И так, бывает, непохоже
Последний выскажется вслух,
Что с первым близко не стояло!
Но в том и перец, в том и смех!
Потом вечорка выявляла
Тех «глухарей», — чей, значит, грех,
Тому присудят наказанье...
И в наших нынешних делах
Бывает, сверху указанье,
Пока до нас доходит, ах,
Какие терпит измененья!
А кто ответчиком? Земля!
И что ей наши извиненья,
Когда пустым-пусты поля
Под привередливой южанкой:
Не сорт! А труженику — стыд!
Куда глаза глядят, сбежал бы!
И — кто с ногами, тот бежит...
Себя спасает — не спасает,
Тут дело личное: не трожь!
А землю отчую бросает:
Сама, земля, живи, как хошь!
Она, понятно, обойдется:
Ольхой ли, елкой — зарастет,
Цветком веселым улыбнется,
Весенней птахой запоет.
И хоть ты плачь под это пенье,
Хоть тоже в песне надсадись,
Но у нее долготерпенью
И всепрощенью — научись!
Не кто иной — она нам матерь
Всеобщая! Не отвергай,
И все воротишь, что утратил...
(Помолчав, устало.)
Так не пойдешь пасти?
О д и н о к и й
Давай!
(Председатель уходит.)
О д и н о к и й (под окном Конюшихи)
Эй, конюх, мне лошадку нужно!
К о н ю ш и х а (появляясь в окне)
Какого лешего орешь?
О д и н о к и й
Пардон! Я — вежлив и послушен!
К о н ю ш и х а
Не барин: надо — сам возьмешь!
О д и н о к и й
Возьму, возьму, за ради бога!
На вязке? где? какого взять —
Сбела, срыжа иль вороного?
К о н ю ш и х а
Любого можешь выбирать!
(В сторону.)
Ни одного на вязке нету!
Куда ушли — ищи-свищи!
Вечор в овсе бродили где-то,
Сегодня, может, где во ржи...
А я в такую рань да мокреть
Искать — ловить не побегу!
(Елейно — Одинокому.)
Они — близе́нько, в подугорье,
У озерины, на лугу...
3
О д и н о к и й (блуждая по лугу в тумане)
Хитра карга — «у озерины»!
А озерине нет конца!
Я в этом царстве комарином
Единственный, похоже, царь.
(Ловит на шее комара, ему)
Хочу — казню, а пожелаю —
Помилую... Лети, лети!
(Натыкается на старый вывороченный пень.)
Хоть эту бяку оседлаю,
Раз рысаков не смог найти!
(Садится на пень верхом.)
Но-но! Скачи, да порезвее!
Пора работать, старина!
...А председатель — жук! Уверил,
Что жизнь моя еще нужна
Для дела... Как я стал наивен!
Соломинку метнули — рад!
На этот пень — хоть майский ливень,
Хоть громы молнии, хоть град
Обрушь — зеленым не займется!
А тоже где-нибудь шумел,
Не помышляя, что придется
Так оказаться не у дел.
Где ж, старина, златая крона
Твоя, и твой могучий ствол,
И та проворная ворона,
Которой ты и кров, и стол
Давал, и ветви для гнездовий?
Их нет! И им уже не быть!
...А все же вредно для здоровья,
Друг, вверх кореньями ходить!
(Встает, ходит вокруг пня.)
Воскреснуть — ясно, не воскреснем,
Но — встанем прямо! Примем вид
Былой. Давай-ка, батя, вместе....
(Налегая на пень плечом.)
Эй, ухнем! Раз-и-два!
(Пень тяжело переворачивается на основание.)
Стоит!
Чего коренья раскорячил?
Ты стой как следует, путем!
Давай мы корни в землю спрячем!
Тогда уж все — не упадем!
(Кое-как зарывает корни обломком доски.)
Ну, встал, так стой, брат, до победы!
А мне пора. И так с тобой
Подзатянули мы беседу...
(Оглядываясь.)
А где ж мой рыжий-вороной?
Эй, тпру-тпру-тпруси, Карько-Рыжко!
Подайте голос, где вы тут?
(Свистит, ждет.)
Дурак! Они-то ведь — с умишком,
