- Сэр! Еще только одну схватку...!
Ни слова не говоря, Капитан снял клинок с плеча и снова встал в привычную уже стойку.
На этот раз рисунок боя резко отличался от предыдущих схваток. Теперь Раймон, очевидно, задумал "раздергать" противника, энергично двигаясь, то сокращая, то разрывая дистанцию, нанося удары по цвайхандеру Капитана и явно пытаясь прорваться на ближнюю дистанцию. Где преимущество его вооружения станет несомненным.
Однако везде Раймона встречал длинный меч противника. Легко отбивая выпады его собственного меча, двуручник наносил не калечащие, но весьма чувствительные удары по рукам и ногам, угрожающе утыкался в верхушку шлема... Теперь уже всем было понятно, что, наносись эти удары лезвием и в полную силу, каждый из них стал бы последним.
Наконец, Капитану это все, похоже, надоело. Он длинно отшагнул назад и сменил стойку. Теперь его меч смотрел не в лицо противнику, а был поднят вверх примерно на сорок пять градусов. Мгновенно среагировавший на это Раймон тут же решил воспользоваться "оплошностью" противника.
Плотно прикрывшись щитом и спрятав за него вооруженную мечом руку, он кинулся к Капитану, врываясь на ближнюю дистанцию боя. Было видно, что он готов щитом отразить падающий сверху рубящий удар цвайхандера, нанеся при этом собственный колющий удар в ничем не защищенный корпус противника.
И грозный клинок упал! Вот только не на голову готового отразить этот удар Раймона, а на его уже выметнувшийся в выпаде меч. Скользнув вправо с траектории удара, Капитан накрыл своим клинком меч нападавшего. А затем последовало то, что в этом мире опишут в фехтбуках лет этак через двести пятьдесят, а то и все триста.
Продолжая блокирующее движение мечом, левая рука Капитана вдруг соскользнула с рукояти и перехватилась за рикассо. Одно движение оставшейся на рукояти правой руки, и тяжелое навершие с каким-то, почти колокольным звоном ударилось в шлем не ожидавшего такого подвоха бедняги Раймона. Простояв неподвижно секунду-другую, тот мешком свалился под ноги Капитану. Захлопнулись створки окна в одной из гостевых комнат, скрыв наблюдателя от возможных нескромных взглядов.
- Сommotio cerebri, сотрясение мозга, - блеснул свежевыученной латынью господин Дрон.
***
ГЛАВА 4
в которой господ попаданцев пытаются сначала отравить, а потом
застрелить; Никита Акоминат посещает ипподром, а эпарх
Константинополя чует беду; в этой же главе Сергей
Сергеевич Дрон музицирует, а затем вступает
в литературную дискуссию с леди
Маго, графиней Неверской.
Верхняя Нормандия, Шато-Гайар -
Ле Тилье-ан-Вексен. 22 - 23 января 1199 года
Воистину, государи мои, сам воздух Средневековья вреден для организма современного человека! И остается лишь удивляться, как удавалось выживать во времена наших предков многочисленной рати попаданцев, оказавшихся вдруг там не по своей воле. Вот и наше скромное повествование чуть было не закончилось, так толком и не начавшись. Да-да, добрый мой читатель, господина Дрона с господином Гольдбергом попытались отравить. И не вызывает ни малейшего сомнения, что это мероприятие легко удалось бы неведомым отравителям, если бы не откровенный рояль, коим снабдил их таинственный человек в шикарном костюме, отправивший господ попаданцев сюда из двадцать первого столетия.
Случилось же вот что. По прибытию в новый мир у господ попаданцев развился просто невероятный аппетит. Можно сказать, жор! Виной ли тому некие физические условия, сопровождающие перемещения человеческих организмов между мирами, или может быть ничем не запятнанная средневековая экология, или даже просто жуткий стресс - ну, вы меня понимаете - но питались наши герои, буквально как не в себя. На зависть и удивление всему кухонному персоналу Шато-Гайара.
Ну, и натурально, одним из непременных гастрономических ритуалов сих невольных рабов желудка стала вечерняя корзинка с провизией, набираемая господином Дроном на кухне и утаскиваемая к себе наверх, где они с господином Гольдбергом замаривали червячка перед сном. Разумеется, добрый кувшин вина также числился среди обязательных номеров вечерней программы.
Вот и вчера господин Дрон уже сбил было сургучную печать, дабы разлить и под надлежащий тост за предстоящее завтра начало пути, наконец, выпить.... Как тут же вынужден был с грохотом опустить кувшин на стол и ухватиться за шнурок нательного креста. Ибо крест вдруг нагрелся так, как будто собирался прожечь дырку в широкой депутатской груди. Совершенно аналогичные хлопоты приключились в ту же секунду и с господином Гольдбергом. Тот также в правой руке держал остывающий крестик, а левой потирал обожженную грудину.
Разумеется, господа попаданцы немедленно вспомнили слова отца Люка о способности своих чудесных артефактов служить индикаторами ядов и сей момент кинулись будить сэра Томаса. Когда мрачный и злой помощник коннетабля Шато-Гайара пришел к ним в комнату, то первым его вопросом был, естественно, вопрос о том, с чего они вообще решили, что вино отравлено? Оба живы, ни один нисколечко не умер - где основания для столь скоропалительных выводов?
Все попытки сослаться на астрологические выкладки и сведения, полученные непосредственно от небесных светил, были им с негодованием отметены. Впрочем, нужно отдать должное: сам пробовать вино, дабы уличить во лжи не позволивших ему выспаться 'колдунов из Индии', сэр Томас не стал. Один из сопровождавших стражников был незамедлительно послан на кухню, откуда вернулся не один, а с гусем.
Несчастной птице силком разжали клюв и влили туда несколько хороших глотков. Затем отпустили и начали наблюдать за результатами. Результаты не заставили себя ждать. Буквально через несколько секунд подопытный вдруг резко загоготал, закидывая голову высоко вверх, захлопал крыльями, попытался подпрыгнуть и взлететь. Однако гогот тут же превратился в булькающий хрип, а птица повалилась на бок и почти сразу издохла. Потрясенно взирая на результаты эксперимента, сэр Томас все же нашел в себе силы послать стражника, дабы собрать всех кухонных, сам же отправился будить господина коннетабля.
Проведенное тут же, по горячим следам, расследование показало то, чего и следовало ожидать. Не досчитались повара, взятого в замок почти год назад. На мессира Роже де Ласи было больно смотреть. Осознание того, что более года в замке обретался шпион, способный отравить кого угодно - да хоть и самого короля - буквально пронизало весь его облик негодованием и растерянностью.
Все это, разумеется, никак не добавило ему добрых чувств к нашим героям. Которые, понятно, ни в чем не виноваты, но ведь с них же все началось... Так что, расставание на утро вышло скомканным, окрашенным тщательно маскируемым раздражением и почти нескрываемым облегчением. Да оно и понятно, попаданцы с возу - кобыле легче!
По понятным причинам остаток ночи перед отправлением несчастные хронопутешественники практически не спали. Господин Дрон ездил по мозгам своему спутнику на тему, как же он все-таки был прав, запретив предавать гласности привидевшийся им Знак. Дескать, их и так-то уже травят все, кому не лень, а что было бы, вздумай они открыться - и подумать страшно. Беспрерывное гундение почтенного депутата сопровождалось столь же бесконечными инструкциями по технике безопасности и правилам поведения в экстремальных ситуациях. Совершенно упавший духом историк-медиевист лишь молча кивал в особо ударных местах, понимая, что эту лавину ему все равно не остановить.
В общем, судя по началу, путешествие обещало быть веселым...
***
Нет ничего отвратительнее, государи мои, чем французская зима. Наши герои осознали это уже через пару часов после отбытия из замка Шато-Гайар. Появившаяся за ночь ледяная корочка с горем пополам держалась до восхода солнца. Но, увы, очень быстро сдала свои позиции, как только не по-зимнему жаркое светило взошло над горизонтом. И вот уже который час лишь чавканье дорожной глины под копытами лошадей сопровождало их совершенно неромантическое путешествие.
