В бледном сиянии светлячков застыла Мелисс. Хищная горгулья с каменным клювом и когтями, способными вспороть брюхо быку. Она выпрямилась перед эльфийкой и проговорила резким каркающим голосом:

– Беспорядки!

Каонэль выдохнула.

– Где?

– Там, – ответила горгулья и указала в темноту дальних колец вокруг Цитадели.

Эльфийка вгляделась в темноту. Благодаря ночному зрению смогла разглядеть задремавших гномов на лавке возле таверны, даже кузницу чуть дальше. Но окраины скрыты домиками и бараками.

– Мелисс, миленькая, – проговорила Каонэль все еще вглядываясь во тьму, – можешь быть поточнее? Кто там дерется? На чьей территории?

Горгулья склонила голову на бок, взгляд на секунду стал задумчивым, словно пытается подобрать слова. Потом сказала резко:

– Со стороны земледельцев, с восточного края. Драка между солнечными эльфами и людьми.

– Забытые боги! – охнула Каонэль. – Почему Теонарду не сказала?

Мелисс пожала плечами.

– Это же эльфы дерутся. А ты Хранитель от эльфов.

– Я-то от эльфов, – выдохнула серая, – а Теонард от людей.

С этими словами Каонэль сорвалась с места и побежала в сторону крайнего кольца.

Гномы, дремлющие у таверны, храпели, как хор медведей. Когда один заерзал и ткнул локтем в глаз другому, тот проснулся.

Разлепив веки, успел заметить, как по дороге пронеслась темная тень в плаще с серебристым шлейфом волос. От воздушного потока борода рубаки качнулась, гном закряхтел и потер кулаком правый глаз, но когда смог хоть что-то разглядеть, двор опустел.

Эльфийка бежала, словно за ней гонятся звери Чумного леса, глаза горят, лацерна раскрылась как крылья огромного ворона, но движется бесшумно, больше напоминая призрака.

За несколько минут она миновала круг резиденций, купцов и ремесленников, а в половине перелета стрелы уши эльфийки уловили звуки боя, крики и ругань.

Каонэль поднажала и через несколько мгновений оказалась у небольшой поляны, где солнечный отряд разбил шатер. У входа на табурете с тонкими ножками сидит эльф с белой кожей и соломенными волосами. По обе руки по два гвардейца, все закованы в адамантин, в руках по клинку.

Эльф с благородной суровостью взирает, как в середине поляны схлестнулись один из его гвардейцев и дородный детина.

Гвардеец безоружен, но на противника поглядывает с презрением, словно тот не достоин схватки на мечах. Зато у детины здоровая дубина, которой размахивает, но не попадает по юркому белокожему.

Люди стоят полукругом чуть поодаль, кричат, потряхивая кулаками, подбадривают парня, а эльфы на другой стороне снисходительно спокойны.

Каонэль секунду смотрела на происходящее, потом сделала пару вдохов и вышла из кустов в самую середину поляны.

Бойцы в замешательстве остановились, детина нахмурился, опуская дубину, а гвардеец оглянулся на командира.

– Что здесь происходит? – с расстановкой спросила Каонэль.

Крики и гомон быстро затихли, несколько крестьян поспешили скрыться в темноте, охая и бормоча что-то неразборчивое.

На безмятежных лицах солнечных эльфов появилось удивление, а командир уставился на серую немигающими глазами. Затем медленно и с достоинством поднялся, жестом приказывая принести еще один табурет.

Один из гвардейцев скрылся в шатре, через секунду появился с резным стульчиком и поставил рядом с первым, а командир жестом пригласил серую сесть.

Каонэль бросила холодный взгляд на него, игнорируя приглашение, и повторила:

– Кто-нибудь потрудится объяснить, кто устроил драку рядом с Цитаделью?

– Могу я уточнить имя леди, – поинтересовался командир, – которая так бесцеремонно нарушила наше развлечение и требует ответов на странные вопросы?

Серая вытаращила глаза.

– Что же в них странного?

Командир улыбнулся, словно она мало дитя, которому нужно все разжевывать и разъяснять.

– Это люди, – произнес он так, словно это все объясняет.

Каонэль окинула взглядом кучку крестьян на другой стороне поляны. Женщины жмутся к мужчинам, а те смотрят на белокожих со страхом и плохо скрываемой злобой.

Затем обернулась к эльфам и произнесла:

– Ах, да. Люди. А вы высокородные солнечные эльфы, которые даже на своих собратьев глядят свысока.

Командир сдержанно улыбнулся.

– Этому есть причины, – сказал он. – Лесные эльфы разбираются со своими проблемами и неожиданно свалившимся счастьем. О темных вообще давно не слышно. И… не сочтите за дерзость, но серых эльфиек мне тоже видеть не доводилось. К тому же, вы все еще не представились, миледи.

– Как всегда, церемонии, – усмехнулась серая.

Из темноты леса донесся крик совы, раздался шорох и топот убегающих лап. Каонэль задумчиво посмотрела во мрак деревьев, глаза засияли сильнее.

Командир поднял правую бровь, проследив за ее взглядом. Несколько секунд щурился, пытаясь разглядеть в кустах хоть что-нибудь, но потом нахмурился и отвернулся.

– И так, миледи? – повторил он.

Серая откинула края лацерны, на груди блеснула цепочка, но подвеска, надежно спрятанная в декольте, осталась неподвижна.

– Знаешь, не скажу, что люблю людей, – проговорила Каонэль, взбивая волосы. – Даже очень наоборот. Еще совсем недавно с удовольствием самолично утопила бы их в ближайшей реке, или отрезала бы уши, например. Но сейчас для этого не лучшее время. Тем более, они находятся под защитой человеческого Хранителя. А мир, можно сказать, зыбок. К тому же, если так настаиваешь на соблюдении приличий, то согласно эолумским правилам этикета, первым назваться должен эльф. Тем более, гость.

Среди гвардейцев послышались вздохи и едва различимы шепот, командир на секунду застыл. В синих, как гаюины, глазах мелькнула тень, отдаленно напоминающая смущение.

Он громко прочистил горло и поднялся. Потом сделал шаг вперед, голова чуть наклонилась.

– Прошу меня извинить, миледи, – проговорил белокожий. – Мое имя Белионар, сын главнокомандующего Эолумской армией Мориолина…

Серая сразу прервала его, вскинув ладонь.

– Достаточно. Меня можете называть Каонэль, я понятия не имею чья я дочь, а имя мне дал Тенадруин.

Над лагерем эльфов прокатился изумленный вздох, глаза командира медленно округлились, рот раскрылся.

Тем временем, фермеры за спиной эльфийки затихли и с интересом наблюдают за общением ненавистных, но удивительных эльфов, словно перед ними разыграли сценку из древних летописей. Детина и гвардеец, которые всего несколько минут назад горели желанием убить друг друга, стоят рядом и таращатся на происходящее.

Когда к командиру вернулся дар речи, он проговорил:

– Сам казначей?.. Так значит… Вы та серая эльфийка, которая…

– Да-да, – быстро сказала Каонэль. – Это я. Как будто могли быть другие серые эльфийки.

Она развернулась к крестьянам, детина и гвардеец, наконец, осознали, что стоят слишком близко друг к другу. Белокожий с достоинством, но быстро вернулся к шатру, а детина попятился к своим.

– Глазам не верю, – прошептал командир.

А Каонэль сделала шаг к людям и произнесла громким, чистым голосом:

– Расходитесь по домам. Это недоразумение не должно повториться. Эльфы вас не тронут, пока я это того не позволю. А вам следует согласовывать такие вылазки с Теонардом, уверенна, он будет не доволен.

Из толпы послышался чей-то голос.

– Теонард сам не любит эльфов!

Серая впилась взглядом в кучку людей, народ стоит плотно, но она смотрит, не мигая, будто видит крикуна.

– Что любит Теонард вас не касается, – отрезала она и снова развернулась к солнечным эльфам. – А вы сейчас же снимитесь со стоянки и уйдете подальше в лес. Или еще лучше, возвращайтесь в Эолум. Здесь достаточно одной солнечной эльфийки, чтобы портить всем жизнь.

– Извиняюсь, но вы в своем уме, миледи? – поинтересовался Белионар. – Я командир отряда солнечных эльфов и подчиняюсь лишь его величеству. У меня приказ.

Каонэль кивнула.

– Понимаю, – сказала она. – Но, как говорит наш замечательный Глава, здесь приказы королей не работают. Вы эльфы, и мне приятно видеть вас. Но я не могу допустить, чтобы происходили такие стычки. Вдруг убьют солнечного?