Неожиданный ночной звонок встревожил Андрея.

– Что-то случилось? – Сон моментально слетел с него.

– Все в порядке, Андрей. Просто мы спустили перфоратор и сейчас будем простреливать колонну. Не хочешь ли принять участие?

– С удовольствием. Но как это сделать?

– Ну, дай команду. А я ее выполню. Я готов.

– Огонь из всех стволов! – вдруг отчеканил Андрей командирским голосом.

– Есть огонь! – ответил Алекс и нажал кнопку.

Так, впервые в истории скважина в Канаде была прострелена по команде из Тель-Авива. «Хороший газетный заголовок, – усмехнулся Алекс. – Находка для журналистов». Приборы зафиксировали залп. Тонкие струи жидкого металла, выброшенные из перфораторов со скоростью десять километров в секунду, пробили сталь и цемент, отделявшие скважину от нефтяного пласта. И если бы не столб тяжелой буровой жидкости, которой была заполнена колонна, нефть ворвалась бы в нее с бешеной скоростью через пробитые отверстия и устремилась к поверхности. Теперь только эта жидкость удерживала ее в пласте. Следующий день ушел на постепенную замену буровой жидкости более легкой водой до того момента, когда давление водяного столба стало меньше давления в пласте. Нефть начала медленно поступать в скважину, вытесняя воду.

В конце дня Алекс записал в дневнике: «Сегодня группа Double AA («Дабл Эй») открыла первое в мире нефтяное месторождение Камерон методом прямого обнаружения». «Дабл Эй» означало двойное АA. Андрей расшифровывал это как «Алекс и Андрей», а Алекс – как «Андрей и Алекс». Но в документах расшифровки не было, указывалось только «АА».

Скважина-открывательница была оснащена необходимым для фонтанной добычи нефти наземным оборудованием и законсервирована. Оплата за нее поступила на счет буровой фирмы «Дриллинг Энтерпрайз» из швейцарского банка. Инвестиционная группа «Дабл Эй» заказала этой же фирме бурение четырех дополнительных разведочных скважин для точного определения границ месторождения и запасов нефти. Контракт с фирмой подписал генеральный директор «Дабл Эй» доктор геологии Алекс Франк.

До начала бурения оставалась неделя, и в это время возникли некие непредвиденные обстоятельства. Алекс срочно прилетел в Израиль, чтобы обсудить их. На следующий день они встретились втроем – Алекс, Андрей и Шмуэль. Шмуэль был человек очень известный в стране и очень богатый. Алекс и Андрей познакомились с ним год назад. Они пришли к нему практически с улицы, без рекомендаций и без помощи посредников. Просто позвонили, и секретарь назначила им встречу. Их единственной рекомендацией были прошлые профессиональные достижения и результаты проверки метода на уже известных нефтяных месторождениях. Имея печальный опыт предыдущих подобных встреч, они ожидали столкнуться с недоверием и плохо скрытым подозрением, что два проходимца с докторскими дипломами пытаются раздобыть деньги на какую-то псевдонаучную аферу. Но на этот раз все было иначе. Шмуэль сразу же расположил их своей простотой, открытостью и стремлением вникнуть в самую суть технических вопросов. Он встретил их широкой улыбкой, которая, впрочем, не скрывала хитрого прищура глаз.

– Молодые люди хотят поговорить о деньгах. Я не ошибаюсь?

– Не ошибаетесь, – в тон ему ответил Алекс.

– Прекрасно. Молодые люди хотят предложить деньги мне или просить у меня? – продолжал Шмуэль в нарочитой манере старого мудрого еврея, который знает все о деньгах и о людях.

– Предложить вам.

– Так я и знал, – удовлетворенно произнес Шмуэль, – молодые люди хотят предложить мне сто тысяч долларов в обмен на мои двести. Или я что-то напутал в арифметике?

– Немножко напутали. Мы хотим предложить вам двести пятьдесят миллионов в обмен на пятнадцать.

– О, это уже становится интересным. Можно спросить, из чего молодые люди собираются сделать двести пятьдесят миллионов?

– Из ваших пятнадцати, – невозмутимо ответил Алекс.

– Очень, очень знакомо. Ну что ж, рассказывайте. – Шмуэль откинулся на спинку кресла и приготовился слушать, не скрывая иронии умудренного жизнью человека.

Их разговор продолжался четыре часа. Уже через полчаса Шмуэль распорядился, чтобы его ни с кем не соединяли и не отрывали никакими вопросами. По мере того как Алекс и Андрей раскрывали суть дела, его прежнее благодушно-шутливое настроение сменялось сосредоточенным вниманием и нескрываемым интересом. Все было для него новым и незнакомым. Поэтому он попросил начать с основных принципов нефтяной разведки. Его особенно поразил тот факт, что из каждых ста разведочных скважин находят нефть не более двадцати, а остальные восемьдесят оказываются «сухими», и затраты на их бурение не окупаются. Иными словами, по степени риска и по размеру вознаграждения за него в случае успеха никакая другая промышленность даже не приближается к поискам нефти. И этот огромный риск постоянно сопутствует нефтяному бизнесу, несмотря на то что разведка опирается на самую современную науку и технологию. Сегодня, как и сто лет назад, ответить на главный вопрос – есть ли на каком-то конкретном участке нефть или ее здесь нет? – может только скважина. Пока она не пробурена, геологи и геофизики оперируют лишь таким зыбким критерием, как степень вероятности. Решение о бурении разведочной скважины – этого самого дорогостоящего этапа поискового процесса – всегда принимается без уверенности в успехе. Каждый разведчик знает, что окончательный ответ может дать только «профессор долото». А этот «профессор» – самый дорогой эксперт в мире. Однако без его помощи нефтяная разведка обойтись не может. «Причина в том, – закончил Алекс, – что образование залежей нефти в недрах земли – это все еще один из самых загадочных природных феноменов. Многие знают о нем немного, немногие – много, но никто не знает достаточно».

Шмуэль внимательно слушал.

– И вы утверждаете, молодые люди, что не нуждаетесь в помощи этого дорогого «эксперта», как вы его называете, и что еще до бурения скважины можете сказать – есть ли под землей нефть. Если я правильно понимаю, вы можете пробурить сто скважин, и ни одна из них не будет сухая? – Шмуэль не скрывал своего недоверия.

– Вы поняли совершенно правильно. Именно это мы утверждаем, – твердо ответил Алекс.

– Не могли бы вы объяснить, как это можно сделать?

– Разумеется, мы готовы дать необходимые объяснения. Но, если не возражаете, на данном этапе мы хотели бы воздержаться от некоторых технических деталей, которые составляют ноу-хау. Если мы придем к соглашению, то вы получите техническую информацию в полном объеме.

– Хорошо, – согласился Шмуэль, – рассказывайте, что можете, но только так, чтобы я понял.

– Эту часть дела объяснит доктор Шейнман. Он физик, и это его область. Хочу только добавить, что наш метод поисков нефти является так называемым методом прямого обнаружения. В этом его отличие от всех других применяемых сегодня поисковых технологий, которые основаны на косвенных признаках присутствия нефти.

Разговор продолжил Андрей:

– Если коротко, то мы отбираем на участке, который нужно оценить, образцы почвы с глубины двух метров от поверхности. И анализируем их на специальном приборе, который я сконструировал. Общий принцип этого анализа хорошо известен в физике и широко применяется в разных областях. Но я ввел в него дополнительную операцию, которая позволяет определить некий ранее неизвестный физический параметр. Мы называем его индекс. И этот индекс ведет себя различно на участках, где есть нефть и где ее нет. Количественная разница между ними в среднем десятикратная, то есть если условно принять индекс на участке без нефти за десять, то на нефтяном он составляет примерно сто. Это как отпечатки пальцев. Ошибиться просто невозможно. Иными словами, индекс содержит прямую информацию о наличии или отсутствии нефти.

– Где был проверен ваш метод, и каковы результаты? – вопросы Шмуэля становились все более четкими и конкретными.

– Метод был проверен на четырех месторождениях в России, на трех в Америке и на одном в Израиле около Ашкелона, которое у нас, как вы знаете, единственное. В общей сложности на восьми месторождениях. Во всех случаях получено стопроцентное подтверждение, то есть, как я уже сказал, разница между образцами, отобранными над нефтяными залежами и за их пределами, в среднем десятикратная.