И тут ещё один «удар». Подстава! Самая натуральная подстава со стороны человека, который хоть как-то мог меня защитить!

– Александр Григорьевич, я, пожалуй, вас оставлю наедине.

Ловя мой испуганный взгляд директор никак не реагирует.

Мужчина кивает, и Сати Всеволодовна исчезает за дверью, оставив за собой шлейф из приятного аромата. Да будь прокляты её дорогие духи! Ненавижу их тошнотворный запах. Что происходит в конце концов?! Они что решили удочерить меня?

Искоса смотрю на мужчину, который несколько минут назад, словно отец чмокнул меня в лоб, и понимаю, что имею дело с состоятельным человеком. К сожалению, я не разбираюсь в моде так же хорошо, как и остальные девушки из моей комнаты. Но что-то понять всё же смогла. Этот лоск, выправка как у военного, взгляд немного надменный и усталый от жизни. Конечно же, одежда, очень дорогая, по крайней мере, мне так кажется. Немного резкий запах мужского одеколона, но он ничуть не портит весь образ. Мужчина напротив меня выглядит примерно на пятьдесят лет, хотя женщина мне показалась гораздо моложе, но это не меняет дело.

– Настя, – спокойно говорит мужчина. – Я понимаю, что сейчас ты испытываешь шок.

Шок, это совсем не то что я испытываю… Я испытываю дикое, практически животное чувство страха. Ощущение такие, что мое тело сейчас подвержено одному инстинкту, инстинкту самосохранения, и не о каком разуме и речи быть не может.

– Для того, чтобы тебе было легче, я тебе объясню, – мужчина смотрит на меня спокойно, но тёмно карие глаза пронизывают словно до костей. – Одиннадцать лет назад мы потеряли нашу дочь. – Он замолкает, а по лицу пробежала судорога. И я понимаю, что говорить об этом сложно. – Был пожар, и я не смог ничего сделать, она умерла от многочисленных ожогов, – ещё одна пауза – У моей жены произошёл нервный срыв, она стала бредить и по ночам в истерическом припадке звать Лизу… – внезапно он улыбнулся, и его лицо словно озарило светом. – Это был долгожданный ребёнок, Мирослава очень долго не могла забеременеть… последствия аварии мешали… Да у нас, конечно, есть сын, но она так хотела дочь, – и он снова поник. – Настя, она больна, но не опасна…

Я знала!

Я чёрт побери знала, что она не нормальная! И он тоже ненормальный! И вся эта ситуация тоже не нормальная! И ещё больше меня пугает то, что я не понимаю, что хотят от меня эти в высшей степени ненормальные люди!

– Причём здесь я? – Вырывается не в пример грубо, но я не собираюсь извиняться.

Устало улыбнувшись, мужчина откинулся на кресле и продолжил:

– Всё очень просто. После трёх с половиной лет в больнице, я понял, что если не вытащу её оттуда сейчас, то потеряю навсегда. Тогда я нашёл оправдание тому, что мы не видим нашу дочь, придумал пансионат. Она, конечно, увидела надпись, которая гласила, что это детский дом, но и это я объяснил, сказал, что этот пансионат не для всех, и поэтому есть момент конспирации. Так вот я нашёл похожую девочку, это оказалась ты. Что-то похожее всё-таки есть. Ты росла, мы не вмешивались в твою жизнь, я просто показывал видео, фотографии, она верила… ты знаешь… это был идеальный вариант. Всех всё устраивало.

По коже прошёл холодок. Фотографии видимо были мои и видео про меня! Кто-то всё время за мной наблюдал… а я даже не знала. Ситуация напоминает голливудский ужастик. Неужели всю мою сознательную жизнь я была под их наблюдением?

– Что вы хотите от меня? И почему пришли именно сейчас? Что происходит? Вы можете объяснить?!

Тяжелый вздох и спокойное:

– У Мирославы полгода назад случился рецидив, я не смог иначе. Я понимаю, что всё это сейчас для тебя словно снежный ком на голову, но прости уж, выбора у тебя нет. И как бы это жестоко сейчас не звучало, я просто не дам тебе его сделать. С Мирой мы очень давно, пережили так много и даже сейчас, когда я понимаю, что она больна, я не могу иначе. Надеюсь, что ты поймёшь меня потом.

Мужчина говорил очень уверенно, ставил меня перед фактом, хорошо поставленным голосом! А меня резало ножом каждое сказанное слово.

– Вы не ответили на вопрос… – голос дрогнул

– Ты будешь жить с нами, называть Мирославу Игоревну – мамой, меня отцом и делать вид, что ты наша дочь.

БРЕД!

Удержала себя на месте усилием воли, ибо мне хотелось подпрыгнуть и бежать из этого дома душевно больных!

– То есть, всё только для того, чтобы ваша жена была счастлива?

Мужчина улыбнулся и снисходительно кивнул.

Мысли о том, что они работорговцы всё больше и больше кажется мне правдивой. Хорошо, если мыслить логически, то я могу поверить в то, что теоретически такое может быть… но насколько же всё нереально.

Дальнейший разговор пошёл совершенно в другом русле. Помимо условий, который чудным образом свалились на мою голову, меня же и решили пожалеть…

– Именно, но и ты тоже в плюсе. Я дам тебе образование, ты будешь разговаривать на нескольких языках, носить хорошую одежу, потом выйдешь замуж и нарожаешь на радость новоиспечённым родителям внуков. Не думай что покупаю тебя, просто хочу чтобы ты понимала всё.

Когда-то очень давно я мечтать боялась об этом… а сейчас… сейчас это всё кощунственным образом практически у меня в руках. Хотя… о чём я! Они же больные! И где наш директор?!

Взгляд сам метнулся к двери, но мужчина, перехвативший его улыбнулся, устало и грустно, а мне стало совестно, он понял, что я подумала. Не смотря на ситуацию мне меньше всего хочется обижать его… не знаю почему, сложно объяснить.

– А…

Не успеваю вымолвить и слова, как мужчина резким движением вытаскивает из портмоне какую-то папку и протягивает мне её таким образом, что я просто не могу отказаться её принять.

Руки пробивает мелкая дрожь. Опасаюсь брать, но беру всё равно.

– Вот это тебе понадобится. Тут все, что бы должна изучить, и да, у тебя всего несколько часов, потом мы улетаем в Москву. – Секунда на размышления, а после быстро и чётко. – Ты поменяешь имя, фамилию и отчество. Сама понимаешь для чего.

Понимаю.

Молча, смотрю на чёрную папочку. По спине то и дело пробегает холодок, а мысли настолько спутаны, что становится тяжело дышать. Я начинаю задыхаться от подступившего комка к горлу. Мужчина поднимает моё лицо за подбородок и проникновенно сморит в глаза. Слезинка предательски соскользнула с ресниц, за ней ещё одна… Даже не заметила как он поднялся, как преодолел несколько разделяющих нас шагов.

Слёзы уже потоком. Мне страшно! Я не хочу во всём этом участвовать. Бредовость ситуации зашкаливает! Да такого просто не происходит с людьми!

Внезапно мужчина улыбнулся и ласково сказал.

– Настя, пойми. Ты не должна нас бояться. Тебе понравится жить в нашем доме, ты заведёшь себе друзей, будешь ходить в элитную школу, забудешь весь ужас детского дома. Поверь мне, я понимаю, о чём говорю, мой отец с младенчества жил в детском доме, и поэтому я знаю более чем достаточно о перипетиях в подобном месте. Я знаю, что ты сильная девочка, даже исходя из того, что не расплакалась сразу же.

– Я не хочу, жить с вами, выберите другую девушку…– слезы полились градом, и я закрыла лицо руками.

Оглушающая тишина заполнила помещение. Мужчина молчал, а я тихо предавалась страданиям, толком не зная, что будет завтра. Мне стало себя жалко, жалко, что я должна принести себя в жертву ради той ненормальной женщины. Да почему я?! За что?! Куда смотрит директор! Меня что продали!?

– Я не хотел… она стала забывать и даже не спрашивала о тебе, если бы не рецидив, то мы бы не пришли. Настя, не бойся, с этого дня твоя настоящая жизнь будет казаться тебе одним плохим сном. Мирослава очень любит тебя, она готова сделать всё для того, чтобы её дети были счастливы.

Злость! Даже не так! ЯРОСТЬ!

– Она больна! – мой голос срывается на крик, и, осознав это, я замолкаю.

– Да! Но с этим я ничего не могу поделать. В нашем доме есть специализированная комната для медперсонала, жена думает, что это не врачи, а уборщики. Всё будет хорошо, главное не бойся.