Все поиски письма отца ни к чему не привели. Странный больной Лавренович, который, кстати, и зафиксирован - то не был в больничных анналах, загадочно исчез вместе с письмом. И его ухода не заметил никто – ни случайные больные, которые могли попасться ему в коридорах, ни дежурная медсестра, ни санитарка.

Он будто испарился, вылетел в окно вместе с похищенным письмом, оставалось лишь радоваться тому, что я, еще тогда, на даче, сделал из исповеди отца некоторые выписки.

Вывод напрашивался сам собой: Лавренович был из той же компании, что Лягушин и его подручные. Видимо, не имея возможности силовым методом разрешить ситуацию, они вынуждены были пойти на похищение, каким –то образом узнав, что письмо со мной. Я подозревал, что Лавренович – это и есть тот самый человек «с головой орла», который когда-то, в далеком сорок шестом, присутствовал при допросе отца, а потом предлагал ему выведать у Щедрова местонахождение его архива! И вот, спустя годы, уже основательно состарившись, он продолжает свою охоту за бумагами ученого.

Обращаться в милицию по поводу охотников за чужими старыми архивами не было смысла, в эту ситуацию вряд ли кто серьезно поверит, особенно, если стражам порядка рассказывать о фантомах, призраках, превращениях и вещих снах.

Но и отказываться от поисков своего «папочки» мне не хотелось.

Наташа, побывавшая в библиотеке, сыпала фамилиями, как из рога изобилия. Но, чем больше она их называла, тем ощутимее было убеждение, что все это напрасный путь.

Тут вмешался Володя.

Привычно чуть ухмыльнувшись, он предположил, что нам может помочь музыка, в частности – его чудесный инструмент.

Мы с Наташей воззрились на него:

- Но как?!

- Как? Да очень просто. Во всяком случае – можно попытаться, - сказал он. – Музыка создаст нам зов! То есть, попросту – позовет! В каждом имени человека сконцентрирована его личность! Она - то в каком-либо виде и должна прийти на зов!

Я хотел скептически пройтись по этому совету, но все же промолчал. Ведь в последние дни жизнь не раз переворачивала все привычные представления с ног на голову!

- Да, но какая личность? Кто, конкретно? – спросила Наташа.

- Если этот человек стремится найти Юрия, его энергетическая составляющая давно уже здесь! Можно сказать – он давно здесь душой, только не является. Попробуем мы ему в этом помочь!

Тогда мне показалось это чистейшим бредом! Но – экспериментировать – так экспериментировать!

Мы решили согласиться! Энергия и очарование скрипки позовут сюда моего «отца»!

***

Акцию мы провели уже на следующий день, благо была суббота, и можно было не спешить на работу.

Мы пришли на условленное место к памятнику рыцарю Благородному Альфреду, когда - то в одиночку вышедшему на защиту нашего города от полчищ кочевников. Никто не верил в него, все прятались за стенами города, когда рыцарь Альфред нанизал на пику монгольского багатура, которого ранее никто не мог победить. После этого копье и шлем Альфреда засияли небесным светом, источая лучи, и войско степняков отступилось от города, не разграбив его.

Первыми пришли к памятнику мы с Володей. Стояли, перебрасываясь отдельными фразами. Нам явно надо было что-то сказать друг другу, но мы так и не решились, да и перепалку устраивать перед нашей акцией не хотелось.

Когда примчалась и Наташа в своем лучшем белом платье, Володя, смущенно почесав свою черную бороду и, улыбаясь, для создания впечатления уверенности, достал из футляра свою скрипку, взмахнул смычком, и полилась мелодия.

Я спросил, что он играет. Володя ответил, что скрипка повествует об ангелах и демонах в каждой душе, и что пьеса написана великим Моцартом.

Мы шли по городу, укрытому пыльным бархатом лета, и ветер пронесся по улице, сплетясь с мелодией, которая возносилась фонтанами до черепичных крыш и опадала дождем до шахматной брусчатки.

Поначалу будто ничего и не происходило. Только автомобили стали как-то тише проноситься по улицам, а изумрудные ветки деревьев летали вверх-вниз словно крылья, в такт музыке.

Птицы повернули за нами, и порхали, совершая круги и кульбиты – ласточки, голуби, воробьи, стрижи…

Люди на кухнях и балконах перестали ругаться, греметь посудой да бутылками, и смотрели нам вслед жадными до сенсации глазами.

Простыни, наволочки и рубашки слетали с бельевых веревок, словно привидения, нижнее белье порхало мотыльками, а носки и чулки свивались единым винтом, словно вожделея друг друга.

Журналы и газеты из киосков запорхали, пытаясь покинуть насиженные места, и киоскерши не успевали их ловить.

За нами, словно на демонстрации, шли люди, околдованные очаровательной музыкой. Коты заулыбались, словно чеширские, псы виляли хвостами и повизгивали в тон мелодии, белки юрко прыгали вокруг, и радостно принимали с рук лакомства.

Володя удлинял пьесу, варьируя ее на разные лады.

У набережной, заметив увеличившиеся волны, и беспокойно загремевших якорями кораблей, скрипач закончил играть.

И мы обернулись, и увидели одухотворенные лица, порхающий и постепенно оседающий предметный мир, и все, зааплодировав чудесному музыканту, стали расходиться. Вещи, почувствовав финал представления, стали улетать в свои места, и лишь один голубой журнал в глянцевой обложке остался в руках у Наташи.

Журнал рвался из рук. Но Наташа силилась его досмотреть, а затем произнесла:

- Смотрите. Журнал «Огни». Главный редактор Роман Тайн.

***

Уже спустя полчаса я звонил из дома в редакцию журнала, находящуюся в городе Пустоозерске. Вежливая дама мне ответила, что редактор принимает по личным вопросам по средам, и вся следующая у него уже расписана от и до! Но сегодня была только суббота, и ждать до среды мне не хотелось. Я набрал номер вокзальной кассы и заказал билет на Пустоозерск.

- Думаю, что этот Роман Тайн - именно тот, кого вы ищите, - сказал Володя.

- Ты ни в коем случае не должен ехать один, - сказала Наташа, беря мою руку в свою.

- Нет, это мое дело, - сказал я решительно, вырывая руку. – Поеду один. Мне так будет легче. Тем не менее – благодарю за помощь, - и я кивнул Наташе и Володе.

Наташа вздохнула, и ее воловьи глаза увлажнились. Но мне было не до сантиментов!

- Не хотелось тебе говорить, - сказала она нерешительно, но вот заметка за прошлую неделю - появилась, пока ты лежал в больнице.

И Наташа вынула из белой сумочки местную газету.

Я быстро взял ее и начал читать - «Завод перевыполнил месячный план» и тут же вопросительно глянул на Наташу.

- Да не там, на последней странице, - сказала Наташа. – В самом уголке.

И она показала пальчиком.

«Из зоопарка во время кормления сбежал степной орел. Птица, до сих пор достаточно спокойного поведения, сбив с ног служителя, вылетела из клетки и поднялась на воздух…»

Я тут же вспомнил птицу, которая укусила меня при кормлении. А вечером того же дня моего отца нашли мертвым. Совпадение? В нашем зоопарке содержался лишь один степной орел. Значит именно он и сбежал.

- Помнишь, ты говорил, что отца допрашивал человек, похожий на орла…

Я задумался.

- Ты хочешь сказать, что это тот самый оборотень?

- Ну да, а в компанию его помощников входят еще и Лягушин, и двое его подручных.

- Возможно. И теперь они умчались в Еловск, где возможно еще остался тайник с бумагами Щедрова. Если, конечно, отец не забрал его. Ведь конца его письма мы так и не нашли…

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ. ДВОЙНИК

И вновь подо мною постукивают колеса, а за окном мелькают маленькие, как будто игрушечные поселки, леса и перелески, поблескивают реки, грохочут мосты.

В тягучую и жаркую пелену вагона врывается свежая прохлада синей и глубокой реки. Я смотрю с полки на серебристую рябь волн, и вижу в них, как в зеркале, лицо отца. Одновременно мысли проносятся и о физическом моем отце.