- Петь, - послышался голос Макса позади. Я медленно обернулся и

подавленным взглядом посмотрел на своего друга. За ним стояли Антон,

Женя и Дима. - Что нам с Эдиком делать? В больницу или сразу в... морг?

- А как мы его домой повезём? - спросил Антон. - Нас же сейчас полиция тут

на целый месяц оставит.

- Значит останемся... - сказал я, посмотрев в сторону казематов. Все мертвецы ложились обратно в землю и пытались зарыть себя толстым слоем чернозёма. Последний часовой ходил вокруг могил и помогал мертвецам, накидывая на их костлявые тела комья взъерошенной земли. Я сказал Диме позвонить в полицию, а ребятам - собрать все вещи с палатками. Наш ждали по- настоящему "весёлые" деньки. Удостоверившись, что ребята заняты делом, я пошёл к часовому. Тот закапывал тело подпоручика, сметая комья земли в могилу прикладом старой винтовки.

- Неужели так каждый год? - спросил я, встав слева от часового. Тот остановился и посмотрел на меня.

- Да, - лаконично ответил мертвец, продолжая закапывать своего командира. - Две тысячи шестнадцатый, говоришь? Ну и дела... Много воды утекло. Но я уверен, что наш подвиг не забыт и что царь-батюшка помнит о нас, как о героях. А ведь меня когда-то Маша ждала дома. Красивая девица. Очень хорошо вязать умела. С деревни к ней все девки прибегали за помощью. Искусница моя! Жаль, что её уж нет в живых. Наверное, за другого вышла.

По моей спине пробежал холод. Я не знал, как сказать ему, что той страны уж давно нет. Что большевики в 1917 году окончательно уничтожили всякие надежды на возрождение монархии, а в 1922-ом даже мысли об этом испарились. Не знал, что он хочет вернуться на Родину, которая уже почти сто лет гниёт на свалке истории. От этих мыслей из моих глаз непроизвольно постились тонкие струйки солёных слёз. Собравшись с духом, я пошёл в сторону лагеря.

- Петь, ты куда? - спросил меня Макс. Я остановился. Повернувшись в сторону

ребят, я сухо ответил:

- Нужно помочь ему. Берите лопаты и помогайте закапывать.

- Но как же Эдик? - с недоумением спросил Дима.

- Я сказал: "помогайте закапывать", - сквозь зубы прорычал я. Никто не

посмел перечить. Ребята нервно закивали головой в знак повиновения и побежали в лагерь за лопатами.

***

Не знаю, сколько часов мы провозились с закапыванием тел. Могу сказать

лишь то, что после того, как мы закопали последнего солдата, руки были просто ватными. Бросив последний ком земли на могилу подпоручика Котлинского, я вытер капли пота со лба и рухнул на землю. Все остальные последовали моему примеру. Лишь Женя остался стоять на ногах, опершись на черенок лопаты. Посмотрев на стоявшего среди могил часового, я еле слышно пробормотал:

- Похоже, мы всех похоронили. Остались только Вы.

- Я не могу обрести покой, отроки, - покачал головой часовой, сняв фуражку с

потрескавшегося черепа. - Ибо снять меня с поста можетъ лишь государь- императоръ. Покуда зло будетъ в этомъ мире, покуда миръ нуждается в защите, я не смогу покинуть свой постъ.

- А что же будет с Вашими однополчанами? - спросил Дима, приподнявшись с холодной предрассветной земли.

- Они наконец-то смогутъ вернуться домой, - с облегчением ответил часовой.

- Но как? - возразил Женя. - Они ведь... мертвецы. Да и Российской Империи

уже...

- Подожди, - спокойно ответил часовой. - Сейчас увидишь.

Мы замолчали и стали ждать. Через несколько мгновений перед нами открылось во истину потрясающее зрелище: на наших глазах из земли стали подниматься полупрозрачные образы солдат русской императорской армии в опоясанных толстыми кожаными ремнями гимнастёрках и чуть мешковатых выцветших шароварах, заправленных в высокие кирзовые сапоги; через левое плечо были перекинуты свёрнутые тёплые шинели; на головах держались фуражки с блестящими кокардами, похожими на ту, что я забрал у часового днём ранее. Казалось, эти забытые герои вот-вот были готовы пройти парадом по улицам Санкт-Петербурга, принимая подарки от жителей и вкушая сладкий плод победы. На их лицах играл румянец радости и счастья. Счастья сладкого неведения. Последним из земли поднялся полупрозрачный силуэт подпоручика Котлинского.

Молодой, статный, подтянутый красавец в офицерской форме мог бы и сейчас составить конкуренцию многим мажорам. Да о чём я говорю - они с ним и рядом не стояли. Медленно подойдя ко мне, подпоручик улыбнулся и сказал:

- Что ж, дружище, пора намъ с тобой прощаться. Путь нашей роте предстоитъ

неблизкий. Но с песней любая дорога в усладу. Верно, ребята?

- Так точно, Ваше благородие! - громогласно ответил полк.

- Вот и славно, - задорно подытожил Котлинский. Посмотрев на нас, он тяжело

вздохнул и сказал: - В следующем году они снова вернуться сюда и вновь попытаются взять оплотъ мира на Земле. Берегите Ваню - онъ единственный, кто можетъ позвать насъ въ случае беды.

- Неужели он никогда не сможет обрести покой? - спросил я, посмотрев на мертвеца в ободранной гимнастёрке, которому вопросы Антона, Димы и Жени, мягко говоря, уже осточертели.

- Нетъ, - прискорбно ответил Котлинский. - Покуда зло живётъ и дышитъ, ему не покинуть свой постъ. Он будетъ стоять десять, сто, тысячу летъ, покуда зло не броситъ попытки захватить эту крепость. Такихъ "крепостей" по всему миру очень много. И везде стоитъ на посту "часовой", чтобы не дать злу проникнуть въ этотъ миръ. И нашъ - одинъ изъ нихъ. А ведётъ насъ всехъ одинъ отважный герой, что поклялся наш мир от лютого врага защищать.

"Кто же он - этот герой? Может спросить о нём, разузнать?" - было подумал я, но тут же решил, что исчерпывающий ответ на этот вопрос я вряд ли получу.

- Не знаю, как отблагодарить Вас, господин подпоручик, - сказал я. - Если б не

Вы, мы бы все погибли.

- Это вы Ваню поблагодарите, - сказал Котлинский. - Это онъ насъ позвалъ. Вы

ужъ позаботьтесь о нёмъ.

- Обязательно, - пообещал я, собравшись к своим товарищам.

- Погоди! - остановил меня голос подпоручика. - Я должен тебе кое-что

передать...

Я тут же замер на месте и с подозрением обернулся. Котлинский полез костлявой ладонью в нагрудный карман, достал оттуда ярко-синий камешек и протянул его мне. Я с подозрением и нескрываемым любопытством начал рассматривать её. Форма этого камешка показалась мне довольно странной: шершавый на ощупь, c небольшими пологими слонами и с острым концом, об который я тут же случайно порезался. Этот камешек скорее напоминал чешуйку, нежели обычный кусок твёрдой породы.

- Столетътомуназадъэтотъотважныйюношаповёлнасвпоследнийбой, - начал рассказ Котлинский. - Когда крепость сотрясалась от взрывов, он вселял в нас надежду и не давал нам пасть духом. Он лечил наши раны в течение всех дней осады, пока волны немецкой своры разбивались о могучие стены. Молодецъ просил не смотреть в его сторону во время врачевания, поэтому мы почти толком ничего о нём и не знали. Молодецъ рассказывалъ, что вина за все войны и ненастья на нашей земле лежитъ на одной злой, кровожадной сущности, что не знаетъ сна и нашъ миръ уже долго терзаетъ. Прошло много летъ и однажды, восстав из могилы и отбив наступление супостатовъ, я нашёл рядом с одним казематомъ этот камешекъ. Юноша такъ и исчезъ в тотъ день. Бесследно. Это всё, что онъ намъ оставилъ. Теперь память о нём останется в твоих руках, отрок.

Я аккуратно положил камешек в карман и ещё раз посмотрел на солдата.

- Ну, не поминай лихом, Петя, - попрощался со мной подпоручик. - Честь имею.

- В добрый путь, господин подпоручик! - ответил я. Офицер кивнул и пошёл во главу колонны. Встав перед первой шеренгой, он лаконично отдал приказ и походным шагом уверенно направился в сторону горизонта. Полк, не мешкая ни секунды, послушно двинулся за командиром, чеканно отбивая марш.