Так и случилось. Инструктаж он закончил; сел в машину и по дороге поехал дальше, обгоняя батальоны. А мне пришлось с полчаса догонять хвост идущих батальонов, - ведь они отошли, от места привала, далеко. Так что у больших военных начальников нравственность такова: им не нужно чтобы подчиненный хорошо служил, им нужно, чтобы он мучился, - так выражались офицеры нашей кафедры.
К 14.00, к обеду, мы возвратились в место расположения, привели себя в порядок после пешего перехода. Там был для всех обед. А в 15.30 колонна, состоящая из двадцати машин, двинулась к месту постоянной дислокации, в Алма-Ату.
В апреле 1991 года, как и было запланировано, предстояли 3-х суточные двусторонние тактические учения курсантов 3-го и 4-го курсов. Я со своими преподавателями работал с курсантами 3-го курса и опять нам предстояло участвовать в учениях.
Учения начались 14 апреля 1991 года и опять курсантам предстояло действовать в горах.
Готовясь к учениям, я предложил начальнику кафедры, чтобы на командные должности побольше назначать курсантов, нечего им на учениях действовать за рядового солдата, они тоже должны приобретать и совершенствовать командирские навыки. Он меня поддержал в этом начинании.
Итак, начался первый день учений. В тот день мы занимались поиском и ликвидацией диверсионной группы. Старшими элементов боевого порядка группы поиска и группы блокирования мы назначили курсантов. И, оказывается, курсанты справились со своими обязанностями.
На второй день учений наш учебный батальон (3-й курс) занимался организацией и ведением обороны.
Так как курсанты 3-го курса прошли ротную тематику, мы с начальником кафедры решили в период организации обороны, одного из офицеров учебного батальона назначить командиром батальона, а всех курсантов 3-го курса поставить в роль командиров рот одновременно. Все курсанты, в роли командира роты, вычерчивали схемы опорного пункта роты. После прохождения выделенного часу на разработку схем, посредники их собрали для оценки. Затем мы заслушивали курсантов - командиров рот: решения на оборону роты, заслушали почти всех курсантов; затем слушали и оценивали постановку ими боевых приказов на оборону, тем самым оценили работу курсантов.
Когда начались оборонительные действия рот, а наступал "противник" (4-й курс), мы поочередно меняли командиров рот и оценивали их действия по управлению подразделениями каждой роты. Это на учениях уже смотрелось по-другому, так как учились не офицеры учебных батальонов и преподаватели военных кафедр, как было ранее, а учились действительно курсанты. Вот такие разумные новшества вводил наш начальник кафедры на учениях и в ходе обычных занятий.
А на третий день учений, с самого утра, проводились наступательные ротные тактические учения с боевой стрельбой. Проводились они в учебном центре Чунджинского пограничного отряда. Руководителем боевых стрельб был наш начальник кафедры полковник Татьянин В.Л. Командирами рот, их заместителей, командиров взводов и командиров отделений назначили из числа курсантов. На учения брались: минометный взвод 82 мм минометов, гранатометный взвод станковых автоматических гранатометов АГС-17. Расчеты этих огневых средств и командиры взводов назначались из числа курсантов. Посредником, при командирах рот на боевых стрельбах, выступал я. Боевые стрельбы прошли без всяких чрезвычайных происшествий. После проведенных 3-х суточных тактических учений, каждый курсант, участвовавший на учениях, получил свою оценку.
В 1991 году мне и подполковнику Цап П.Ф выходило по 25 лет календарной службы, так как мы призывались в Погранвойска в первых числах июля 1966 года. А если исполняется 25 лет, то, после этого, офицеру полагаются очередные отпуска по 45 суток без дороги, а не по 30 суток. Когда я подавал начальнику кафедры график отпусков своих офицеров ПМК на 1991 год (а это было в ноябре 1990 года), то себе и подполковнику Цап П.Ф. я запланировал отпуска с середины июля 1991 года. Но начальник кафедры ОВД, полковник Татьянин В.Л., все это сделал по-своему. Мне и подполковнику Цап П.Ф. он запланировал отпуска на май месяц 1991 года с тем, чтобы мы уходили в отпуск всего на 30 суток, а не на 45. Я ходил к начальнику кафедры разбираться по этому вопросу. Он не соглашался. Я просил его: "Вячеслав Леонидович, пусть я пойду в отпуск в мае месяце, но подполковник Цап П.Ф. пусть пойдет в августе месяце. Возможно это у него будет первый и последний отпуск на 45 суток, так как ему в 1992 году исполняется 45 лет и он собирается увольняться". Но начальник кафедры не согласился. Я довел до офицеров уточненный график отпусков. Конечно подполковник Цап П.Ф. был недоволен. И говорил: "Начальнику кафедры на следующий год, 1-го сентября, исполняется 25 календарных лет службы, посмотрим, когда он сам пойдет в отпуск".
Забегая наперед, скажу, что личные интересы нашего начальника кафедры взяли верх над государственными: он пошел в отпуск после 1-го сентября 1992 года на все 45 суток, без всякого угрызения совести.
Начиная с 1989 или 1990 года, начались трудности с продовольственными продуктами, даже с конфетами. Вспоминаю, как в нашем магазине военторга распределяли по талонам конфеты разных сортов по 200-300 грамм, и эти талоны представляли на кафедры. Талонов давали не много на кафедры - всем офицерам не доставалось, поэтому тянули жребий. Однажды, помню, возмущался наш секретарь первичной партийной организации кафедры подполковник Холмогоров: он сетовал на то, что, однажды, все талоны на конфеты присвоил себе начальник кафедры полковник Татьянин В.Л., говоря: "Мне нужны все конфеты". Как будто другим офицерам не нужны.
Как и были запланированы начальником кафедры отпуска на 1991 год, так мы с подполковником Цап П.Ф. и ушли в конце апреля на 30 суток.
В июне месяце предстояли государственные экзамены для курсантов 4-го курса. В состав Государственной экзаменационной комиссии по общей тактике потребовались преподаватели и с кафедры ОВД. Кто-то один из наших офицеров-преподавателей кафедры ОВД должен был входить в состав ГЕК для приема государственных экзаменов у курсантов Московского ВПКУ. Просился у начальника кафедры полковник Аношкин В.П., чтобы его включили в состав ГЕК, - ведь в Москве проживала его родная сестра. Но полковник Татьянин В.Л. эту кандидатуру отклонил и решил включить меня. Я его просил, чтобы меня не включали в ГЕК, так как моя дочь, Лена, заканчивала 10 классов и надо было заниматься ее определением в энергетический институт, проконтролировать сдачу вступительных экзаменов. Но начальник кафедры мне ответил: "А ты что, Николай Николаевич, будешь за нее сам сдавать вступительные экзамены?". Поэтому мои аргументы не оказалось веской причиной, чтобы меня не включили в состав ГЕК. И я, вместе с группой офицеров-преподавателей с других кафедр, улетел в Москву для работы в составе ГЕК для приема государственных экзаменов в Московском ВПКУ.
По прибытию в Московское ВПКУ меня назначили председателем комиссии по приему у курсантов экзаменов по общей тактике. Наша комиссия состояла из двух подкомиссий.
Несколько дней Председатель ГЕК проводил с членами комиссий общие мероприятия, давал инструктажи и другое. А затем, за два дня до начала экзаменов по нашей дисциплине, мы выехали электричкой с Москвы на Малоярославца - в учебный центр Московского ВПКУ, который находился в 250 км от Москвы. По прибытию в ПУЦ, комиссия осмотрела учебную материальную базу, проверили учебно-методические документы кафедры; я ознакомился с документами по приему теоретической и практической частей государственного экзамена. То, что не соответствовало руководящим документам, я давал указания на исправление. Я уже начинал работу по подготовке материалов для включения в акт по результатам работы ГЕК.
Начались государственные экзамены по нашему предмету. Теоретическую часть мы принимали по билетам, а практическую часть принимали на тактическом поле по тактическим летучкам-вводным, разработанным кафедрой. Каждой из двух подкомиссий пришлось принять экзамены у пяти учебных взводов.
