– Пьер Ферма.
Но здесь, разумеется даже не упоминается, что Повести Белкина – это связь миров Этого мира и мира Невидимого.
Одна истина Б. Парамонова:
– Актеры категорически не умеют читать стихи.
Дак боятся, конечно, ибо как было сообщено Георгием Бурковым:
– За спектакль платили всего лишь рупь писят.
Б. П.:
– Отступления в Евгении Онегине играют не меньшую роль, чем сам текст. Как и вообще в литературе. – Но!
– Не только в литературе, а и в самом мире, ибо Отступление – это и есть спуск в Ад, возможность попасть в Другой Мир.
Резюме:
– Балагана немного, но всё равно главное в Пушкине не понято, именно то, о чем не раз говорил сам Пушкин про Данте:
– Гениальность Плана его Ада.
А здесь так, хорошая литература, хороший текст вплоть до его дикой природности, – а!
А про самое главное, про Разум, о чем, собственно, и писал А. С. Пушкин, про Каменного Гостя – ни гу-гу.
Связь Человека с Богом – вот главная мысль, которой достигает поэзия, как и написано в Предисловии к Повестям Покойного Ивана Петровича Белкина:
– Письмо ваше от 15-го сего месяца получить я имел честь 23-го сего же месяца.
И самое главное, Пушкин не просто декларирует эту связь, а как в Евангелии:
– Их есть у меня.
Владимир в Метели – это реально гусарский полковник Бурмин.
И, можно сказать, почти сознательно распространяют Дэзу, прикрываясь школьной разумностью и университетской не-дикостью.
Хороший пример из Шекспира, который в принципе делал тоже самое, что и Пушкин:
– Доказывал Двойственность Мира, – как это рассказано и в Евангелиях, если:
– Верить в Бога.
А именно, стоит задать вопрос в компьютере о пьесе Шекспира Два Веронца, как тут же сообщается о двух ошибках – еще юного Шекспира, что:
– По суху не плавают, как по воде! – Ссылка на то, что Шекспир реально мог не знать, что Верона и Милан города не прибрежные – не выдерживает критики. Ибо вторая, так сказать, Ошибка Шекспира – это уже просто невозможная Описка – точно также доказывают Ошибки и Описки Пушкина в Воображаемом Разговоре с Александром 1 – С. М. Бонди – что плыли-то в начале пиесы в Милан, а без предуведомления Читателей – в том числе и критиков – остановились в Падуе.
Ибо – во втором варианте про Падую и Милан – перебор сумятицы в голове Шекспира настолько через чур высок, что его не заметили даже и:
– Все остальные, – как-то: актеры, владельцы театров и т. п. и т. д.
Никто не замечает, как и у Пушкина ОЧЕВИДНУЮ правду – как в Евангелии, не забуду добавить – Пьеса – это Театр, Текст – это тоже самое:
– Деление мира на две части, – и что самое замечательное:
– Оче-вид-но-е-е.
Пишет человек в кресле, а Текст – это не одно и тоже, а возникает Перед Ним.
На это совершенно спокойно утверждается:
– Артефакт нашего грешного мира.
И если есть этот Артефакт, то и Пушкин, и Шекспир неправы. Это что за логика, если только не сознательное вранье?
А логика простая, да, деление есть, но в Жизни-то никак не наблюдается! Театр? Это только условность, а не реальная конструкция мира.
Так утверждается по посылке, что весь мир уже был, и потому его больше нет нигде, как только перед нами, ни в аду, внизу, ни на небесах, ни в будущем, и более того, нет даже в прошлом. – А!
– А ВСЯ мировая литература только и занимается тем, что доказывают:
– Правы Шекспир и Пушкин, – также, как Ферма и Эйнштейн.
Но Пьеру Ферма и Альберту Эйнштейну разрешают иметь их правильное собственное мнение, а Пушкину и Шекспиру и другим Островам в Океане в виде даже Робинзона Крузо – категорически нет.
Т.к. наука изучает так себе сущую хреновину, как, например, колебания струны, а тут:
– ВЕСЬ МИР! – и вдруг, мама мия – Сиэтэ! – Так бывает?
Англичане, тем не менее, признали Шекспира магом и волшебником, включая даже все его закорючки в виде символов в изданиях разных прошлых лет, а Пушкина кто-то – как Марио Корти, например – ни за что не хотят пускать на мировую арену.
Эта, передача Бориса Парамонова и Ивана Толстого только подтверждение, нет, даже не клинической глупости местных литераторов, а страха, что и в России, и надо же:
– Был Пушкин. – Который, как минимум, не меньше, чем Шекспир в мировом масштабе.
А если иметь в виду, что знаю я, и написал об этом не раз в разных местах, то Пушкин превышает всех. Даже Данте и Гомера. Хотя, естественно, эти два последних далеко-далеко не просто так погулять вышли, но это видно только по косвенным признакам, например, Одиссея Гомера, написанная хрен знает когда-могда о событиях тоже неизвестно какой точно давности, ибо также далеко не зря есть у него, несовпадающие с научной историей факты, как-то битвы на колесницах, когда их еще не было, но это тоже самое, что в Библии разрушение Стены Иерихона еще – по историческим данным – до ее постройки – ибо:
– Это правда, потому что такова конструкция реального мира.
Пушкин – это Библия, или Евангелие, точнее, имеется в виду по реальности конструкции.
А нам продолжают распевать песни в одну строку, строку только Содержания, а Форма:
– Да складно – всё!
Борис Парамонов даже Бориса Годунова различает только по степени правдивости чтения, а в нем даже прямо сказано:
– Не всяко слово в одну и ту же строку пишется – пропускается мимо ушей.
Собственно, можно даже сказать здесь, зачем делали революцию 17-го года:
– Царский режим стал ослабевать, и произведения А. С. Пушкина уже могли начать пониматься некоторыми личностями, а потом и многими – тире:
– Надо что-то делать, – и сделали Револушэн 17-ть, – когда:
– Думать можно только, когда нельзя. – Непонятно? Вот я и говорю, придумали такую логику, что именно Формы художественного произведения и как раз:
– Не быват!
А если быват в каком-нить Манеже – так это, как в песне:
– Только раз, – а потом всех поставили к своим корытам, как именно, к:
– Здравому смыслу. – Следовательно, не зря – значит была правда-то.
Какой Пушкин! Если простые стихи Ахматовой запретили, а Зощенко не дали даже только улыбнуться вместе со всем советским народом.
Во, как велика правда конструкции мира, что даже в рифму нельзя говорить, если просто так, без напряжения на кирпичной кладке деревенского коровника, нельзя, смеяться – даже над собой – и то запрещено, а тут Пушкин пишет слова:
