Олеандр оглянулся.

Впереди сквозь толпу скользили изящные существа в оранжево-золотой броне. Даже в такой разнородной толпе эльдары узнавались без труда. Ни одна другая раса не умела двигаться с таким непринужденным, надменным изяществом, с таким скрытым презрением к окружающему миру.

— Покупают сны и наркотики, как Фот и говорил, — сказал Олеандр, смотря, как один из ксеносов подходит к киоску.

— Они побегут, как только нас заметят, — предупредил Саккара.

— На то и расчет, — ответил Олеандр. Он скинул капюшон и распахнул плащ, чтобы стала видна броня. Толпа расступилась. Олеандр уловил запах их страха, оказавшийся на удивление приятным. Легионерские войны закончились, но у обитателей регионов вокруг Ока была хорошая память. Он обнажил меч и запел. В песне не было слов, насколько ему было известно. Он узнал ее одним прекрасным вечером от комморагской гладиатриссы. Ее мозг был пропитан болью и сожалением, и его душа затрепетала при воспоминании об этом вкусе.

Корсары резко обернулись, едва первые ноты ударили воздух, как металл ударяет кристалл. Олеандр улыбнулся:

— Спускай собак, брат. Одного оставь живым, остальных можно убить.

Саккара открыл несколько своих демонических склянок и произнес одно жуткое слово. Воздух похолодел, и мимо Олеандра стрелой пронеслось что-то невидимое, разрывая реальность, словно тонкую ткань. Приближаясь к добыче, демоны отвердевали, из мерцающего тумана превращаясь в существ из плоти и крови. Их было трое, и они напоминали вытянутых бескожих собак, истекающих синим ихором. Корсары бросились в разные стороны, пытаясь укрыться в паникующей толпе, и одновременно открыли стрельбу из сюрикеновых катапульт. Один из демонов, на бегу опрокидывающих палатки и разрывающих на куски неудачливых торговцев, лопнул под снарядами, как перезревший фрукт.

Другой прыгнул на ближайшего корсара, уронив его на землю. Пока демон щелкал зубами, роняя хлопья пены, ксенос достал нож. Клинок мелькнул в воздухе, и голова пса слетела с шеи. Саккара выругался. Олеандр заметил движение на периферии зрения и развернулся, выхватывая из кобуры болт-пистолет. Его взрывной снаряд угодил корсару прямо в грудь, едва не разорвав его пополам. Последний выстрел ксеноса прошел мимо и ударил в подвесную клетку позади, открыв порождению Хаоса путь на свободу.

Монстр кинулся на Саккару, и они вместе врезались в палатку с ядами, раскидывая в стороны различные ампулы и разбивая чаны со зловонными зельями.

Олеандр только успел повернуться, чтобы помочь Саккаре, когда последний демон взвизгнул и разлетелся на куски под выстрелами, оставив после себя только лужу. Оставшиеся эльдары бросились прочь, двигаясь так быстро, что за ними не поспевал взгляд.

— Они бегут, — сообщил он по воксу. — Я последую за ними, как только вытащу Саккару из желудка этой твари. Выпускайте гончих.

Игори бежала. Это было одной из главных радостей в ее жизни — бежать. Преследовать. Охотиться. Она перепрыгивала через проемы между крышами и платформами, не сбавляя скорости, и каждый нерв в теле, каждый орган чувств работал в полную силу. Оружие приятно тяготило. Она добавила к своему арсеналу лазерный пистолет и автопушку. Впрочем, для нынешней охоты хватило бы любого из них. Эльдары были хрупкие. Совсем не как Ангелы, на которых она обычно охотилась.

Она прыгнула, ухватилась за шест палатки, развернулась, не теряя скорости, и приземлилась на сломанный парапет. Затем вскарабкалась по наклонной стене, ненароком роняя расшатавшиеся камни. В воздухе воняло страхом ее добычи. У эльдаров был особый запах — слабый, но отчетливый. Так пахла очень холодная вода или тающий лед. Внизу эльдары бежали к своему лагерю, рассчитывая укрыться в нем. Надеясь, что большая численность им поможет.

Хороший план. Увы, Благодетель знал, что они так поступят. Он хотел, чтобы они испугались и бросились в бегство, чтобы стали готовиться к войне, которая никогда не наступит. Чтобы смотрели перед собой, пока все самое важное происходило у них за спиной. Благодетель всегда так сражался: обманом, из тени. Открытый бой был занятием для глупцов и пустой тратой ценных ресурсов.

Игори не сводила с добычи глаз. Благодетелю был нужен только один эльдар, и она выбрала его наугад, не сомневаясь, что инстинкты укажут ей на самого слабого. Выбранный ксенос был ранен и оставлял за собой кровавый след. Всегда следовало начинать с самого слабого. Игори усвоила это еще в детстве, когда ловила пищащих крыс в темноте и тишине; тогда она была слабой и ее пытали такие же.

Воспоминания о жизни до Благодетеля давно померкли, утратили цвет и смысл. Она помнила голод. Холод. Страх. Теперь ничего этого не было. Теперь она была сильной. В ее жилах текла кровь самих богов. Но ей до сих пор нравилось есть слабых.

Она вскинула автопушку, подвешенную на ремне, и выстрелила на бегу, прострочив стену перед своей добычей. Эльдар отделился от товарищей.

— Беги-беги, мясо! — прорычала она. В стороне грохотали выстрелы, а ее стая выла, увеличивая расстояние между ее добычей и остальными корсарами, перекрывая все возможности отступить и помочь. Она довольно рассмеялась. Даракс уже начал доказывать, что искуснее Ортиса.

Ее смех превратился в удивленный крик, когда мимо просвистел сюрикен. Она спрыгнула с крыши, через кувырок встала на ноги и только успела развернуть автопушку в сторону противника, когда второй стремительный выстрел выбил оружие из руки. Ксенос сидел на опрокинутом киоске, направив в ее сторону дымящийся пистолет. Одна тонкая рука была прижата к ране на боку, где что-то пробило его психоактивную броню.

Ксенос прицелился, готовясь к следующему выстрелу. Но не успел он нажать на спусковой крючок, как автопушка взревела, разнеся киоск на щепки и вынудив ксеноса броситься в укрытие. С трудом двигаясь из-за раны, он тяжело упал. Сюрикеновый пистолет отлетел в сторону, но, когда ксенос вскочил на ноги, в руке у него уже был тонкий нож.

Даракс и остальные гончие открыли огонь, заставив его отступить в сторону Игори. Она на мгновение задумалась, не воспользоваться ли лазпистолетом, но в конечном счете предпочла ему нож. С ножами было лучше. Охота в любом случае кончалась кровью, но она хотела вблизи увидеть боль в глазах своей жертвы. Игори вытащила собственный нож и бросилась вперед, используя обломки, усеявшие улицу, в качестве трамплина.

Эльдар двигался так быстро, словно у него не было костей, и атаковал Игори прежде, чем та успела приземлиться. Игори отпрыгнула назад, но не успела вовремя. Кровь окрасила живот в том месте, где острие ксеносского клинка коснулось плоти. Она рассмеялась.

— Неплохо, мясо, — Игори достала собственный нож и поманила его, — Попробуй еще раз. Давай. Не тяни, мяско.

Эльдар подчинился. Он бросился вперед стремительно, как змея. Их ножи со скрежетом столкнулись, и Игори отшатнулась, на мгновение поразившись силе своего противника. Она отпрыгнула назад, и эльдар тоже отступил, встав в оборонительную стойку. Рана явно не лишила его решимости. Корсар поднял руку и повторил ее недавний жест. Игори рассмеялась:

— Как пожелаешь, — сказала она и бросилась вперед, низко держа нож. Оружие эльдара мелькнуло в воздухе, чтобы блокировать удар, как она и надеялась. Игори проскользила по земле, кувыркнулась и врезалась плечом в грудь противника. Они вместе влетели в стену позади, повредив древнюю кладку. Нож корсара опять коснулся ее, вынудив выронить собственное оружие. Она погрузила пальцы в рану на боку существа и дернула. Эльдар завопил, и Игори ударила его усиленным черепом по лицевой стороне шлема. Ксеносский металл прогнулся и пошел трещинами.

Игори отшатнулась. Голова кружилась. Она поднесла пальцы ко рту и облизала их.

— Как мед, — сказала она. Эльдар зло бросил ей что-то на своем мелодичном языке и взмахнул ножом, но атака вышла небрежной. Игори прогнулась, уклоняясь, схватила противника за запястье и ударила его по локтю ладонью свободной руки. Треснула кость. Корсар опять закричал. Игори атаковала покачивающегося эльдара локтем по шее и сделала подсечку.