***

Я проснулась утром со странным чувством нереальности происходящего. Холодный ком из груди никуда не исчез, наоборот, он заполнил собой всё пространство моей души, и только присутствие этого кома и щемящего чувства неотвратимости того, к чему я сама стремилась, давали мне понять, что я в реальности, я существую. Показ начинался в шесть часов вечера, поэтому мне надо было как-то скоротать время. Я вытащила из сумки большую папку для бумаг и достала её содержимое: матовые фотографии всех героев сериала «Интерны». Я печатала фотографии, чтобы получить автографы всех участников, хотя на самом деле мне нужен был только один, остальные шли фоном и мне порой было жалко того времени и тех денег, что я потратила на распечатку фотографий. Аккуратно разложив фото, я оставила сверху лицо Быкова, просто так, для прикрытия, чтобы смешаться с толпой рядовых фанатов. Разумеется, на презентации я не услышу того, что скажет Иван Охлобыстин. Я вообще не услышу никого, кроме Вадима. Ему достанутся мои жаркие аплодисменты и мои возгласы. Ему, никому другому. Но этого никто не заметит, не должны. Я унесу эту тайну с собой с могилу.

Разобрав изображения, я сняла с вешалки светлую тунику и бежевые бриджи. Надо было погладить эти вещи перед тем, как надеть их на показ. Подойдя к зеркалу, я взглянула на себя. Опять на носу и скулах проступили веснушки - вечный символ надвигающегося лета. Я не захватила с собой тональный крем, поэтому ничем не могла замазать эти мелкие рыжие пятнышки.

«Что ж, видимо, судьба, — подумала я, отходя от зеркала. — И правильно, красота должна быть естественной. Хотя, кому здесь нужна моя красота?»

После завтрака, я решила побродить по городу. Мне уже доводилось бывать в Москве, и поэтому я легко ориентировалась на улицах. Прогулялась до Красной площади, поглазела на Кремль, затем прошла на Патриаршие пруды. Это было моё самое заветное место в столице. Вся атмосфера прудов, то, что написал о них в «Мастере и Маргарите» Булгаков, в моих глазах делало их самым значительным местом в городе. Тем временем, солнце уже прошло зенит и медленно, но неуклонно продолжало клониться к закату. Я посмотрела на часы: была половина пятого. Полтора часа. Через полтора часа все мои ожидания и желания сбудутся, моя самая заветная мечта перестанет быть мечтой и обратится в реальность. Наступит конец моей безумной влюблённости, это чувство меня отпустит. За этим я и летела, на это я и надеялась.

Вернувшись в отель, я быстро переоделась, собрала волосы в хвост, немного накрасила глаза, чтобы придать светлым ресницам больше выразительности. Взяв в руки папку с фотографиями, я перебросила через плечо небольшую сумку в которую положила всё самое необходимое: косметичку, зеркало, фонарик, который всегда носила с собой, ключи от номера, скидные и кредитное карточки, запасные капроновые колготки и бутылочку минеральной воды, и записную книжку с привязанной к ней ленточкой ручкой. Телефон я положила в карман брюк. Убедившись, что ничего не забыла, я закрыла дверь номера, и, спустившись на лифте в холл, вышла на улицу.

Солнце должно было скоро сесть, поэтому всё пространство вокруг было залито его тёплыми лучами. Воздух ещё не начал остывать, и мне пока не была нужна кожаная куртка, которую я взяла с собой, перебросив через сумку. Немного постояв и подышав свежим тёплым воздухом, я села в подъехавшее такси и, сказав водителю адрес, откинулась на спинку сидения. Верно говорят, что «перед смертью не надышишься». Сейчас я чувствовала, что никогда не смогу до конца насладиться этим весенним воздухом. Я дышала глубоко и ровно, ведь скоро мой кошмар, моя любовь кончится, растает, как утренний туман, и я буду свободна. Свободна от чувства, что человек, который мне небезразличен, не может быть со мной. Скоро это пройдёт. И в надежде на это скорое избавление, я ехала на показ. Вскоре машина остановилась напротив высокого здания, по виду напоминавшее не то клуб, не то гостиницу. Я вышла из такси, отдала водителю деньги, присовокупив туда чаевые, за которые он был мне очень благодарен и даже дал свою визитку, которую я машинально сунула в карман.

Около входа толпились люди: папарацци, просто зеваки, приглашённые гости, жюри и посетители, которые собирались на показ. Я, смешавшись с этой толпой, прошла внутрь, сунув на контроле свой пропускной билет. Когда меня впустили в зал, я ахнула: на всю стену висел плакат «Интернов». Рядом с ним на других стенах и на спинках сидений были прилеплены плакаты поменьше. Но не они притягивали мой взгляд. Я увидела, на какую-то долю секунды, как за занавесом мелькнул он — Вадим Демчог. У меня перехватило дыхание. Скоро. Скоро всё кончится. В предвкушении этого события, я начала ходить по залу и по промеру других людей фотографировать плакаты. Несколько раз меня просили сфотографировать кого-нибудь на фоне Быкова или интернов, несколько раз я просила об этом.

Наконец, все начали рассаживаться по местам. Мне досталось место во втором ряду, близко к краю, что было очень хорошо, так как я могла быстро выйти, когда начнётся раздача автографов. В предвкушение представления, я быстро села, положив на колени папку и сумку. Когда все расселись по местам и в зале смолкли шепотки и смех, на экране появилась заставка в виде гигантской красной пилюли, на которой белыми буквами было написано «Интерны». На сцену вышел ведущий и начал свою речь. Он говорил про то, что они рады презентовать новый сезон и в частности, эту серию. Я плохо его слушала, ожидая, когда же, наконец, выйдут актёры. И, вот, дождалась! Ведущий объявил, что все герои сериала сейчас соберутся на сцене, чтобы произнести речь перед показом. И они вышли. Сначала Охлобыстин, потом Глинников, Ильин, Байрон, Пермякова, Камынина и Демчог. Когда он вышел, я почувствовала, что моё сердце сейчас разорвётся от переизбытка чувств. Это была агония, агония моей любви.

Актёры начали речь. Когда очередь дошла до Вадима, я уже не знала, что думать, мне казалось, что всё идёт не так, как я запланировала, но успокаивала себя тем, что это - последний залп, последний выход. И я услышала его голос. Этот бархатный, глуховатый, чуть насмешливый голос, видимо, во время показа они продолжали играть роли. Это придало мне успокоение, что моё чувство так проявило себя, потому что Демчог играет Купитмана. Вера в спасение вернулась ко мне и я продолжала с наслаждением слушать его голос.

Когда он закончил, ведущий объявил о начале показа. Зал стих, актёры сели на свои места на сцене и показ начался. Серия была интересная, насыщенная, мне очень понравился Быков в облике Келвина Кэнди и Крёстного отца. Когда серия закончилась и пошли титры, ведущий снова вышел на сцену для того, чтобы объявить о том, что сейчас журналисты разных изданий будут задавать вопросы игравшим. Первым вопрос задал журналист какой-то московской газетёнки. Он спросил что-то про новых интернов. На его вопрос ответил Илья Глинников. Они, похоже, перестали играть своих персонажей, потому что хоть манера Ильи излагать свои мысли напоминала Глеба, но всё равно чувствовалось, что это совершенно разные люди. И тут слева от меня прозвучал вопрос, которого я ждала: кто-то спросил про племянницу Купитмана. Вадим посмотрел в сторону этого человека и в этот момент случилось то, что впоследствии я не могла забыть долгое время: в поисках говорившего взгляд Демчога остановился на мне. На какую-то бесконечно долгую, как показалось мне долю секунды, он смотрел прямо на меня. Я почувствовала, что лицо моё вспыхнуло жгучей краской, оно прямо запылало. И я готова была поклясться, что он это видел. Однако, через мгновение его взгляд переместился на говорившего.

То, что он ответил, я уже не расслышала. Звуки его голоса слились для меня в один, похожий чем-то на мелодию умирающей любви. Вот оно, завершение. Я сделала то, что хотела. Встретила, разочаровалась и успокоилась. На меня сошло удивительное спокойствие, мне вдруг стало так легко, что я удивилась, как я раньше не додумалась просто приехать. Журналисты продолжали задавать вопросы, команда на них отвечала, но мне уже было так хорошо, что я не могла не улыбаться, если раньше я сидела вся напряжённая. Наконец, ведущий объявил, что начинается раздача автографов.