Наконец, он пришел в себя, как-то очень неуклюже наклонился и посмотрел в наполненные слезами и отчаянием серые глаза. Вот скажите, государи мои - я обращаюсь, естественно, к мужской половине читательского сословия - кто из вас смог спокойно бы смотреть в глаза молоденькой девушки? Наполненные этими вот слезами и этим вот отчаянием?
А? То-то!
Вот и Капитан не смог. Рука сама собой, независимо от разума, здравого смысла и чего бы то ни было еще, заменяющего мужчине мозги, протянулась, сдвинула с русых волос капюшон и погладила девушку по голове. А как еще утешить плачущего ребенка, котенка или щенка? Подскажите, если знаете!
Похоже, неуклюжая попытка нашего героя стала последней соломинкой - несчастная Маго разрыдалась. Правда, выразилось это всего лишь во вновь закушенной до крови губе и едва ощутимо вздрагивающих плечах. Но, кто видел - поймет.
Молчание длилось, казалось вечность. Обоим нужно было прийти в себя. Господину Дрону это удалось чуть быстрее.
- Выходит, сударыня, - прохрипел он, прогоняя воздух через зажатое горло, - мы, сами того не желая, стали главной помехой вашему плану?
Молчание и едва заметный кивок.
- Эта дорога ведь ведет на Сен-Эньян?
Еще кивок
- Так-так-так..., - пробормотал почти про себя и по-русски господин Дрон. Если я правильно помню, а помню я правильно, здесь дороги что-то около восьмидесяти километров. Два дня верхом.
- Сударыня! - он, наконец, окончательно пришел в себя и начал выражаться более или менее связно. - Могу ли я попросить вас одолжить мне одного из заводных коней и овса на дорогу. Я еду в Сен-Эньян.
- И что, - грустно поинтересовалась Маго, - будете в одиночку штурмовать замок? Да даже если мы всей дюжиной набросимся на крепостные стены, то не добьемся ничего, кроме громкого хохота сверху.
- Чтобы попасть внутрь крепости, совершенно необязательно ее штурмовать. Есть и другие способы. К тому же, не забывайте, впереди еще одна ночевка. Если я не ошибаюсь, это будет Вильфранш. А там крепостных стен нет.
- Вы уже бывали в этих местах? - удивленно раскрыла глаза графиня.
- Да. Только очень... м-м, давно.
Похоже, разговор несколько успокоил собеседницу. Отчаяние уже не плескалось в глазах. Зато твердость и упорство вновь вернулись на свои обычные места.
- Что бы вы ни придумали, мессир, мы едем с вами!
- Э-э-э... - Не забывайте, речь все-таки идет о моем отце!
***
Франция, пара лье к югу от Шатору,
15 февраля 1199 года
Итак, господа попаданцы, вляпавшись в очередную авантюру, отправлялись на запад, дабы выручить из заточения родителя их прекрасной попутчицы. А в это время тот, кого они вот уже месяц безуспешно старались настигнуть, находился в каких-то семнадцати лье к юго-западу от них.
Войско короля двигалось в сторону Лиможа.
- ... а граф, стало быть, на крестьянина смотрит, ну прямо - одно лицо! Как будто сам на себя в миску с водой глядится. Эге, - говорит он кюре, - похоже, мой папаша наведывался в эту деревню! А кюре ему: ну что вы, мессир, вашего почтенного родителя мы здесь ни разу не видали. А вот госпожа графиня к нам нередко наезжала...
Жизнерадостное ржание полутора дюжин глоток и одобрительные хлопки по спине, каждый из которых свалил бы с ног кого похлипче, засвидетельствовали полное и бесспорное одобрение услышанного. Что, впрочем, ничуть не мешало развеселившимся воякам энергично месить дорожную грязь своими крепкими башмаками.
- Филипп, - проорал кто-то из толпы широко шагающих по дороге здоровяков, - ты бы рассказал, как гвоздь от святого креста покупал!
- Ну, я ж не один покупал, - добродушно ухмыльнулся рассказчик, не сбавляя шага. - Вон, Герт с Мартином со мной тогда были. Пусть они расскажут.
- Ага, из них слова клещами не вытянешь! А вытянешь, так тут же вместе с клещами обратно запихнуть хочется! Давай, не жмись, рассказывай, как дело было!
- Ладно, волчата, - не стал долго ломаться неведомый Филипп, будет вам рассказ. Только уж, чур - не перебивать. Да... Мы тогда у Арнольда-гасконца служили. А дело-то было во время осады Монферрана, что прадедушка Ги Овернского рядом с Клермоном отстраивать начал. Ну, никак ему попы Клермон отдавать не хотели, пришлось на свой собственный городишко раскошелиться. Стало быть, осадили мы Монферран. Ох, а девки там, я вам скажу...
- Ты не отвлекайся давай, успеешь еще о девках, - не дал ему погрузиться в любимую тему все тот же голос, - ты про гвоздь рассказывай!
- Так я ж к тому и веду. Осада - дело долгое. А в паре лье оттуда стояло бенедиктинское аббатство Мозак. Может, и все еще стоит - что ж ему сделается-то. Ну, пока шум да дело, выломали мы монастырские ворота и много чего там взяли. Одной посуды церковной два воза нагрузили. Святые отцы ее, понятное дело, через день выкупили, так что у всего отряда серебро в кошелях позванивало.
И вот возвращаемся мы с Мартином и Гертом в лагерь из одной деревушки неподалеку...
- А девки там, я вам скажу... - под общий хохот продолжил кто-то из вояк.
- Ну, и девки, конечно, - ничуть не смутился рассказчик, - так мне про девок или про гвоздь рассказывать?
- Про гвоздь давай, на девок мы и сами посмотрим, - донеслось из гогочущей толпы.
- Ага. Возвращаемся, стало быть, мы с Мартином и Гертом, смотрим - часовня на перекрестке. А у часовни опять-таки бенедиктинец, и чем-то с лотка вроде как торгует. Ну, мы честь по чести - мол, чем торгуешь, отче? А вот, говорит, святые реликвии, которые отпускают грехи их владельца. Вот - волос святого Петра, из тех, что обильно падали на землю, когда нечестивые язычники распяли его вниз головой. Вот камень, что сокрушал плоть Святого Стефана, когда богомерзкое судилище Синедриона приговорило святого к побитию камнями за христову проповедь в Иерусалиме. А вот - гвоздь, что скреплял когда-то крест, на коем распят был сам Спаситель...
Ну, Герт, не будь дурак, и спрашивает. Мол, какая из этих реликвий лучше всего отпускает грех грабежа? Монах весь так надулся, сейчас лопнет от спеси! Судя по вашим разбойничьим рожам, говорит, вы все трое наемники. Стало быть, грешите этим делом беспрерывно. И спасти вас от геенны огненной сможет только самая могущественная реликвия из всех, что здесь лежат. Вот, гвоздь от креста Спасителя - в самый раз будет.
А Герт опять с расспросами. Можно ли купить один гвоздь на троих? Будет ли работать? Отчего же не будет, отвечает тот, святости у него и на десять таких разбойничьих рож хватит. Но платить - каждый пусть платит полную цену, иначе никак! По двадцать денье с носа, и ни оболом меньше! Что делать, ссыпали мы ему серебро в мешок, гвоздь забрали. Когда еще выпадет спасение бессмертной души за серебро купить!
Вот, а потом Герт с Мартином святого отца аккуратно за руки придержали, я ему рясу задрал, а там - понятное дело, наш кошель с серебром и, клянусь хребтом Господним, еще с полдюжины таких же, никак не меньше. Срезаю кошели, слова худого не сказал, а отче в крик: "Помогите, грабят!" Ну и еще слова разные нехорошие, которые честному наемнику даже и повторить-то срам!
Одобрительный хохот шагающих вояк показал, что стыдливость рассказчика оценена по достоинству.
- Вот, Герт с Мартином бенедиктинца тихонечко подняли, вверх ногами перевернули и легонечко себе трясут - вдруг из него еще чего выпадет? А тот покраснел весь, как рак, и кричит, дескать, гореть вам всем в аду, грабители, разбойники, богохульники... Мол, черти вам уже сковородки готовят и костры запаливают.
И тут, значит, Мартин. Так-то он парень молчаливый, но если уж рот откроет, так, что ни слово - золото. Все-таки есть что-то в этом образовании, не зря он в Болонье два года отирался... Нет, говорит, святой отец, никак такого не может быть. Тот даже орать перестал. Это почему же не может, разбойник ты эдакий?