– Со мной такое бывает, – продолжал Алекс. – Когда я готовлюсь к роли или вживаюсь в роль, это требует колоссальных эмоциональных усилий. Я отлично понимаю твое состояние.
– Спасибо.
– Но моя жена…
– О нет! Нет! Я не хочу знать, что делает твоя жена, чтобы у вас двоих был секс. Я рада, что у вас с ней все хорошо. Игра окончена.
– Как же она окончена, если я даже не ответил на твой вопрос?
– Разве? – растерялась я.
– Да. Ты спросила, разрешает ли моя жена трахать других женщин языком, ртом, пальцами, вибраторами, – он загибал пальцы, а я нервно сглатывала каждый раз. – Чем угодно, только не членом. Таким был вопрос?
Я кивнула. Какие картинки у меня стояли перед глазами, сами догадаетесь? Мою роль в этих сценах тоже описывать не надо?
– Так вот нет, как и все женщины, моя жена категорически против измен. И я тоже. Никаких договоров мы не заключали, потому что ничто не может быть крепче взаимной любви.
Я застонала и снова натянула маску для сна на лицо. Проклятье, проклятье, проклятье, вот только не хватало слушать его объяснения в любви другой женщине.
– Вот только… – сказал он и замолчал, выдерживая паузу. Я перестала дышать. Он не говорил.
Я стянула маску и посмотрела на него. Он улыбался.
– Вот только… между нами этой любви давно нет, – тихо добавил он, глядя мне в глаза.
Он положил мне руку на бедро. Погладил. Я опешила, честное слово. И самое ужасное, что даже не нашла в себе сил скинуть его руку. Я ждала продолжение, а сама уже крошилась и разбивалась на сотни осколков, предвкушая и представляя, как это будет.
Лететь оставалось еще четыре часа.
– Я вообще-то известная личность, – сказал он. – Вся моя жизнь тоже у всех на ладони. Куда я ни пойду, обычно, за мной следуют поклонники. В Москве, конечно, такого не было, хотя кое-где было. Например, возле отеля, где я остановился, но я не о том. Я к этому привык. Но эти люди, которые зовут себя фанатами, это прекрасные люди, все они, спасибо им большое, что они выбрали меня, а не других актеров. Они голосуют за меня деньгами, когда выходят мои фильмы и…
– Алекс, – прошептала я почти беззвучно. Пока он говорил, он двигал рукой вдоль моего бедра, почти бессознательно. Но меня эти движения обжигали так же, как если бы он двигал по мне угольком из костра. – Нельзя ли ближе к теме перейти?
– Я и пытаюсь. Я вел к тому, что этим людям все обо мне известно. И в таком случае, тот факт, что я женат, многое упрощает в общении с ними. Когда меня спрашивают, какая женщина самая красивая в мире, я всегда знаю, что ответить. Когда мне нужно заявиться на красную дорожку, мне всегда есть с кем идти. Когда…
– У вас фиктивный брак?
– Нет. Это был брак по любви, но… Жизнь меняется, люди меняются. Мы изменились. Мы заключили договор, в этом ты права, но пообещали друг другу не выставлять того, что творится между нами на публику. Пока нас обоих это устраивает. Мы придерживаемся брака, потому что это удобно. Для нас обоих.
– Но в том шкафу не было папарацци. Зачем ты сказал, что женат?
– Должен был проверить тебя, прости. Я знаю множество фанаток, которые случайно оказывались рядом, пытались меня поцеловать и потом увести куда-то с вечеринки. Ты прекрасно говоришь по-английски. Ты влетела туда и сразу же заняла место рядом со мной. Это было подозрительно.
– Но я…
– Знаю, что у тебя ничего такого и не было в мыслях. Теперь я это уже знаю. Тогда не знал.
– Но ты все равно пошел со мной.
– Ну… – он лучезарно улыбнулся. – Я ведь тоже не железный.
Я вспомнила ощущение жара у него в паху. И мне самой стало невыносимо жарко. Я направила на себя струю кондиционера, стараясь привести мысли в порядок, но они скакали вокруг одного и того же. Как бы мне теперь затащить его в постель и действительно ли это легче, чем было еще несколько часов назад?
– Ладно, – протянула я. – То есть… Хм. Я ведь все еще могу сдать тебя американским папарацци. Я никого не знаю в стране, и мне нужно как-то удержаться. А таблоиды заплатили бы мне хорошую сумму за такие подробности. Это привлекло бы внимание к фильму и моей работе, хотя меня бы, наверное, уволили за такое. И… всё бы для меня на том и закончилось, – сказала я мрачно.
Он все еще улыбался.
– Ага, верно мыслишь. Но тебе, кажется, нужна карьера. Ты наверняка захочешь продать еще один сценарий, после этого, несомненно, успешного. И у тебя есть планы на будущее, которые ты бы не хотела разрушить одним грандиозным скандалом. Который сегодня помнят, а завтра о нем уже забудут. Так ведь?
– Да, – ответила я неуверенно. – Конечно, так. И что это все значит… для… ну вот для этого все, что было в шкафу?
– Только то, что теперь мой черед задавать вопрос.
Одну руку он все еще держал на моем бедре. Я ловила на себе удивленный взгляд стюардессы, той самой, которая приносила ему чай с голливудской улыбкой в тридцать два зуба.
– Подожди минутку. Если ты так боишься сплетен, то разве то, что ты сейчас делаешь, уже недостаточно?
Я показала глазами на его руку.
Он кивнул с серьезным видом.
– Более чем достаточно.
– Но ты руку все равно не убираешь.
– Я уже говорил, что не железный.
– Это что значит, скажи мне, пожалуйста? Потому что я уже напридумывала себе…
Он притянул меня к себе, обняв за плечи. Не сдержался, провел языком по мочке уха. И прошептал тихо:
– Мне тоже было мало.
Боже, что со мной было после этих слов. Вы не представляете. Сердце так забилось, а в ушах так зашумело, что я кажется, могла кончить прямо там только от того удовольствия, которое испытала после этих слов.
– Не забывай дышать, – прошептал Алекс и отстранился.
Тело заныло. Я подалась за ним, но потом остановилась. Это стоило неимоверных усилий.
Итак. Он меня хочет.
Фанфары, салют и всем, кто дошел до этих строк, шаманского за мой счет.
– Могу я задавать свой вопрос? – спросил Алекс.
Я кивнула. Я дышала так, словно пробежала марафон.
Как ему удается быть таким собранным и отстраненным, ведь… я до боли скосила глаза вправо. Ага! У кого-то опять стоит. Стоит на меня! Он хочет меня! А-а-а-а!
– Тебе не холодно?
– Чего?!
Он смотрел на меня, как удав на кролика.
– Может быть, ты хочешь взять плед, приглушить свет и поспать немного?
Я моргнула.
Переварила. Изучила местность. Если укрыться пледом, приглушить свет над нашими сидениями, закрыть шторкой иллюминатор, то да, никто почти ничего не увидит. Почти ничего. Но им хватит даже малейшего намека, чтобы понять, что происходит.
– Ты уверен? – прошептала я.
Он кивнул.
– Да, что-то я замерзла, – отозвалась я чересчур громко. И вдобавок зевнула.
Я потянулась к иллюминатору, пока Алекс укладывал подушки так, чтобы было удобно. Моя голова оказалась на его плече и до самого подбородка он укрыл меня пледом. При этом его левая рука оказалась под моей грудью, на животе и угадайте чего касались пальцы?
Я пыталась усмирить дыхание, но куда там.
Поэтому попыталась себя успокоить. А для этого задала свой вопрос.
– И часто ты такое проделываешь с женщинами в самолете?
Вы знаете, помогло. На меня как будто ушат холодной воды вылили. То есть не знаю, что я там придумала после его слов – хотя знаю, на моем месте каждая придумала бы примерно тоже самое, – но после этих слов я четко поняла, что брак хоть и не всамделишный, но я в его руках была не первая женщина, с которой он вот так расслаблялся.
Задевало ли меня это?
Пока он не расстегнул пуговицу на моих джинсах, задевало. А потом все мои мысли сосредоточились на том, чтобы не застонать в полный голос. Он провел пальцами сверху вниз, и я выгнулась, раздвинув ноги шире.
К черту все! Конечно, у него были женщины. И еще буду, наверняка. Но сейчас он хочет меня. У нас все равно ничего не выйдет, но мне и этого хватит, чтобы вспоминать всю свою жизнь!
О да. Даже левой рукой он справлялся умело.
