последние трусы!
- Ты!.. Как смеешь так говорить?! - хриплый голос женщины оборвался мучительным кашлем, по подбородку потекла струйка крови. Задыхаясь, воительница прижала руку к груди, пот и слезы катились по белым щекам. Но ненависть пересилила рвущую боль. - Мой муж погиб от руки эльфов, но у него родится сын! - вдова погибшего мастера ласково коснулась рукой выпуклого живота, - родится, вырастет и отомстит всему вашему нечистому племени! Будь прокляты все подлые эльфы-убийцы! Правду говорят мудрые, что грязные орки Моргота - ваши ближайшие родичи!
Последнее обвинение привело Диора в ярость. Поднять руку на женщину, тем более, беременную, он не мог, но в этом и не было нужды. Он зло плюнул и пошел прочь. Обернувшись через несколько шагов, бросил презрительно в сторону раненой воительницы:
- Никто у тебя не родится! Потому что ты сдохнешь здесь через пару часов. И это будет правильно!
Ответом эльфу был мучительный хрип.
Диор ничего не сказал отцу о встрече в лесу. Слишком неоднозначные чувства вызывало это происшествие. Несправедливые обвинения воительницы глубоко его задели. Но чувство вины, что он бросил умирающую в лесу, даже не попытавшись оказать ей помощь, продолжало царапаться в душе. "Все равно я ничем не смог бы помочь ей, она умирала, это хорошо ощущалось!" А перед внутренним взором вновь и вновь возникали лихорадочно блестящие глаза и рука, ласково гладившая выпуклый живот... Раненая, да еще беременная, женщина была явно не в себе, никаким объяснениям случившегося в Дориафе она бы не поверила. А ее муж был одним из тех, кто наносил подлые удары его деду... Так почему же так мучает его это нелепое событие? Диор все-таки решился поговорить обо всем с матерью. Мудрая Лутиен расставит все по местам. Но новое, ответственное дело, которое он принял на себя - управление целым королевством, отнимало все время и силы. Вырваться на Тол Гален не получалось. А потом случилось ЭТО - шкатулка в руках и серебряный свет сильмариля, заливающий подземную палату. Уход родителей далеко отодвинул все другие мысли и воспоминания.
А теперь вот случившееся в лесу настигло юного короля, открыло широкую брешь в щите Света, ограждающем его феа. И в эту брешь свободно хлынула Тьма.
Рингвэ опустил руку и удовлетворенно улыбнулся:
- Ну вот и все. Теперь воля Мелькора для тебя закон. Лутиен обманом проникла тогда в Ангбанд, обманом повергла Темного Властелина и похитила сильмариль. Неужели она думала, что Повелитель Тьмы простит унижение? Вот теперь расплата настигла ее в лице сына. И это еще далеко не все!
Диор, плохо соображая, рассеяно смотрел куда-то, мимо своего мучителя. До Рингвэ дошло, что он напрасно тратит слова. Тогда он встал, поднял короля и несколько раз бесцеремонно встряхнул:
- Очнись, пора возвращаться. Зови своих!
Диору казалось, что он долго-долго спал, и проснулся совсем в другом мире. Все вокруг было не так: солнечный день казался тусклым, от реки пахло противной сыростью, звонкая возня детей вызывала раздражение. Король окликнул жену:
- Пойдемте домой! - и голос прозвучал безжизненно, как у обреченного.
Глава 2. Брат и сестра.
Королева Дориафа, нежная Нимлот не находила себе места. Неясная тревога снедала юную женщину, она не понимала, что происходит в последнее время в Менегроте, почему ее любящий, веселый супруг так внезапно и странно изменился. Почти не разговаривает с ней, не играет с детьми, лицо его, побледневшее и осунувшееся, превратилось в застывшую, холодную маску. А когда она пытается расспросить мужа, что происходит с ним и со страной, Диор грубо обрывает ее. Это обижало Нимлот до слез - ведь она все-таки жена короля, имеет право знать, если что-то случилось. Может, сумела бы чем-то помочь, посоветовать... Чуткая эльдалиэ понимала, что вокруг творится что-то плохое: во дворце теперь не собирают музыкальных вечеров, не поют песен, все ходят угрюмые, растерянные. Даже когда король, ее муж, надевает ожерелье с сильмарилем, в подземных залах не становится светлее. А Диор, озаренный священным алмазом, кажется дивно прекрасным, но далеким и неприступным, как горная вершина, увенчанная ледяной короной. Галадриэль, принцесса нолдор, живущая в Дориафе, советовала молодому королю не примерять на себя священный камень. Пыталась объяснить: то, что было позволено прекрасной Лутиен, свалившей Моргота в единоборстве, не простится ее сыну. Но и ее Диор не послушал. Келеборн и его жена, чувствуя нерасположение юного короля, уехали куда-то гостить. И теперь Нимлот совсем не с кем посоветоваться, поделиться наболевшим. Несчастная королева осталась совсем одна в этих неприветливых каменных лабиринтах.
Но сегодня юную королеву ожидал праздник. В каменных палатах появился нежданный, но очень желанный гость. Лаэрион, двоюродный брат Нимлот пришел из Оссирианда навестить сестрицу, так неожиданно оставившую любимые леса и живущую теперь на мрачном, неприветливом Севере. Нимлот казалось, что братишка принес с собой неповторимый, чарующий аромат лесной чащи, тихий шепот таинственных растений, прячущихся в глубоких сумрачных долинах от резкого ветра и слишком яркого солнца, ласковую, ни с чем не сравнимую музыку древнего леса, ее родного, любимого дома...
В беседах с Лаэрионом, в бесконечных разговорах об Оссирианде и воспоминаниях находила королева Дориафа желанную отдушину. Но прошло несколько дней, и братец засобирался домой. Нимлот со слезами отчаяния уговаривала родича повременить, погостить подольше, но Лаэрион категорически не соглашался.
