- И что же это за сила? - прохрипел Филипп.
- Я знаю только одну такую, - пожал плечами мессир Полани, - это сила Господа нашего Иисуса Христа.
- Вот значит как? Сила Господа?
Король сжал побелевшие кулаки и, как бы не веря и боясь своих собственных слов, прошептал.
- За мной моя Франция. Мое королевство. Земля, завещанная мне предками. И, если нужно будет вступить за нее в схватку с самим Господом, я не отступлю!
- И вы всегда можете, Ваше Величество, рассчитывать на помощь Светлейшей Республики, - учтиво поклонился королю мессир Доменико Полани.
Когда венецианец покинул рабочий кабинет, король еще несколько мгновений сидел, уставившись в одну точку. Затем левая рука его протянулась к стопке гладко выбеленной бумаги, правая окунула перо в чернильницу и начала выводить начальные строки послания...
***
Рим, Patriarkio,
полтора месяца спустя
Глава христианского мира сидел в глубокой задумчивости и размышлял. Его Святейшество Иннокентий III взвешивал в своих руках судьбу короля Франции Филиппа II Августа. И находил ее, увы, легковесной. Сведения, поступавшие из Парижа, да даже и вот это вот письмо, не оставляли возможности рассудить иначе.
'... по Вашему указанию мы заключили и утвердили перемирие и, как это сумеет подтвердить Вам податель сего письма, а также другие, неуклонно следовали Вашим предписаниям...'
Иннокентий смотрел на ярко освещенный лист пергамента, где ровные буквы аккуратно выстраивались в столь же ровные строки, и внутренне усмехался. Король Франции Филипп II Август прислал письмо, где информировал Святой Престол о переговорах с Ричардом и об условиях заключенного перемирия... Ну да, конечно, должна же и французскому королю когда-то улыбнуться удача.
Целых пять лет мира - это для него не просто удача, это шанс выжить!
Ведь по всему выходило, что Ричард намеревался на этот раз решить вопрос с Филиппом раз и навсегда - сократив королевский домен до размеров какого-нибудь захудалого графства. И, тем самым, навсегда обезопасить себя от той неустанной и воистину лютой борьбы, что уже двадцать лет ведет Филипп против расползающихся по континенту владений анжуйской династии. Сначала против старого Генриха Плантагенета, а теперь вот и против его сына Ричарда.
Фактически, он, Иннокентий, на этот раз спас Филиппа от неминуемого и жестокого поражения. Спас, всеми силами надавив на Ричарда и вынудив его заключить перемирие - ради похода в Святую Землю.
Хорошо это или плохо? Как знать. Слишком много факторов следует учесть при подведении баланса. И так легко ошибиться...
'...германский король Филипп по нашему совету готов ради приобретения Вашей благосклонности и благосклонности римской церкви заключить навечно договор с Вами и римской церковью и пойти на уступки в вопросах о территориях, замках, владениях...'
Иннокентий почувствовал что-то вроде уважения и даже сочувствия к королю Франции.
Нет, ну надо же! Ведь все еще одной ногой стоит, считай в могиле, а смотри ж ты! Едва получив малейший глоток воздуха, тут же не упустил возможности поинтриговать, попробовать на зуб позиции Церкви в германском вопросе, попытаться перетянуть Иннокентия на сторону своего претендента.
Ну, насчет готовности Шваба пойти на уступки в вопросах о территории - врет, конечно же. Чтобы природный Штауфен - у-у, проклятое семя! - отказался от итальянских владений Империи?! Да никогда! Нам ли не знать герцога, как облупленного! Уперт, как бык, и пока не получит хорошего тумака, не отступится ни в чем. А сейчас он все еще на коне! Громит Эльзасские владения сторонников Оттона, почти не встречая достойного сопротивления. И думает, что так будет всегда.
Не будет.
Верные люди приносят сведения о потоке наемников, стекающихся в Брауншвейг на то серебро, что непрерывно поступает от Ричарда. И все идет к тому, что месяцев через пять-шесть кое-кто испытает нешуточное разочарование. Да...
... а Филиппа-Августа даже немного жаль. Ведь сложись обстоятельства по иному, он мог бы остаться в памяти потомков выдающимся королем. Бесконечно упорен в достижении поставленных целей. Умен, образован, энергичен. Сумел окружить себя не просто преданными, но и одаренными сторонниками. Справедливые законы, разумные налоги, покровительствует городам... Париж, вон, отстраивать начал - пожалуй, первый из Капетингов...
Двадцать лет беспрерывной борьбы!
Иннокентий попробовал поставить себя на место французского короля и невольно содрогнулся. Двадцать лет побед, оборачивающихся поражениями и поражений, после которых нужно вставать и начинать все заново. Двадцать лет интриг, создания и разрушения союзов, двадцать лет предательств и клятвопреступлений. Двадцать лет натравливания сыновей Генриха на отца, а после его смерти - братьев друг на друга...
Да что там, история его борьбы с анжуйцами переплюнула бы историю троянской войны, найдись на нее свой Гомер! И все напрасно! Слишком могущественных противников послал Филиппу Господь! Противников, превосходящих его во всем - начиная от военных талантов и заканчивая богатством земель.
И ладно, и будет о нем. Зажатая со всех сторон владениями Ричарда и его союзников, отрезанная от любого побережья, Франция не имеет ни единого шанса. Пройдет столетие-другое, и о существовании этого дома будут помнить только ученые хронисты при дворах светских государей и князей церкви. Так что, выбор сделан. Святой Престол поставил на Ричарда Плантагенета, и нужно теперь озаботиться налаживанием с ним правильных отношений.
А Филипп, ну что Филипп? Господь заботится о детях своих. Позаботится и о нем.
Иннокентий отложил в сторону письмо короля Франции и вынул из подготовленной стопки следующее.
Он, конечно же, не знал - да и не мог знать - что судьбы королевств и империй, что планы могущественнейших людей мира сего будут зависеть всего лишь от маленького кусочка железа, что вылетит менее чем через полтора месяца из бойницы замка Шалю-Шаброль и поразит свою цель.
Или - не поразит...
***
ГЛАВА 11
в которой крестьяне оказываются не теми, за кого себя, выдавали;
планы графини Маго рушатся, но зато она находит мессира
Серджио; король Ричард размышляет об Империи, тогда
как заговорщики размышляют об убийстве короля
Ричарда; господин Дрон освобождает из замка
Сен-Эньян графа де Куртене, а графиня
встречается с любящим отцом
Франция, лесная дорога, четверть лье
западнее Вьерзона, 15 февраля 1199 года
... госпожа, госпожа, Вы велели разбудить вас с рассветом. Светает. Ворота вот-вот откроют. Люди уже на местах, все готово. - Честный Готье слегка дотронулся до плеча своей хозяйки и тут же натолкнулся на прямой взгляд широко открытых серых глаз.
- Благодарю вас, сударь. Чашку воды умыться и мой арбалет!
Ох, как же мучительно тяжело просыпаться и выбираться из-под мехового полога! Двухсуточная гонка по лесу и всего четыре часа сна. Свинцовая усталость, разлитая по каждой жилочке измученного тела... Но нет, нельзя! Госпоже позволено все, что угодно, только не слабость. И уж тем более, на глазах своих подданных! Графиня Неверская всегда держит спину, - так учила ее покойная матушка Агнес. Агнес Первая, дочь Ги Неверского и Мод Бургундской. Учила с самого детства.
Встряхнувшись и взбодрив себя несколькими пригоршнями ледяной воды, графиня заняла уже приготовленное для нее место за широким, густым кустом, как раз в человеческий рост.
Позиция была выбрана с умом. Чуть более десяти туазов до дороги, и ничто не перекрывает, как сказали бы вояки из более поздних времен, директрису стрельбы. Умница Герольд по команде лег рядом, готовый в любую секунду вскочить и вместе со своей юной наездницей кинуться в драку. Мод взвела арбалет и замерла. То же самое сделали ее люди. Лучников в отряде всего двое, зато арбалет был у каждого, что делало ее небольшой эскорт весьма грозной боевой единицей.
