-- Ну а че мы, глупее Жульки? - вышедшая из толпы тетка поудобнее ухватила за руку мальчонку, закинула мешок с поросятами на спину и направилась к проходу.

***

Доктор продолжал рассказывать, а я сидел и тихо обалдевал. Прошедшие сюда в 1941 году люди так и не дождались проводника Егора, то ли сгинувшего в страшные дни Великой Отечественной, то ли по иным причинам не вернувшимся за беженцами.

-- Поначалу мы осмотревшись отошли сюда к речке, - взял на себя рассказ Борисыч, - шалаши смастерили. Сашка, - он кивнул на участкового. - тот солдатиков своих у камня в захоронке посадил, если немец пройдет, то чтоб знать дали. И почитай, почти до конца сентября ждали. Худо-бедно осмотрелись вокруг. Наша это земля, только леса буреломные, да луга. Ни деревень, ни полей, нету ничего. Как и небыло никогда. Отстояли мы табором почти до первых морозов и только тогда зашевелились. Зима впереди, а запасов почитай и нет.

В общем и деды, и прадеды по большому счету от нас, потомков ничем не отличались. Как говорится пока гром не жахнет, мужик не перекреститься. Ближе к холодам, осознав что в ближайшее время обратного пути не предвидится, селяне в спешном порядке соорудили две большие землянки, накрыв наспех сделанными крышами из бревен и лапника. Расположив их входами напротив друг-друга, сделав внутри небольшие закутки для скота, грубые нары в два яруса и выложив подобие очагов. Пол устелил все тот-же сосновый лапник. Озаботились сбором и сушкой грибов, заготовкой дров. Лес, дремучий и богатый на дары густой стеной окружал поселение. Собирали все, что могло помочь перезимовать. Рябину, бруснику, клюкву, даже жёлуди из небольшой дубравки. Провизию захваченную из домов за месяц благополучно подъели почти всю. Доели бы точно и остальное, но лес баловал дичью -- лоси, кабаны, зайцы, давались охотникам легко, практически не пугаясь людей. Бобры, утки, гуси, нагулявшие за лето, тоже частенько попадали в общий котел.

-Ты не представляешь, - председатель казалось снова переживал те тяжелые моменты -- сидим, обсуждаем что еще можно запасти на зиму, и тут кто-то ляпнет "а что мы по весне сажать будем". У меня, веришь, пот холодный по спине. Думаю- дед покойничек в гробу перевернулся и строго так пальцем мне, мол вот он крестьянин потомственный, дурак мол, одним завтрашним животом думаешь. Кинулись, собрали все что можно. Картохи пару пудов всего,гречи и пшеницы чуток, морковка, луковички, да чеснока малость. Вот те крест -- все богатства те я одной рукой бы поднял. Сам сорную яму по щепотке помогал перебирать.

Приспичило колхозникам, помойку появившуюся за время после перехода перерыли, отсортировали. Дополнением к семенному запасу стали яблочные огрызки, шелушеные стручки гороха с несколькими пропущенными горошинами, семена тыквы и недоеденные подсолнухи. От безнадежности выбрали и крупные кортофельные очистки. В скарбе селянок нашли семена капусты, помидоров, огурцов, укроп, лук. Все богатство передали под надзор одной из бывших медсестер, с наказом следить за состоянием и тщательно оберегать. Чем она и занималась до ранней весны.

Уходившие в августе люди встали перед проблемой теплых вещей и с наступлением первых заморозков в заготовительных рейдах колхозники выглядели похлеще француза 1812 года. Пара ватников, пяток шинелей, один заношенный тулуп, вот и вся зимняя одежда на без малого сотню человек. С обувью дела обстояли еще хуже. По сухой погоде спасали лапти и две пары портянок, в дожди и слякоть солдатские сапоги. С первыми снегопадами за пределы поселения уходить было разрешено только чтоб проверять силки и на речку за рыбой и водой.

Рыбу впрок решено было не заготавливать, благо сплетенные жаки исправно поставляли на оскудевший стол разнообразную речную рыбу. Красноперка, линь, подлещики, карасики набивались в плетеные корзинки и хоть пустой рыбный навар к концу зимы порядком всем осточертел, река прокормила оторванных от привычного мира людей. С началом подготовки к зиме Ермолаев собрал все оружие. Для охоты на лесного зверя теперь использовались силки, петли, капканы. Эксперименты с ловчими ямами себя практически не оправдали. За ту первую, самую тяжелую зиму патроны на охоту выделяли всего два раза для добычи лосей. Первого удалось добыть легко, а за вторым подранком охотники бродили почти весь световой день и уже по темноте, с факелами, на волокушах, насквозь промерзшие, дотащили тушу к землянкам. Весь охотничий отряд следующим же днем свалился с сильной простудой.

Раненые бойцы наудивление быстро поправились, востановили силы, уже через месяц после попаданства на равных участвуя в сооружении временного жилья. Прилив сил и бодрости, улучшение самочувствия ощутили и все остальные. Стали проходить привычные хвори. Порезы, царапины заживали с такой скоростью, что доктор только удивлялся. За всю его практику даже близких к этому показателей не только он сам не видел, но и не читал о подобном в работах своих коллег.

-- Что же это получается, - неудержался я. - вы тут бессмертные все что-ли?

-- Нет. Здоровья место это нам прибавило знатно. Все так. Только и погост свой тоже у нас есть. Там на холме за дубравой. - Борисыч побарабанил пальцами по столу -- Двоих не уберегли. Никита Городецкий под лед провалился. Антонину в лесу деревом зашибло. Ну и троих по старости схоронили. Бабку Матрену первой зимой в последний путь проводили. Дед Максим тот годков двадцать назад помер, баба Женя лет двенадцать. Им уже когда мы пришли сюда всем седьмой десяток шел.

Тут нас прервали. В дверь легонько стукнув вошли Семен и Настасья, неся в руках две объемные корзинки. На стол тут же споро расстелили тканую скатерку, из корзинок появилось печево и глиняные крынки, заботливо обмотанные тряпицами и затянутые бечевкой.

-- Угощайтесь! Кушайте пока горячее, все только из печи. - Настасья ловко достала из второй корзинки плетеный короб с куринными яйцами, солонку, пучок зеленого лука и черемши. - Чай, самовар и баранки я потом принесу.

Семен ухватил пирожок, получил в бок от хозяйки и они вышли. Я осмотрел стол с предложенным угощением сообразил как сильно оказывается проголодался. Горка горячих, румяных расстегаев с рыбой, посыпанных мелко порубленной зеленью, исходящий ароматным паром из крынок рыбный бульон. Куриные яйца оказались сырыми, я подсмотрел и намотал на ус как доктор ловко расколотив одно, аккуратно перелил содержимое в открытый верх пирожка. На время обеда все серьезные разговоры были отложены. Но как только последний расстегай, был съеден пришла моя очередь рассказывать.

И на Марсе будут яблони цвести.

-- Первым делом, дорогой вы наш, - взялся меня распрашивать док. - скажите какое сегодня число. Уж больно спорная это у нас тема. Календарь то мы ведем, но как понимаете на его точность особо расчитывать не приходится.

Я назвал дату и Белозерцев признался, что где-то они успели на день обогнать наш календарь. Затем предотвращая череду вопросов начал сам обстоятельно рассказывать, что и как происходило в нашей стране после 41го года. Про то как остановили наступление фашистов, о том как пядь за пядью освобождали захваченные земли и как наконец весной сорок пятого был взят Берлин и подписана капитуляция. О фактах ужасных зверств врага на захваченных территориях. О концентрационных лагерях, массовых казнях и изготовлении предметов роскоши из останков жертв. О том что историки до сих пор не пришли к единому мнению о количестве жертв той страшной войны. О том как вели себя союзнички непосредственно во время войны и после ее окончания при дележке репараций. Впрочем и о вкладе союзников в борьбе с фашистами тоже рассказал -- лендлиз, сопровождение конвоев в северных морях. О подвигах мирного населения, в глубоком тылу работавших на износ для обеспечения армии всем необходимым. Когда разговор зашел о блокаде Ленинграда, я заметил как посерели лица у Ермолаева и Белозерцева. Пришла мысль что для меня этот расказ о достойном уважения и вечной памяти подвиге дедов, а для сидящих рядом людей это события их современников, соседей, и даже родственников и близких. И что я даже представить себе не могу что они сейчас чувствуют.