– А я увидела твою машину, папочка!

– Ты почему не спишь, бандитка? – насмешливо спросил Соболев, улыбаясь глядя на дочь. Наталья, сдерживая недовольный вздох, закрыла входную железную дверь, сердито хмуря брови: все ее надежды на то, что дочка любовника спит, не оправдались и теперь, вместо того, что бы утешать ее, Соболев будет полночи укладывать свою взбалмошную семилетнюю дочку.

– Герман Андреевич, прошу прощения, Маша не желала засыпать без Вас! Дежурила у окна! – виновато оправдывалась домработница, моложавая женщина лет тридцати пяти, поспешно вбегая в прихожую, заглядывая в глаза Соболеву.

–Маруся, – придал тону строгость Герман, ссаживая девочку на пол. – Час ночи, накажу!!!

– А вот и нет, а вот и нет! – Маша радостно хихикала, подпрыгивая на месте от нетерпения, – Мне не спалось, папочка, мне снился сон! Тот самый, про Белого Волшебника из Города Грез, помнишь, ты рассказывал мне сказку?

– МАРУСЯ!!! Быстро в постель! – прикрикнул Герман, поднимая на няню суровый и надменный взгляд.

– Герман Андреевич, простите!!! – домработница, забежав за спину к Соболеву, стала снимать с него пальто, опережая Наталию, задетую невниманием Маруси, ставшим для нее таким привычным. Девочка в упор не замечала отцовскую пассию, удостаивая ее лишь вежливых «здрасти» и «до свидания», которыми она снисходила до нее под ждущим взглядом отца. Собственно говоря, отношения у Наталии не заладились не только с малышкой, но и с домработницей, в которой она видела потенциальную соперницу, беспочвенно ревнуя любимого мужчину к прислуге.

– Позже, Оля, поговорим! – отчеканил Герман, сбрасывая пальто на руки Ольге, точно так же забывшей, как и Маруся, поздороваться с любовницей босса.

– Что ты мне принес, папочка??? – Маруся, привстав на цыпочки, нахально, с любознательностью первооткрывателя и со вседозволенностью единственного ребенка, полезла к нему в карманы пиджака, исследуя их как заправский кладоискатель.

– Почему босиком??? МАШКА!!!

– Герман Андреевич, да разве она будет слушаться? Маша такая своенравная!!

Покачала головой Ольга, вешая пальто хозяина на «плечики» в шкаф.

– Папочка, пол с подогревом, а тапки так лениво надевать, тем более, что мои тапки украл злой Маг Рваный Башмак! – повизгивала девочка, предвкушая веселую возню с отцом. Возможно, не будь этой аварии, Герман был бы более сговорчивым и уделил соскучившейся дочери полчасика, но он был взвинчен, раздражен, ему хотелось одного: поскорее уединившись в своем кабинете, подумать над сложившейся ситуацией, выпить виски, наконец-то отключая на всю ночь беспрерывно работающий мозг.

Отдыхать Соболев разучился сразу после смерти старшей сестры, после ухода Нинель принявшей на себя заботы о маленькой Маше. Когда Ксения, страдающая с детства врожденным пороком сердца, скоропостижно скончалась, Герману пришлось взвалить на свои плечи заботы о дочери, наняв ей высококвалифицированную няню, попутно выстраивая свою империю туристического бизнеса. С тех пор, как горячо любимая сестра покинула этот свет, мозг Германа не переставал работать ни секунду. Даже ночью Соболев не видел покоя, постоянно проворачивая в уме какие-то сложные деловые комбинации, сдабривая все это бесконечной тоской по умершей сестре, заменившей на столь короткий период своей племяннице мать.

Наталья Марковская и помыслить не могла о том, что любовник не питает к ней романтических чувств, посему не обращала внимание на демонстративное игнорирование своей персоны Машей, и пыталась найти ключик к сердцу Германа, а так же к той самой обеспеченной жизни, о которой грезила амбициозная девушка. То, что Наталия ни как не может найти общий язык с его дочерью, самого Соболева мало волновало: явной вражды между Машей и подругой не было, а вежливо-отстраненный нейтралитет, который хранили обе стороны, его вполне устраивал.

Маруся, вытащив из кармана презерватив, с чрезвычайным интересом поднесла его к глазам, собираясь надорвать блестящую упаковку:

– Папуля, это мне, шоколадка???

Наталья хмыкнула, снимая с себя дублёнку, а Ольга, поспешно выхватывая презерватив из руки воспитанницы, заулыбалась, подмигивая девочке:

– Маша, а кто-то зубки уже почистил!!!

– Дай, дай, я съем, и вырасту как Алиса из Страны Чудес! – закричала Маруся, собираясь отобрать желанную «шоколадку» у няни, но Соболев, чертыхаясь про себя, гневно сдвинул брови на переносице.

– МАНЯ, не серди меня! Ты должна давно быть в постели! – Герман щелкнул дочь по носу и ласково погладил по волнистым волосам.

– Ладно, обещай, что купишь мне собачку! Тогда пойду спать! – капризно заканючила Маруся, дергая отца за руку. – Щенка, мопса, я видела его во сне, его звали Путя!

– Хорошо, что не Путин! – схохмил Соболев, делая страшные глаза.

– Машенька, пойдем в постельку!!! – домработница попыталась взять девочку за руку, но та, сердито выдернув ее, намотала колбаску из волнистых волос, а затем, высвободив палец, стала самозабвенно жевать свои кудри, ожидая ответа отца.

– Ну, все, я рассердился, а когда я сержусь, я могу съесть таких маленьких детей!!! Таких вот худеньких и непослушных!!! – прорычал Герман, оскалив зубы, и урча, словно настоящий тигр.

– Ой, боюсь, боюсь!!! – взвизгнула Маруся и, шлепая босыми ногами, побежала в сторону своей спальни, находящейся на втором этаже двухуровневой квартиры Соболева. Ольга бросилась вдогонку за девочкой, и Наталья облегченно вздохнула, взъерошивая наверх копну светлых волос, приподнимая их растопыренными пятернями ладоней от корней до кончиков.

– Черт, как я устал! – раздраженно бросил Соболев, снимая ботинки и небрежно отшвыривая их прочь. Голова раскалывалась на части, хотелось курить.

– Дорогой, – Наталья немного отошла после трагедии, и теперь ее лицо окрасил живой хотя, и немного лихорадочный румянец. Она обвила шею любовника руками и, прижимаясь к нему бюстом, поцеловала в губы, щекоча блестящей челкой.

– Ната, принеси мне выпить! – распорядился Соболев, не отвечая на ласки любовницы. Наталья, послушно кивнув, сняла высокие сапоги на шпильке и, не обувая тапок, прошествовала на кухню, покачивая бедрами. Герман не настроен был на любовные прелюдия, но оценил подтянутую попку Марковской, обтянутую черной короткой юбкой.

– Чертова кукла! – выругался он на нее, яростно стаскивая с себя пиджак и бросая его небрежным жестом на диван. – Надо было отдать ее в автошколу, а не покупать права!

– Не разбавляй! – скомандовал он Наташе, проходя в огромную кухню-студию, даже не глядя на девушку, возившуюся у барной стойки. Развалившись на диване, Соболев вытянул ноги и, сцепив руки в замок, хрустнул пальцами. Вопрос с мужиком, которого сбила Наташа, нужно было решать в считанные секунды. В его планы вовсе не входило разбирательство с ментами. На носу предвыборная кампания, и светиться в криминальной хронике ему явно было не с руки.

– Герман, – Наташа присела рядом, вкладывая стакан с виски ему в руку, – Я боюсь! Вдруг меня посадят?

– Наташ…

– Понимаешь, я сама не знаю, как все произошло! – Наталья нервно кашлянула, отбрасывая непослушную челку со лба. Глаза ее увлажнились, во рту пересохло, а губы стали сухими и непослушными. – Он… я не видела, как он переходил дорогу, клянусь, милый, его там не было, он…

– Заткнись ты! – Соболев раздраженно нахмурился, хлопнув любовницу по коленке.

–Нас там не было!! Нас просто там не было! Мои люди все разрулят, Натах, не пыли! После вечеринки мы сразу поехали домой, слышишь? – Соболев, отхлебнув виски, крепко сжал колено девушки, затянутое в лайкру, оставляя на нем белесые следы.

– Чтобы никогда, слышишь, НИКОГДА, не напоминала мне об э том, ясно???

– Да, да… я никогда.. мы сразу домой, – пискнула Наташа, поморщившись: рука Соболева сдавила ее колено с такой силой, что ей потребовалось немало мужества, что бы не вскрикнуть от боли, тем самым нервируя и без того взвинченного любовника. Она прекрасно понимала, что сама виновата во всем. Это она уговорила Германа разрешить ей сесть за руль и отпустить водителя, а ведь останься Никитос, ничего ровным счетом бы не случилось.