-Mein Gott! – сказал на выдохе Крюге.
–Das ist unglaublich! Это настояший алмаз! Это огромний, рэдчайший алмаз с розовым оттенком. Ви обладаете настоящим сокровищем! Как этот камэнь оказалсья у Ваша тьетушка? Ви счастливчик mein Freund!
Бруслов все это время стоял сам не свой. От нервного напряжения у него заложило в ушах, лицо горело, было душно. Он видел реакцию немца, он понимал, что вот сейчас его судьба развернулась на 180 градусов. Ювелир в это время тряс его руку и поздравлял. – Вот так тьётушка! – восклицал Гер Крюге.
– И сколько, по-вашему, может стоить этот камень? – спросил Бруслов.
– Голуба моя! Да кто же его купит? Такой товар по карману только Ротшильдам! – воскликнул ювелир.
– А если распилить на более мелкие? – спросил тут же Бруслов. – Вы понимаете, мои обстоятельства весьма затруднительны, и я нуждаюсь в деньгах, как можно скорее. Ювелир сел в кресло и спокойно сказал: – Такие камни просто так не распилифаются. Я как юфелир получаю лицензию обьязыфаюсь работать по камньям не более 15 карат. Фсе что идет фыше может работать только имперская юфелирная контора Санкт – Петерсбурга. Фы можете обратиться туда, и Фам фыполнят любой фаш заказ. …Только есть одно, но…Вы должны будете пояснить, откуда к Фам попал алмаз Булгарских князей? Сказав это, ювелир пристально посмотрел на Бруслова, тот только и смог вымолвить:
– Каких князей?
–Булгарских – мой дорогой, или если хотите Болгарских. Спорят до сих пор как прафильно их феличать, но по прафде правильно било бы – българских. Твёрдый знак читаться должен как русское – ы. Там на одной стороне нацарапан княжеский знак Булгар и имя князя RAKSI.
– Судья по сохранности камнья, по кольичестфу ферхнего слоя он хранилсья никак не в шкатулке. Ну, как минимум, не последние 200 льет.
Сказав это, ювелир положил камень на поднос и пододвинул к Бруслову. Никита Селиванович сел в кресло рядом и сказал:
– Помогите мне Гер Крюге. Я в отчаянном положении. Камень действительно мой, но тетушка тут не причем. Возьмитесь распилить этот камень и четверть Ваша.
– Полофина, – ответил немец. – Полофина мнье, и я фозьмусь.
– Но это грабеж! – воскликнул Бруслов.
– Грабьеж был бы если бы я фызвал городофого, после того как челофьек одной ногой стоящий в долгофой ямье приносит алмаз в 150 карат стоимостью в 300 000рубльей и просит его распильить. Да-с! Вы забыфаетьесь mein Freund. Я Фам предлагаю прьекрасную сделку. Полофина камня Фам, плюс я ни копьейки не фозьму за работу и плюс готоф фыкупить Вашу полофину за 70 000рубльей.
70 000 рублей это ничтожно мало, но вся сумма долга Бруслова была 23 253 рубля. Немец конечно мерзавец – подумал Никита Селиванович – ну да куда деваться?
– По рукам, – сказал Бруслов, – деньги когда?
– Зафтра , mein Freund, зафтра.
– Значить и камень завтра, – сказал Бруслов, и протянул руку, чтобы взять алмаз. Крюге заохал: – Куда фы пойдьете, без экипажа, без профожатого с таким сокровищем. Ай, как это неумно. Погодьите. Я займу. Сейчас.
Через полчаса по улице в направлении Земского Банка шел человек со свертком в руке. Зайдя в банк, он подошел к управляющему, сказав, что хочет полностью закрыть долг. Отсчитав 23 253 рубля, банкир расцвел в улыбке. Вышел из-за стола, пожал руку Бруслову и до выхода шел, рядом говоря, что всегда знал, что трудности у такого клиента временные, или даже случайные и что он очень рад будет быть полезным такому клиенту.
Выйдя из банка, Никита Селиванович направился домой, ему нужен был домовладелец. Иван Степанович Ипатов отдыхал после завтрака. Кушал он с утра много и сытно. Поэтому по старой дедовской традиции нужен был отдых, дабы живот справился хорошо со своей работой, а уж потом и голову можно напрягать. Когда в дверь постучали, Иван Степанович только задремал, увидя человека, он не сразу в нем узнал квартиросъемщика. Поэтому присел на диване. Узнав Бруслова, он лег снова и спросил:
– Чаво надобно любезный? Часы приема обозначены.
Бруслов прямо спросил: – Иван Степанович, сколько станет снять на месяц один этаж?
Ипатов открыл глаза, повернулся: – Этаж? – переспросил он.
– Да, верхний. В котором у меня комната, – ответил Бруслов. Ипатов встал, подошел к столу. Садясь, он сказал: – Я признаться этажами не сдаю. Даже клиентам с хорошей репутацией, – на этой фразе он сделал ударение.
– А за сколько бы сдали? – не унимался Бруслов. Уверенная настойчивость, сквозившая от этого непонятного арендатора, показалась Ипатову обоснованной.
– Знаете ли, этажом не сдаю, потому как весьма зависимость большая от одного жильца. А так много жильцов – спокойней на душе. Ну, если так для разговора, то 3000 рублей в месяц с этажа я собираю. Но одному я не сдам, – закончил Ипатов.
– А за 5000рублей сдадите? – спокойно спросил Бруслов.
Ошарашенный Ипатов удивленно уставился на человека с дыркой на рукаве и усомнился в правильности услышанного. Но, развернувшийся пакет с пачками ассигнаций убедил его в обратном.
– Вот Вам на полгода вперед, – сказал жилец, кинув 30 000рублей на стол.
На самом деле в месяц с этажа Ипатов еле собирал 1200 рублей аренды и то не всегда платили вовремя. Поэтому решение он принял мгновенно.
– Хорошо, – сказал он. – Но нужно время чтобы выселить жильцов.
– Два дня, – сказал Никита Селиванович.
– Да как же за два дня можно расселить 10 семей? – воскликнул Ипатов.
– Если не сможете, то отменяем сделку, – неожиданно для себя сказал Бруслов.
– Вот! Вот сразу вижу делового человека! Или все или ничего, – одобрительно захохотал Ипатов. – Сам такой был в молодости. Сделаем все в два дня, будьте покойны. А что это Вы так хотите снять именно у меня этаж? Я не против, но за такие деньги Вы легко могли бы снять этаж в центре либо особняк в тихом месте. Почему у меня? – спросил он, косясь на пачки денег.
– Видите ли, Иван Степанович, я буду говорить с Вами прямо. Я уж полгода как под следствием и под опасностью оказаться в долговой тюрьме. Однако мои обстоятельства сложились неожиданно превосходно. Мой дядя в Лондоне приказал долго жить и оставил мне довольно солидное состояние. Долги я погасил немедля, но для возврата в общество мне нужно время. Поэтому проживать сразу в центральной части не хочу, пусть все уляжется, а у вас мне очень по душе. И если я могу снять для удобства этаж, то почему нет? Устал я признаться – угольничать. – Ипатов продолжал смотреть с непониманием. Для того чтобы до конца убедить его Бруслов сказал: – Ну и главное – женщина, дивной красоты и обаяния проживает рядом. Это очень удобно. Хотя мне неловко право Вам об этом рассказывать.
Этот аргумент и пачки денег полностью сняли все сомнения Ипатова. Он протянул руку, по-купечески прихлопнул второй ладонью рукопожатие:– Так бы и сказал Голуба! Баба она слаще халвы всякой!
Идя по коридору, Ипатов обратился к Бруслову: – А что может коли наследство большое, весь дом у меня купишь – с арендаторами. Четыре этажа – 52 комнаты. Отличный дом для богатого хозяина!
– Да нет, – ответил Бруслов – пока рановато думать об этом.
– Ну, глядите Никита Селиванович, если надумаете, сторгуемся.
Бруслов зашел в свою треугольную комнату. Плотно запер дверь – подошел к печи, провел рукой по мозаичному изразцу. Взял нож и прочертил полосу по трем вряд стоящим камушкам. Не треснул глянец, тогда он ударил ножом по глазури, потом еще раз и наконец, третий. Сел на стул, руки дрожали. Он смотрел на места ударов. Потом резко встал, открыл дверь и крикнул в тишину коридора:
– Иван Степанович Вы еще тут?
– Что батюшка? Тут я, – послышался с лестницы голос Ипатова.
– А Вы знаете что? Куплю я Ваш дом, – крикнул в темноту Бруслов, глядя, как из печи блестели дивными переливами драгоценный камни.
4
Когда на второй день, дверь ювелирной лавки Крюге, возвестила о приходе клиента, хозяин лавки не думал увидеть этого человека. Никита Селиванович стоял и приветливо улыбался. Крюге заметил, что это был уже не тот человек, который был у него вчера. Перед ним стоял подтянутый господин в прекрасном костюме-тройке, шляпе Трибли и довольно дорогой тростью в левой руке. Цепь золотых часов солидно подчеркивала статус и соответствие ее господина. Итак, новый господин Бруслов вызвал почтительный полусгиб в фигуре ювелира и милейшую улыбку.
