— Что еще за Лиз?

— Элизабет Энтони, — уточнил Дилан.

— Мать Ромера, — понимающим тоном сказал Холт.

— Она будет храбриться, но химия не работает. Если на то пошло, я хотел бы, чтобы ты предложил ей варианты. Частная клиника, оплаченная круглосуточная забота. И не слушай Ромера, его «нет» — не ответ.

— Зачем ему спорить?

— Потому что он не знает, — Дилан сглотнул комок в горле. — Он не видел, что грядет. А я не смог ему сказать.

Глава 24

Заблуждение игрока

Дилан смотрел в окошко комнаты, и слово «самоубийство» носилось по голове. Он вспомнил, как Алекс когда — то объяснял ему, что, как и все наборы из двух в жизни — черный и белый, юность и старость — наша тяга к жизни противостояла тяге к смерти: инстинкту к разрушению. Это чувство появлялось, когда смотришь с края обрыва. Это ощущалось, когда склонялся вперед, и темное, но захватывающее желание просило его придвинуться еще ближе к краю. Броситься вниз почти намеренно.

Он звал это «Танатос». Тяга к смерти. Желание вернуться в неорганическое состояние, откуда мы пришли. Тяга к агрессии, что была направлена внутрь и приводила к суициду.

Но Дилан сделал это не поэтому. Теперь его попытка провалилась, и он не знал, остались ли Нив и Ромер интересами Жнеца.

Жнеца, чье лицо Дилан теперь видел. Лицо, которое он заметил бы в толпе. Лицо человека, а не демона. Лицо с мотивом.

Стук в дверь отвлек его, он услышал, как открывается дверь. Через пару секунд на пороге появился Алекс в твидовом костюме и синей водолазке.

Мышцы Дилана стали вялыми при виде него. Он хотел заговорить, но вместо этого прошел к Алексу, который снял рюкзак и зашагал ему навстречу.

Он обнял Дилана так крепко, что стены между ними начали крошиться. Он прижал ладонь к затылку Дилана, как в тот раз, когда Дилан поранился, упав с лестницы на детской площадке.

Эмоции мерцали в груди Дилана. Он хотел всхлипнуть. Но подавил это, не собираясь выпускать это.

— Прости, — пробормотал Алекс в плечо Дилана. — Прости, что я сорвался.

Дилан тряхнул головой, комок боли в горле мешал говорить.

Алекс отодвинулся, обхватил лицо Дилана руками.

— Как ты себя чувствуешь?

— Живым, — сказал Дилан не так бодро, как ожидал.

Серьезный вздох, смесь облегчения и сожаления, вырвался из Алекса, он снова обнял Дилана.

— Говорят, твое сердце не билось почти минуту, — сказал он. — Тебя официально назвали мертвым. Если бы твое сердце не завели…

— Это… — сказал с импульсом Дилан, глядя на дверь перед собой большими глазами.

— Что? — Алекс отодвинулся, его ладони скользнули к плечам Дилана.

— Я умер, — Дилан посмотрел на него.

«Потому я видел его лицо».

— Я сделал это, — слабая улыбка озарила его лицо.

Алекс прищурился с тревогой.

— Ты… что делал?

Дилан смотрел сквозь Алекса, собирая все.

— Последовательность Фибоначчи, — тихо прошептал он. — Центр спирали — начало последовательности, но с другой стороны — это ее конец.

— О чем ты говоришь?

— О паре! — с энтузиазмом сказал он. — Не видишь? В время рождения и смерти ты на границе с не существованием. Между сознанием и подсознанием.

— Ладно, думаю, тебе нужно…

— Я умер, Алекс, — Дилан улыбнулся шире. — Не понимаешь? Умер. Последовательность завершена. Моя смерть была концом той линии событий. Центром спирали.

— Дилан… — Алекс умолял взглядом.

— Я выпал из его радара, — Дилан вспомнил, как Жнец смотрел на надгробие в его сне. — Он думает, что я мертв. Проклятие снято.

Алекс отошел на полшага, а потом начал потирать нижнюю губу. Он прошел в угол комнаты, схватил стул и подвинул его к кровати Дилана.

— Что? — Дилан сел на кровать, глядя на Алекса.

— Я все уладил с приемной комиссией, — он потер руки, опустив голову.

— Но? — Дилан понял по его лицу.

Алекс поднял голову.

— Думаю, тебе стоит вернуться. Ты можешь лечь в клинику. И будет круглосуточная забота.

— Зачем? — Дилан уставился на него. — Я не безумен.

Алекс опустил плечи, отклонился на стуле.

— Не безумен, Алекс.

— Я знаю. Но думаю, что тебе лучше быть там, где я могу приглядывать за тобой.

— Ты делал это всю мою жизнь.

— Но… — Алекс склонился, пытаясь смягчить свои слова. — В этот раз будет иначе, — он кивнул Дилану. — Я подойду к этому иначе…

— Я не буду в психбольнице, — сказал Дилан. — Я не должен оставаться здесь, но я этого хочу.

— С каких пор?

— С тех пор, как увидел его лицо.

— Чье лицо?

— Жнеца, — сказал Дилан и смотрел, как Алекс мрачнеет.

— Ты… его видел?

— Во сне, — кивнул Дилан. — Он пришел к моей могиле, дал Нив и Ромеру уйти. Они его не волновали, потому что они были инструментами для конца. Моего конца.

— Дилан. То, что ты испытал изменения, не значит, что это имело значение.

— Почему?

— Когда кто — то бросает монетку и получает «решку», он думает, что «орла» в следующий раз получит с большим шансом. И если он получает «решку» снова, то еще больше уверен, что следующий раз будет успешным. Но шансы всегда равны.

— Я знаю о заблуждении игроков, — сказал Дилан. — Но бросание монетки случайно. Числа Фибоначчи — нет.

— То, что некоторые факты совпали, не означает, что они связаны.

— Даже если на это указывают доказательства?

— Да. Даже так. То, что что — то возможно, и очень возможно, не означает, что это правда.

— Жнец сжег мою старшую версию у меня на глазах, когда я был ребенком. Пару дней назад этот сон прошел по кругу, Алекс. Потому что мои сны — предупреждения, — он сглотнул. — Всю жизнь они пытались помочь мне решить последовательность. И я с трудом успел.

Алекс сжал губы, глядя в глаза Дилана, словно почти поверил ему.

— Это мое преимущество, Алекс. Если Жнец реален, он не знает, что я еще жив, иначе может сделать что угодно. Со мной, Нив, Ромером.

Алекс опустил взгляд.

— Но теперь я видел его лицо. Я смогу его заметить. И я… — он замешкался, но, когда Алекс поднял голову, он без сожалений сообщил. — Я убью его.

— Ты не в себе?

— Я знаю, что ты не думаешь, что он существует, но я верю. И если я должен остаться здесь и научиться бороться с ним, я это сделаю, — он вспомнил, как целовал губы Нив в сахарной пудре на ярмарке, как резал ее шею зазубренным ножом. От одной мысли гнев и отвращение смолой заполнили его грудь. — Я перережу ему горло, даже если это будет моим последним поступком.

— Ты говоришь об убийстве.

— Это не убийство. Это самозащита.

Алекс смотрел, словно на дикого зверя.

— И ты хочешь бросить всю жизнь и попасть за решетку из — за какой — то теории, которую сочинил о парне, которого видел во сне лишь раз?

— Ты говоришь с парнем, который пытался себя убить, помнишь? Может, когда он уйдет, я смогу хотя бы поспать ночью.

— Это классический когнитивный диссонанс. Ты сделал то, что не можешь вернуть, так что изменил свои чувства, чтобы не терзаться.

Дилан чуть смягчился.

— Если хочешь остаться, я мешать не стану. Не в той ситуации, что дома. Но если ты веришь, что снял «проклятие», тебе нужно его отпустить. Ты впился в него.

— Потому что это не конец, Алекс. Я уклонился от пули. Даже если угроза пропала, я не могу жить дальше, зная, что он там, что он жив. Я не могу. Не после всего, что он сделал со мной.

— Но он не сделал. Те сны…

— Были. Настоящими! — рявкнул Дилан. — Ты не ощущал, как это, когда сжигают заживо или режут на куски бензопилой, так что не говори мне, что они — выдумка!

— Ладно, — Алекс поднял ладонь.

Дилан выдохнул напряжение и попытался успокоиться.

— Слушай… в академии я буду ощущать себя намного безопаснее, чем запертый в палате психбольницы на таблетках. И Ромер будет занят в институте архитектуры, так что я его едва буду видеть.

— Ромер… — Алекс хотел что — то сказать, но опустил голову и поджал губы.