Ещё один любопытный пример.

В здании, где располагается Матросский клуб (ул. Светланская, 88), весь пол покрыт плиткой, сделанной по эскизам проектировщика Дынина, которые он позаимствовал из бабушкиной дореволюционной книги о вязании.

В коллективе очень любили отца, сослуживцы отмечали тёплую атмосферу, царившую в проектном институте, поэтому в коридоре перед приёмной было устроено что-то вроде аллеи славы: на стенах развешаны фотографии ветеранов, в том числе портрет самого Дынина.

Но однажды во время визита в проектный институт, командующий Тихоокеанским флотом адмирал Амелько заметил, что лично у него перед кабинетом собственный портрет не висит. Поэтому портрет Г. Дынина пришлось снять.

Мне запомнился также один богатый на переживания месяц.

Началось всё с того, что папа уехал в очередную командировку в Москву.

Мы получили телеграмму с его стандартным текстом: «Прибыл благополучно. Целую. Гриша». А дальше – тишина.

Прошло несколько недель, прошли все ожидаемые сроки его возвращения, однако – никаких известий. Потом мы получили от него письмо с описанием событий. Оказывается, прямо на совещании у него произошёл приступ мочекаменной болезни, на машине скорой помощи его доставили в госпиталь, сделали операцию, длившуюся несколько часов. Отец пролежал в госпитале около месяца, потом, наконец, прибыл домой.

Послеоперационную реабилитацию он проходил на снимаемой нами даче. И вот однажды решили навестить его два проектировщика, два майора. Прибыли они на дачу на швертботе туристического класса с гордым названием «Руслан». Это был новенький, единственный на весь флотский яхт-клуб, крейсерский туристический гоночный швертбот. Естественно, накрыли стол. А сын хозяина дачи Володя во все глаза разглядывал новинку – швертбот. Он попросил меня через папу обратиться к хозяевам этого красавца с просьбой разрешить прокатиться.

Один из майоров разрешил, а второй молча поднялся на судно и забрал свой китель с документами. И правильно сделал, что забрал. Я с радостью тоже запрыгнул на борт «Руслана» – в роли матроса, и мы

с Володей пустились в плавание. Однако ситуация в акватории Амурского залива менялась на глазах, небо заволакивало тучами, ветер усиливался, природа готовила сюрприз.

Из расположенного недалеко от нас санатория МВД вышла яхта типа «Дракон» с весёлой компанией отдыхающих на борту. Используя налетевший ветер, они развили приличную скорость и на полном ходу налетели на мель. Паруса повисли, однако гуляние продолжалось. Требовалось провести эвакуацию пассажиров.

Смотритель пляжа санатория отправился к ним на моторной лодке, но вскорости из-за волны мотор у него заглох. В роли спасателей пришлось выступить нам.

Мы с Володей направились к пассажирам, довольно ловко причалили к яхте и взяли на борт гуляк, те спустились в каюту и продолжили веселье, так как у них «с собой было».

Мы направили швертбот к берегу. Первая попытка причалить не удалась, так как опущенный полностью шверт уткнулся в дно, Володя дал мне команду вытянуть шверт. В итоге мы развернулись вдоль берега по направлению к причалу уже с убранным швертом.

А в это время налетел штормовой ветер, нас стало медленно клонить к воде.

Когда парус лёг на поверхность воды, швертбот пошёл под воду. Каюту стало заливать, нам с Володей стоило огромных усилий вызволить компанию на волю. Они восприняли случившееся как приключение: глубина оказалась небольшой. Весёлая компания, выбравшись на берег, направилась в домик смотрителя пляжа.

Первым делом они развесили и просушили имеющуюся у них наличность, затем продолжили гуляние.

А мы с Володей грустно побрели домой. Речи о продолжении спасательной операции не было, так как природа разбушевалась не на шутку: завывал ветер, напропалую хлестал дождь. Утром спасательную операцию продолжили. Собрали все имеющиеся в наличии плавучие средства и направились к затонувшему швертботу. Мне выдали багор, я стал им ковырять по каюте.

Вдруг я почувствовал что-то тяжёлое и большое. Я вообразил, что это труп, и похолодел от страха.

Все бросился ко мне. А когда вытащили, то рассмеялись, оказался всего-навсего матрац. Потом толпой подняли швертбот на ровный киль, достали мокрый китель со всеми документами другого майора, плотно пообедали, пожелали моему папе скорейшего выздоровления, на этом бравые майоры убыли во Владивосток.

В 1971 году Григорий Дынин ушёл в отставку. По этому поводу в нашем доме по-семейному были организованы торжественные проводы. Мама подготовила целый концерт и записала его на магнитофон: она аккомпанировала и пела от имени известных певиц:

Клавдия Шульженко

Миленький, скромный дружочек, Звёзды снимающий с плеч,

С

неба хватать их можно устать ведь! Надо на отдых прилечь!

Приказ, Указ, ЦУ и фитили, Разные чопы, Всякие ЧеПы,

К счастью, теперь позади.

Эдита Пьеха

Где-то есть город,

Дивный, как сон.

Путь к нему долог:

На Западе он.

Может, впервые за тридцать-то лет

Дайте в тот город Льготный билет.

Тихо командующий ответит:

«Билетов нет».

В этом концерте ещё участвовал я в роли журналиста и мой товарищ, гитарист. Я изображал, что беру интервью у знатного оленевода Корякского автономного округа. Я сказал буквально следующее:

– Однажды мы застали оленевода Немурыка Ендибаевича Нибенимекова за его любимым занятием: он снимал панты у оленихи по имени Заря Новой Эры. «Как Вы относитесь к отставке полковника Дынина?» – спросил я, поднося микрофон.

– Однако так, – ответил тот и спел песню в манере Кола Бельды:

На рыбалку б я пошёл,

Но надо в командировку.

Посмотрел бы я футбол,

Но надо на планёрку.

Над тобой висят дела,

Нависают тучей.

И

зарплата – хорошо! Уваженье – хорошо! Благодарность – ничего,

А в отставке лучше!

Столы под руководством мамы были накрыты не совсем стандартно, вместо привычной для флотских инженеров водки был вечер коктейлей, мама командовала их приготовлением, стоя у стойки. Надолго нам всем запомнился этот прощальный вечер…

Грань 5. Жизнь без флота

По окончании службы во Владивостоке папа в шутку вспомнил о так называемой «слоновьей» болезни, заметив при этом, что слоны уходят из стада умирать куда-нибудь подальше.

Во Владивостоке мы жили тогда в доме, проект которого в 1963-м году был разработан флотским проектным институтом при царившей тогда хрущёвской концепции жилищного строительства: квартиры с совмещёнными санузлами, маленькими кухнями и с высотой этажа в 2,5 метра. Так вот, проект этого дома несколько отличался от навязываемого стандарта.

Дом состоял из двух неравных частей, после каждого лестничного марша был вход в квартиры, притом у одних квартир высота потолка была 2,5 метра, а у других – 2,7 метра, да и санузлы у этих квартир были уже раздельные. С одной стороны, хрущёвский норматив был соблюдён, а с другой – нет, как бы в виде исключения. Защищать проект, получать согласование на строительство надо было у заместителя командующего флотом по строительству. Исполнять эту тяжёлую миссию отправили начальника архитектурного отдела, который отличался своеобразной речью: он говорил очень быстро, как бы «жевал кашу», понять его было довольно сложно. Таким вот образом, благодаря особенности этого человека и было получено разрешение на строительство дома. Когда дом построили, в него заселились работники Тихоокеанского Военморпроекта.