19 марта 1902. Написал около 50 строф «Евг. Онегина»*. Дальше как-то не пишется. Нужно хорошенько выяснить себе сюжет. Получив письмо Татьяны, Онегин рассуждает в стиле Штукмея: «оно, конечно, письмо она написала мне хорошее, но все же это дело надобно прекратить: как бы чего не вышло!» Татьяна ждет его – не дождется. Он приходит поздно… а я забыл сказать вам, как раз случилось так, что ныне, назло сопернице-кузине, ждалось большое торжество: должен был приехать к Ольге «великий» тенор М. – 5 часов прождала его Ольга, зеленая от злости, он не приехал… (Напрасно она перерыла целый ворох тряпок в галантерейном магазине, ища ленту «помпадур», напрасно к ним принесено шампань – одесское вино…) Или ничего не сказать про это сейчас и повести дело так: «Когда Онегин появляется среди раздосадованных девиц – Ольга глядит на него со злобой: не для него была куплена эта лента в расшитых узорах, что теперь у нее на шее, не для него это вино, не для него торжественный абажур освещает гостиную… (тон грациозный). Кузина со змеиной улыбкой говорит ему, что Маразини обещал в 5, но, должно быть, он будет в час. Ольга, чтоб показать, что ей наплевать, берется Онегину рассказать анекдот, он внимательно слушает; когда вбегает Татьяна – (ах, я рада, как я рада, я думала, вы не придете), он холодно здоровается и заводит разговор с Ольгой… Вся компанья удивлена – Татьяна обыкновенно так сдержанна… Татьяна удивлена поведением Онегина. Она предлагает ему пойти прогуляться. Идет. Серебряная ночь. Бархатные тени. Черные силуэты деревьев… Молчат». И вот, когда пришел Евгений, — Надеждой радостной полна, Бежит она, волнуясь, в сени И видит в ужасе она, Что там не гений вдохновенный, А человек обыкновенный… Ах, ведь она не для него Приготовляла торжество. Не для него ценой в рупь сорок Одесско-крымское вино, Не для него ее мамашей Еще вчера припасено. Не для него толпой оборок Ея украсился наряд Свободным принципам не в лад. 10 минут 11-го. Увеличу эту строфу не в пример пушкинской. Вместо двух, после «благостыней» поставлю четыре стиха. Этим делом стесняться нечего. В этой строфе я придал размер лучшему моему стихотворению и испортил его… Я написал его 14-ти лет. Вот оно: …Со мною иногда Весенней ночью так бывает: бежишь вперед, не знаешь сам, куда, вперед, вперед, пусть ветер догоняет… Болтаешь руками, бежишь и кричишь, а в поле и в небе обидная тишь… На землю падешь – зарыдаешь, а в чем твое горе – не знаешь… The May Queen [25]: Я хочу дожить до тех пор, как появятся цветы и растает снег, и солнце к нам проглянет с высоты, И в тени кустов колючих ты меня похорони. When candles are out, all cats are grey. I go to Mary. We shall go to buy me the coat [26]. Седых волос увенчан кущей, Вот сионист – известный флинт, Досель надежды подающий Сорокалетний Wunderkind… [27]Ночь на 20-е [марта]. Бред. Насморк.
За ней солидный наш Евгений… Идут, молчат, полны собой… Ложатся бархатные тени На посребренную луной Дорогу к парку… Воздух синий Ласкает нежной благостыней… Томит упрямой тишиной… Глядит Татьяна пред собой И говорит ему: «Весною Вот что случается со мною. Бежишь из комнаты долой, Куда, куда, зачем, не знаешь, — Летишь, волнуешься, кричишь — А в небесах немая тишь, — Обидно станет: зарыдаешь, А горе в чем – ей-ей не знаешь… И засмеялась… Наш герой Солидно машет головой. Без 10 м. 7 ч. утра. Написал 5 строф – 70 строк. Всего 56 стр. 4 июня. Люблю вспоминать предвечерней порою В отрадный и сумрачный час Обо всех, кто мелькнул, как свеча, предо мною, Зажег мое сердце и снова погас; Обо всех, кому отдало сердце немое Слово правды упрямой хоть раз, Я люблю вспоминать в предвечернем покое В тяжелый, пророческий час… Предо мною проходят угрюмые тени, Небрежно и злобно глядят на меня, Проходят, смеясь, презирая, кляня, А я – я пред ними упал на колени, И глупые падают слезы из глаз, Но не слышат они моих страстных молений В тяжелый пророческий час… Между ними одна… я не знаю, зачем она с ними, И зачем мои губы так часто твердят Это имя – чужое, ненужное имя, — И зачем так суров ее пасмурный взгляд — Ее пасмурный взгляд, где иные встречали Слишком много тоски и печали, Но презренья не встретил никто; Этот взгляд, где так много ласкающей неги, Где для всех, кто упал из житейской телеги, У кого бессердечной судьбой отнято Дорогое уменье смеяться и плакать И святое стремленье себя обмануть, Кто бредет в непогодную скучную слякоть Как-нибудь, все равно, как-нибудь. 6 июня, утром [Пропущен набросок статьи «Дарвинизм и Леонид Андреев. Второе письмо о современности». – Е. Ч.] I Судьбу доверив Паркам, Иду я как-то парком, И слышу – там, где тополи Листами нежно хлопали, Раздался поцелуй… II В смятениях аффекта Целует деву некто. Она ж полна апатии, Сливаясь с ним в объятии, Сидит под сенью струй. III В тревоге и досаде Приперся я к ограде. И черный ворон, каркая, Кричит, чтоб шел из парка я, Чтоб не мешал любить. IV Лежат пред ними вишни, Они для них излишни. Ах, ручку вы засуньте-ка, Чтоб вишни взять из фунтика И деву угостить. V Но не были красивы Все эти перспективы: Иные фрукты – белые, Неспелые, незрелые, Манят его мечты. VI И вот из черной тучи Луна сверкнула лучше. Ужель тебя прогневаю, Когда скажу, что с девою Сидел, о Рейтер!.. ты. VII Луна светила ярко, Когда я шел из парка И устремлялся по полю К таинственному тополю. вернутьсяКогда свечи гаснут, все кошки серы. Я пойду к Марии, и мы пойдем покупать мне пальто (англ.). |
