– Как ты думаешь, Лилия, я хороший? – со злобой произнес он.

– Да… – еле слышно прошептала она.

– Как ты думаешь, Лилия, обещания можно нарушать?

– Я… что ты…

Он ударил ладонью по стене кабинки.

– Отвечай на вопрос! – закричал он, лицо его покраснело.

Раздался звонок.

– Томми, звонок… мне надо…

Он схватил ее за плечи, пальцы впились так, что должны были оставить после себя синяки.

– Почему ты обманула меня? – почти плача прокричал он. – Я ждал тебя! Почему ты обманула меня?

– Томми, мне больно. Звонок…

В туалете воняло мочой. Стены кабинки были исписаны пошлыми стишками, номерами телефонов и оскорблениями, такими как «Мони Ли Пайп грязная…» Последнее слово было выцарапано, казалось, его хотели выдрать из двери, но всем все равно было понятно, кто такая Мони Ли Пайп. Конечно, кабинка школьного туалета это совсем не место для выяснения отношений, но только не для Лилии Баффет, любительницы мелодрам.

– Почему ты не пришла? – опять закричал Томми. – Я ждал тебя! Ты обещала! – у него из глаз потекли слезы.

Этого она тоже не ожидала. Эта «туалетная романтика» вышибла все стереотипы, сложившиеся у нее в голове. Она испытывала какое-то парадоксальное чувство жалости к нему, даже злость за пощечину куда-то исчезла. Он плакал. Здравая часть ее сознания понимала абсурдность ситуации, но та, другая часть ее, млела от удовольствия. Это даже подхлестывало самомнение. Томми, милый загадочный мальчик, который хоть и охотно общался с девочками, но всегда держал их на расстоянии, стоит сейчас перед ней и плачет. Плачет из-за нее. Она чувствовала себя роковой женщиной, пусть даже грудь у нее только-только начинала расти.

Он выпустил ее плечи и полными слез глазами посмотрел на нее.

– Прости, – сказал он и опять заплакал.

Это «прости» вызвало такой прилив нежности, что ей самой даже стало слегка противно. Она обняла его.

– Я не злюсь, – тихо прошептала она.

Он обнял ее и крепко сжал.

– Мы всегда будем вместе? – спросил Томми, вглядываясь в бездонный омут ее глаз.

– Конечно, – опрометчиво сказала она, – я всегда буду с тобой, Томми.

Через два дня она узнала, что отца переводят. Через неделю она покинула этот город навсегда, а вместе с городом покинула и Томми. Так и закончилась их первая совершенно нездоровая подростковая почти любовь.

21(ПОСЛЕ) Возвращение

Смеркалось. Зря Лиа так долго не покидала амбар. Теперь ей пришлось влезать в дом через другое окно, то, из которого она выскочила, было слишком высоко над землей. Двери они с Нортом забаррикадировали сразу, как поняли что к чему. Тогда ночью она выскочила из дома за пару секунд, адреналин сделал свое дело. Влезать назад было сложнее. Не удивительно, ведь уходить всегда проще, чем возвращаться.

В ее голове уже был составлен список всего необходимого. Она набьет рюкзак Норта до отказа и отправится в путь. Лиа не представляла, каким будет этот путь, не знала куда идти, но рассчитывала, что ноги выведут туда, куда нужно. Она не была везучей, но всегда, когда ей действительно требовалось чуть-чуть удачи или щепотка счастливого случая, жизнь ей это подкидывала.

– Ты справишься, Лиа, справишься, – шептала она себе.

В доме было тихо, если не брать в расчет тиканье старинных механических часов. От страха сердце ее бешено колотилось, а в висках пульсировала кровь. Эта пульсация оглушала ее, ей постоянно мерещились какие-то шорохи. Она собиралась с силами. Там, дальше, в просторной темной гостиной в петле висит тело человека, которого она любила. Самым жутким было то, что сейчас ей казалось, будто их любовь была миражом, сном или просто отчетливой галлюцинацией. Дом, наполненный только звуком тикающих часов, казался ей кукольным. Норт должен был стоять сейчас с ней рядом, но он сделал свой выбор не в ее пользу. Лиа крепко сжала в руке топор, прежде чем поставить его рукояткой к стене. Сделав несколько шагов вперед, одну руку она положила на холодную металлическую ручку, а второй прикрыла и без того зажмуренные глаза. Нервно сглотнув, навалилась на ручку всем телом и распахнула дверь.

Лестница, ведущая на второй этаж, в темноте казалась бы горным склоном, если бы не белоснежные классические перила с геометрическим узором. В метре от лестницы на этих красивых элегантных перилах, отгораживающих внутренний балкон второго этажа, тугим узлом была завязана веревка. На полу валялась табуретка. Норт всегда был актером. Все, что он делал, было театральным. Даже уйти из жизни он решил среди декораций. Это его позерство всегда злило ее.

«Ты даже бросить меня нормально не смог! Почему нужно было именно так это сделать? Чтобы я нашла тебя посреди дома и сошла с ума?»

Эгоистичная злость на его поступок, на его трусливый побег, опять всколыхнулась в сердце Лиа. Он ушел, оставив ее одну, и забрал с собой укрывавший их дом. После того, что произошло, она уже не могла здесь оставаться.

Все еще зажмурившись, держал левую руку перед собой, Лиа стояла и боялась дышать. Но это не могло продолжаться бесконечно, поэтому, переборов себя, она медленно стала приоткрывать глаза. Рука перед лицом позволяла не видеть того, что было там впереди, хотя Лиа и так знала, и это знание нельзя было изменить. Ее дыхание участилось, а пульс еще больше ускорился. Она пыталась выровнять и то, и другое, но пока попытки были тщетны. Ночью в амбаре ей приснился на редкость реалистичный сон. В нем она увидела Норта, бледного, с неестественно поникшей головой. Он напоминал ей марионеточную куклу, оставленную кукловодом, когда представление уже закончилось. Лиа смотрела на него, щурясь, как будто его вид мог опалить ей глаза. Во сне она сделала шаг вперед, и с губ сорвался стон, похожий на то, как скулит собака, оставленная дома одна. Еще несколько шагов. «Господи, Норт, зачем ты это сделал?» – но к кому было это обращено, у кого она искала ответа?

Подойдя почти вплотную, она украдкой посмотрела на него. Из-за своей реалистичности, сон казался ей явью. Злость, которую она испытала, вдруг уступила место жалости при виде висящего в петле тела. Хотя и сама жалость не была однородным чувством. Норт выглядел пустотелым, как манекен, как кукла, брошенная владельцем за ненадобностью. Он струсил. Просто струсил перед лицом страшной реальности, а Лиа нет, поэтому жалость ее была смешана с порцией разочарования и каплей презрения.

Лиа медленно обходила тело Норта, не касаясь его, как будто боялась заразиться смертью. Ее частое горячее дыхание казалось очень шумным, от чего ей становилось страшно, будто он мог очнуться от этого шума. И тут она услышала шорох, слабый, но вполне различимый в тишине пустого дома. Он шевельнулся. Лиа в ужасе отпрянула. Норт тянул к ней свои руки и пытался что-то сказать, но из-за веревки, стягивавшей его шею, из горла вырывались только хрипы похожие на шипение. Но она и без того знала что он ей говорит. Он звал ее с собой. «Пойдем... Пойдем вместе...» Когда он схватил рукав ее кофты и попытался притянуть к себе, Лиа проснулась.

Теперь же, стараясь прогнать все страхи, Лиа резко опустила руку. Она увидела в темноте неподвижный силуэт и уже было вздохнула с облегчением, как поняла, что-то было не так. Чуть-чуть поморгала и не поверила увиденному. Потерев глаза, поморгала снова. Когда глаза увлажнились, Лиа уставилась в темноту.

Тела не было. Она почувствовала, как по коже бегут мурашки. Это было еще хуже, чем во сне. Если он обратился, то бродит где-то в доме и может напасть на нее в любой момент. Она сама загнала себя в ловушку. Не дав нарастающей панике захватить себя, не двигаясь с места, Лиа стала вслушиваться в тишину. Сердце слишком гулко билось в груди, в ушах пульсировало, но она не поддалась панике и не пошевелилась. Не хватало только кинуться куда-нибудь вперед и наткнуться на него. Едва придя в себя, медленно и тихо Лиа стала красться к кабинету, в котором лежал рюкзак, наспех собранный на черный день. Конечно, она предпочла бы обшарить дом и набить рюкзак полезными вещами, но теперь придется довольствоваться тем, что есть.