Дальше первым делом привели в чувство Афоню. Тот сидел на полу, тряс головой и хлопал глазами. Здоровяка перевернули на спину. Он открыл глаза, но подняться не мог. Под глазами уже появились темные круги, челюсть слева разбухла, из носа текла кровь. Переборщил я с апперкотом.

В стороне около упавшего стола лежал мужчина в белой рубашке. Двоих его товарищей в зале уже не было. Мужчина лежал лицом вниз. Когда его перевернули, то увидели небольшое пятнышко крови в области сердца и торчащую оттуда вилку. Глаза были как стекло. Труп.

Я второй час уже давал показания. Не сказать, что впервые в жизни был в роли подозреваемого. Но в такой ситуации впервые. Да, Ваганов вскочил со стула с вилкой в руках. Но потом он немедленно оказался на полу, и его молотил руками тот мужик в красной футболке. Он не мог физически подойти к столику, возле которого был обнаружен убитый.

Следственные кабинеты на Новой Земле не сильно отличались от наших. В первую очередь запахом. Тут, на Базе, преступления, скорее всего, были нечасты. Поэтому, эти кабинеты не знали запаха страха и холодного пота. Резкого запаха человеческой трагедии. А так все то же самое. Камера под потолком, стол, стулья, монитор компьютера и принтер.

– Вот тут распишитесь, – сказал мне молодой следователь в песочной униформе.

Вот явно он и у нас был следаком. В смысле, на Старой Земле.

Я прочитал, расписался. Следователь нажал кнопку под столом, и в дверях показался такой же конвоир. Только на погонах вместо каких-то причудливых восьмиугольных звездочек у него были лычки. Наверное, сержант. Или еще кто. Мы прошли с ним по пустынному коридору, в котором мерцали лампы дневного света, и спустились в подвал. А запах в подвале был уже что надо. Открылась дверь камеры, и я прошел вовнутрь.

– Вечер в хату, Андрей Евгенич, давайте сюда, – раздался голос Вагона откуда-то из глубины. – Ну-ка, ты, патлатый, давай свалил отсюда, это моего кореша место, – прикрикнул Вагон на длинноволосого прыщавого паренька, который лежал на шконке рядом с ним.

Патлатый быстро вскочил, освободил место. Я присел. Глаза привыкли к полумраку, царившему в камере. Ну, эта камера получше наших. Все как-то поцивилизованнее. Но все равно транзитка. Что там дальше будет?

Кроме нас с Вагоном было еще человек шесть. Вагон привычно сидел на центровой шконке. Верхний ярус над ним был свободен. Я присел рядом.

– Как там у тебя? Живой тот лысый? – спросил Вагон с сочувствием.

У него распух глаз, и чуть кровоточила ссадина над ухом.

– Лысый живой. В больничке. Черепно-мозговая и перелом челюсти. С меня компенсация больничных издержек. – Я вздохнул и покосился на Вагона.

– Меня этой вилкой замордовали. Ну какой мне резон мочить того в белой рубашке? Да я его знать не знаю! – Вагон помял в пальцах сигарету.

– Во, последняя осталась, – с сожалением пожаловался он.

– Отпустили тех зачинщиков? – Я снял пиджак и повесил на спинку кровати. В камере было жарко. Не то что в следственном кабинете.

– Как же, отпустили. В соседней камере сидят. – Вагон выпустил дым вниз и посмотрел на меня.

– Евгенич, а ты где так клешнями махать научился? Тот, кого ты рубанул, серьезный боец, как я слышал. Там уже приехали за ним из Порто-Франко. Бой у него завтра быть должен, тут, оказывается, соревнования проходят, – вор хмыкнул, – а ты его сегодня уработал, красава!

– Не знаю я такого бойца. С головой он явно не дружит, – хмыкнул я в ответ. – А научился? Да я всю жизнь тренировался. На России бронзу брал по-нашему, ну по динамовской рукопашке. И сейчас тренируюсь по мере возможности. В тяжах ведь знаешь как? Там удары серьезные. Бойцы изнашиваются быстро. Вот я и пошел в СОБР вместо спорта.

– Ладно, давай спать, – подвел итог Вагон. – Утро вечера мудренее. Завтра к нам судья с Порто-Франко прилетит и будет нас тут судить.

Несмотря на возбуждение уснул я мгновенно. И ничего не снилось. Совсем. То есть обычно или кошмары, или яркие сны после таких событий снятся. А тут ничего. Только утренний подъем помню. Просто хлопнула дверь камеры, и голос баландера, который разносит еду, громко прокричал: «Завтрак!»

Нам выдали завтрак как в самолете, на пенопластовых подносиках, и в них лотки, все пластиком затянуто. И кофе. Кофе, кстати, отличный, остальное тоже вполне съедобное.

Поели молча. Глаз у Вагона разнесло. К тому же он, видимо, жутко с похмелья маялся. Не в радость ему вчерашний коньяк оказался.

– Бурду какую-то намешали под видом коньяка, – буркнул он, допивая кофе.

– Не надо было пивом запивать, – усмехнулся я.

Сигареты у Вагона кончились. После завтрака еще несколько часов болтали о том да о сем. Так и валялись, глядя в никуда, на кроватях. Ожидание было томительным. На этой земле часов в сутках больше чем на нашей. Когда там судья явиться соизволит? Вдруг дверь камеры снова открылась.

– Новиков? – Конвоир прищурился, глядя в полумрак.

– Тут он. – Я поднялся с кровати, натягивая пиджак.

– На выход…

– Удачи, – буркнул Вагон.

Мы снова прошли по длинному коридору и поднялись по лестнице. Но на этот раз не в следственный кабинет, а в комнату для допросов, как я прочитал на табличке. Ни решеток, ни чего другого там не было. Был стол, два стула, окно обычное, и два мужика. Один невысокий, примерно метр семьдесят, может, чуть выше. Темные длинные редкие волосы, с гелем зачесанные назад, яркая цветастая рубаха с коротким рукавом. На руках партаки сплошняком и златая цепь на шее. Просто мафиозо из дурацкого фильма. Он как раз говорил длинную фразу второму, высокому и худому носатому парню в черной футболке и черной же бейсболке. Саму фразу я не расслышал, разобрал только громкое «фук» после каждого слова. Англичане. Что им от меня понадобилось? Конвоир покинул нас, и англичане уставились на меня.

– Хеллоу, мистер, – сказал я на ломаном английском. – Я рад вас видеть.

– Привет, как вы? – спросил волосатый с золотой цепью. Естественно, тоже на английском.

– Спасибо, хреново, – ответил я на чисто русском.

Английский я знал, но практики было мало. И положение не способствовало проявлению лингвистических способностей.

– Я Александр, бармен из клуба «Грин Айленд», – на чистом русском сказал мне парень в черной футболке с логотипом. Как я понял, это и был символ клуба. Большая зеленая клякса на черной футболке.

И тут опять этот с золотой цепью разразился длинной триадой в своем стиле. Я пытался разобрать, но не разобрал ничего, кроме очередных «фук» и «фукин». То ли мои познания в английском слабые, то ли этот мафик там слова глотает. Ужасный акцент. Александр что-то ответил ему и закивал.

– В двух словах. Это, – он указал на парня в цветастой рубашке рукой, – менеджер нашего клуба, Полли. Сегодня вечером, точнее, даже ночью, у нас ведь ночной клуб, должны состояться бои. Все афиши расклеены, билеты проданы, короче… – Тут он запнулся, и менеджер выдал свою очередную коронную фразу, при этом указал бесцеремонно пальцем на меня.

Мне уже надоел этот спектакль, хотелось махнуть рукой и выйти. Но вспомнил, что идти, собственно, некуда. Никто, кроме Вагона, меня там не ждет. Может быть, ждет еще судья, но на суд я почему-то не спешу.

– Я рад, что у вас все отлично и вы проводите отличные бои. К сожалению, посетить ваше заведение не смогу. У меня суд сегодня из-за глупой вчерашней драки. Но в следующий раз я обязательно… – развернулся я к выходу.

– Как раз мы и предлагаем вам посетить наше заведение. В качестве участника главного боя, – перебил меня Александр. – Видите ли, тот мешок с дерьмом, что сейчас лежит в больнице, и должен был быть участником нашего главного боя. Но, к сожалению, у него сломана челюсть. И крыша потекла. – Александр поморщился. – Это я дословно перевожу, – сказал он Полли по-английски. – У вас проблемы, – опять обратился он ко мне. – Судья будет просить залог. Денег у вас нет. Мы вносим залог, и вы замените сегодня этого Сережу. Ну того самого, жирную скотину. Так что, либо мы с вами подписываем контракт и вы вечером выходите на наш ринг, либо вы остаетесь тут. Скорее всего, через пару месяцев вас отпустят. Может, чуть позже, а может, года через два. Ну так как? Полли ждет. – И Александр кивнул своему другу.