Затем, не выходя из меня, он переворачивает нас, располагая меня сверху. Его рука прижимает мою голову к груди, и он целует меня в волосы.

Мы не разговариваем. Ни пожеланий доброй ночи, ни прощаний.

И вот так я засыпаю: моё тело обёрнуто вокруг Тома, мы прижимаемся грудью друг к другу, наши сердца бьются в унисон, в то время как моё собственное обливается кровью.

ГЛАВА 26

Лила

Следующее утро — Дом Тома, ЛА

Я просыпаюсь, лёжа на спине, чувствуя тепло солнца на своём лице.

Повернув голову, щурясь от яркого утреннего света, я понимаю, что одна в постели.

Садясь, я свешиваю ноги с края кровати, позволяя им погрузится в мягкий ковёр. На мои глаза попадается лежащий на полу ремень Тома, который он использовал на мне прошлой ночью, и я чувствую незначительную болезненность в заднице, когда внезапно появляется яркое воспоминание того, как Том двигался внутри меня.

Я закрываю глаза, позволяя этому захлестнуть меня.

Как он чувствовал. Как я чувствовала.

Прошлой ночью всё было прекрасно.

Но вчерашняя ночь закончилась. А это утро — суровая реальность.

Моё последнее утро с Томом.

Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох, пытаясь подавить свои чувства.

Вытянув ноги, я осматриваюсь вокруг и надлежащим образом исследую комнату Тома при свете дня, пытаясь узнать о нём чуть больше.

Это абсолютно мужская спальня. Всё из тёмного дерева, стены белые. Простыни, которыми я укутывалась всю ночь, — чёрные. Огромный плоский экран прикреплён к стене.

Встав, я подхожу к окну, занимающему всю дальнюю стену. Любуясь прекрасным видом, я замечаю вывеску «Голливуд» и понимаю, что я на холме.

Предсказуемо.

У Тома точно нет проблем с деньгами благодаря УШ.

Я нигде не вижу своей одежды или трусиков, поэтому подхожу к гардеробной Тома и беру его рубашку.

Одетая только в неё, я выхожу из спальни в поисках лестницы.

Быстро нахожу её и начинаю спускаться вниз.

Я осматриваю обстановку, пока иду, так как у меня не было возможности сделать это прошлой ночью. Тогда моя голова была занята другим... по большей части Томом.

При свете дня его дом меня удивляет. Мягкая мебель, красивые картины на стенах, роскошные ковры и деревянный пол — всё это несколько неожиданно.

Не такой дом я ожидала увидеть у рок-звезды — ну, во всяком случае, не у Тома.

Я думала, что его дом является сексодромом с висящими на стенах фотографиями обнажённых женщин, пустыми коробками из-под пиццы и вездесущими пивными бутылками. Зная прежнего Тома, я думала, что у него, возможно, также есть несколько фактически голых фанаток, разгуливающих тут для дополнительного украшения и личного использования.

Но все мысли об этом и заботы исчезли, потому что этот дом оказался уютным и привлекательным. На самом деле, я бы даже не назвала это просто домом, потому что это нечто большее. Это уютный дом.

Дом Тома.

Затем я вспоминаю его слова о том, что я первая женщина, которую он привёл сюда.

Тёплое сентиментальное чувство заполняет мою душу.

Я отталкиваю его в сторону, стараясь не придавать особого значения тому факту, что Том привёл меня к себе домой. Я напоминаю себе о его квартире, которую он использует лишь для того, чтобы трахать женщин. Готова поспорить, что там определённо есть фанатки.

Потому что Том именно такой мужчина.

Он не приводил сюда женщин потому, что ему не хочется, чтобы девушки на одну ночь доставали его дома. Он думает, что на меня можно положиться. Что я не буду беспокоить его после сегодняшнего утра.

И он прав. Я, может быть, и испытываю какие-то серьёзные чувства к нему, но у меня также есть гордость.

Достигнув холла, мои ноги несут меня по деревянному полу на звуки и запахи жарящейся пищи.

Я открываю дверь на кухню, и зрелище, ожидающее меня... ну, выдающееся, и от этого все мысли из головы вылетают.

Потому что у плиты стоит Том, босиком, без рубашки, одетый только в шорты.

И он жарит бекон.

Похоже, все мои праздники Рождества пришли одновременно.

— Не слишком ли это рискованно? — я прислоняюсь к дверному косяку.

Том поворачивается, держа лопатку у себя в руке, и вопросительно поднимает брови.

— Горячий жир. Очень мало одежды, — я указываю на его голую грудь.

— Я крепкий орешек, Фейерверк. Ты же знаешь, — после чего подмигивает.

И я превращаюсь в лужу, растекающуюся по полу.

Он такой классный.

А я будто чёртова девчонка.

Том обращает внимание на свою рубашку, в которую я одета.

Чувствуя себя немного неловко, я говорю:

— Надеюсь, ты не против, что я одолжила рубашку. Я не могла найти свою одежду.

— Всё в порядке. Я постирал её. Она прямо вон там.

Я следую за его взглядом к задней двери, где висят мои вещи.

Вау, это было быстро. Всего лишь девять утра. Во сколько же он проснулся?

— У тебя есть супербыстрая уборка по вызову?

Он смеётся.

— Нет, моя уборщица. Она рано приходит. Я попросил её постирать и высушить твою одежду.

— Во сколько ты проснулся?

— Рано. Я уходил на пробежку, пока ты ещё спала.

Он бегает?

Он никогда не бегал, пока мы были в туре, хотя мне кажется, что ему просто не выпадало шанса. А выглядит он так, будто определённо занимался этим.

— Ты голодна? — спрашивает он, поворачиваясь обратно к бекону.

— Конечно, я бы съела что-нибудь.

Я наблюдаю, как Том раскладывает бекон на две сервированные тарелки и идёт с ними к кухонному столу. Я следую за ним. Кофейник и тосты уже там.

Я сажусь, поджимая одну ногу под себя. Том занимает место напротив меня.

Я беру кусочек бекона и откусываю. Он практически тает во рту.

— Ты приготовил хороший бекон, — улыбаюсь я.

Он улыбается в ответ, но, на удивление, не возражает мне.

Из-за этого в груди остаётся неприятное ощущение.

За завтраком мы болтаем о моей группе и нашем альбоме, о предстоящих планах УШ и обо всём остальном, но только не о нас.

Позавтракав, я иду наверх, чтобы переодеться в свою одежду. Я застёгиваю свои джинсы, когда Том заходит в спальню.

— Готова ехать?

— Да, — улыбаюсь я.

Неубедительно. Я знаю это, он тоже знает, однако ни один из нас не признаёт этот факт.

— Я только переоденусь, а потом я отвезу тебя домой, — и исчезает в своей гардеробной.

— Хорошо, — говорю я. Такое чувство, будто мой рот набит ватой.

— Я подожду тебя внизу.

Я спускаюсь вниз и ожидаю в огромном холле. Чувствуя любопытство и желание побольше узнать о Томе, я подхожу к слегка приоткрытой двери.

Музыкальная комната.

Здесь множество гитар, барабанная установка и рояль.

Я сажусь за него и начинаю нажимать на клавиши.

— Ты играешь?

Я подпрыгиваю и поворачиваюсь, обнаруживая в дверном проёме Тома, великолепно выглядящего в тёмно-синих джинсах, сочетающихся с простой чёрной футболкой и байкерскими ботинками.

— Нет, — я качаю головой. — Я не знала, что ты играешь.

— Уроки игры на фортепиано с пятилетнего возраста, пока мне не исполнилось двенадцать, — он садится на сиденье рядом со мной. — Некоторые вещи просто так не забудешь. Кто, по-твоему, научил Джейка играть? — он подмигивает.

И вот он — ещё один небольшой фрагмент о Томе. Это вызывает у меня ещё большую жажду.

— Сыграешь что-нибудь для меня?

Он смотрит на меня. Мне кажется, что он скажет «нет», поэтому я хлопаю ресницами и склоняю голову к плечу, пытаясь быть милой.

— Пожалуйста, — сладко говорю я.

Качая головой, у него вырывается смешок.

— Ладно. Есть какие-нибудь пожелания?

— Нет. Сам выбирай.

Он останавливается на мгновение, опуская пальцы на клавиши. Затем начинает играть. Мне требуется несколько секунд, чтобы понять, какую песню он так красиво играет.

«Часы» групы Колдплэй (прим. ред.: «Clocks» Coldplay).