- Будете в Америке, не забудьте выпросить себе там политическое убежище. Для вас клевое дело получится, - по-русски напутствовал его Остап.
- Прошу прощения, разрешите сказать и мне, - вступил мой папа. Придется открыть все. До сих пор я щадил свою дочь.
Сердце у меня упало. Признаться? В чем? Неужели?..
Он стоял рядом с Вальтером Шульцем и теперь казался очень низеньким. Алеша уже догнал его ростом! Но голова, лицо у него были нормальные, человеческие, как у меня и у Спартака. Только шея выглядела длинной и тонкой. Но ведь и у меня такая же! Не может быть! Не может быть! Я почти кричала (мысленно). А папа спокойно говорил... об индикаторе запаха:
- Мне помог доктор Танага. Бионика - наука, использующая особенности биологических систем. Собака обладает феноменальным чутьем. Мы потеряли нашего верного друга, но его органы обоняния благодаря доктору Танаге и его помощнице Кати-тян сохранены. Я не знал, как воспримет это Аэлита. Боялся ранить ее.
Ах вот в чем дело! Милый папка! Он оберегал меня!..
- Важно было сохранить живые органы работоспособными, питать их, чтобы они функционировали внутри прибора. Наконец, принять сигнал, расшифровать его и передать на циферблаты. Вот это мне и удалось сделать с помощью японских друзей.
- Значит! Значит!.. - воскликнула я. - Это Бемс?
- Да, родная. Какая-то его сохранившаяся частица.
Сквозь слезы смотрела я на поблескивающие никелем детали, на отливающее синевой стекло циферблата, на застывшую красную стрелку, вздрогнувшую, когда Юрий Сергеевич проходил мимо.
И это все, что осталось от моего милого, чуткого Бемса, который даже после кончины продолжает преданно служить людям!..
Но Мелхов! Зачем понадобился ему этот фарс "разоблачения"? Ведь он умный человек! Я не могу разобраться в скрытых мотивах его выходки! Может быть, он хотел "хлопнуть дверью", понимая, что ему уже не остаться в Городе Надежды? Но какую-то выгоду он, конечно, хотел извлечь! Я и сейчас не могу ответить на эти вопросы, а тогда у меня не было времени задуматься.
В лабораторию вбежала перепуганная Кати-тян. Она что-то зашептала на ухо Танаге. Тот почернел весь и, нервно потирая руки, подошел к Вальтеру Шульцу.
Кровь отлила от лица Шульца, и черная борода на нем стала еще контрастнее.
- Аэлита, друг мой, достойная наша госпожа. Должен сразу сказать вам... наш достойнейший господин Генеральный директор Города-лаборатории Анисимов исчез.
- Как исчез? - холодея крикнула я.
- В самом центре Нью-Йорка. Мы только что получили радиосообщение оттуда.
Говорят, я без чувств упала на пол, едва не разбив индикатор запаха".
Глава шестая
БЕЗЗВУЧНЫЙ ВЫСТРЕЛ
И снова Анисимов оказался в "джунглях страха", в Нью-Йорке.
После трудных дней дискуссии в одном из комитетов, где без конца повторялось одно и то же, Николай Алексеевич шел по Пятой авеню. Но не вечером, а в дневные часы, когда асфальт размякает от жары, а дышать от выхлопных газов двигателей решительно нечем.
Нарядную улицу наполнял густой поток автомашин. Они не столько двигались, сколько стояли. Но моторы их работали.
Николай Алексеевич дал слово жене не оказываться вечером в опасных местах. Но днем-то здесь совершенно безопасно. Рослые полисмены, "бобби" (с высшим образованием) стоят на каждом шагу. Ведь в полиции здесь платят больше, чем профессорам в университетах!
Рассеянным взглядом скользил Анисимов по витринам, где зазывные рекламы старались перешибить одна другую. Казалось, все богатство Америки выставлено здесь на распродажу. Остается лишь убедить покупателей купить, заставить их заплатить деньги... А к одетым по моде манекенам они уже привыкли, им это приелось! Требовалось нечто новенькое, например, стриптиз в витрине, а не в ночном шоу! Как в Амстердаме, например!..
И вот отнюдь не манекен, а живая миловидная девушка, сидя на неубранной постели, защищенная лишь вогнутым, а потому невидимым стеклом витрины, без конца снимала и надевала чулки или другие части интимного дамского туалета, демонстрируя красивые ножки и фигурку, а главное, продающиеся товары.
Наивно выставленные в другом магазине дамские трусики, раскрывающиеся одним движением застежки-"молнии", на которых написано "Нет, тысячу раз нет!", уже не привлекали к себе внимания, поскольку их никто не снимал у всех на виду.
Аэлита просила Николая Алексеевича ничего ей не покупать, и он не заходил в магазины, а медленно шел по нескончаемой, прямой, как артиллерийский ствол, улице.
Он любил ходить. Во время прогулки хорошо думалось, а сейчас вспоминалась недавняя дискуссия.
Господа в комитете ООН стремились подготовить нужное им решение Генеральной Ассамблеи, изощряясь в аргументах.
- Я не говорю уже об экономическом уроне, который наносит Город-лаборатория международной торговле зерном, - говорил элегантный представитель Западного мира с прямым пробором прилизанных волос. - Но я обращаю внимание комитета на явное нарушение Устава Организации Объединенных Наций, чего господин Генеральный директор Города-лаборатории не может отрицать.
- Это какое же нарушение? - удивился Анисимов.
- Ни одно из подразделений ООН, - любезно пояснил тучный господин, поддержав своего собрата, - не может служить целям пропаганды какой-либо одной идеологии вопреки другим политическим взглядам. Вот основа интернационализма.
- Это не ответ, - настаивал Анисимов.
- Извольте, мы разъясним вам то, что, полагаю, давно вами усвоено при получении указаний, как захватить в свои руки Город-лабораторию и поставить там дело, - с витиеватой изощренностью и гаденькой улыбкой произнес первый.
- С таким же успехом можно считать захваченным профессорами местный университет! Дело в Городе-лаборатории поставлено согласно требованиям науки и проводится в жизнь международным Директоратом...
- Знаем, знаем: один японец, один немец и во главе русский коммунист.
- Права всех директоров одинаковы. Генеральный директор не обладает полномочиями американского президента.
- Однако по чьей-то подсказке Город существует без денежного обращения. Каждый получает по потребностям, а отдает по способностям! Мы, к вашему сведению, знакомы с основоположниками марксизма по их трудам! Чей же призрак бродит ныне уже не по Европе, а по всему свету?
