– Далеко не забегай! Заблудишься! – неспешно сматывая веревку шутил Прозор. – Впрочем, не забежит. Скоро тут будет.

– Думаешь? – спросил Любомысл.

– Уверен.

И верно, вскоре из тумана показался блестящий кончик меча, за ним весь клинок целиком, а вслед и сам Борко.

– Остынь, друг. – Прозор отвязал с седла гнедого остатний конец веревки и протянул моток Любомыслу. – Спасибо. А вы, – он повернулся к парням, больше глупостей не делайте. Да не вздумайте из лука бить! Видели, что с камнями творится? А если стрела не вернется? Где ее искать? Стрел не напасешься. Их беречь надо: взять негде, а пока изготовишь, так время уйдет. Будем ждать, может туман разойдется.

– А вдруг лошади пройдут? – негромко спросил Добромил. – Как думаете? Сюда ведь на лошадях въехали.

Прозор с сомнением покачал головой, перекинулся взглядом с Любомыслом. Старик пожал плечами: вряд ли… Куда не кинь, все клин выходит. Но попробовать стóит. Любой способ хорош. А выбираться из этой неведомой земли надо.

Предводитель вскочил на своего жеребца. Тронул повод и направил коня в туман. Богатырь позволил ему самому выбирать путь. Иной раз зверь лучше человека чует как надо.

Гнедой неспешно вошел во мглу. И, как этого и следовало ожидать, вскоре вышел обратно. Все без толку. Радужный Путь неизменно выводил вспять.

– А если не по дороге ехать? – сказал Милован. – Сбоку попробовать?

Прозор помотал головой.

– Не стоит. Никто не заметил такой штуки – когда за княжичем скакали и путь между нашим лесом и этой землей был чист, мне показалось, что дорога будто над пропастью идет? Будто в воздухе висит! Если так, то запросто вниз ухнем. Одни мокрые пятна останутся.

– Не показалось, – мрачно подтвердил Борко. – Было такое. Там в одном месте будто в самом деле пропасть видна. Думал, почудилось. Выходит, что нет.

– Ладно, – махнул рукой Прозор. – Отдыхаем и ждем…

Он соскочил с коня и тяжело опустился на траву. Надо обдумать, что же все-таки случилось? Что делать дальше?

Прозор размышлял, случайность ли все то, что произошло с ними за прошедшую ночь и часть утра, или это чей-то злой промысел?

В начале ночи, на привале у Древней Башни, сразу же погибла большая часть отряда. Ночью, тех кто остался жив, осаждала нежить. Кое-как с ней совладали и выбрались из западни, в которую сами себя загнали.

Богатыря мало что могло напугать. Таким уж уродился. Прошедшей ночью он хладнокровно бил водяного упыря серебряными стрелами. Он не содрогнулся, увидев, что чудище – то ли змей, то ли исполинская многоножка – кольцами обвила башню и бесшумно клацала над их головами длинными зубами. Впрочем, та тварь всего лишь призрак. Как и тот огромный скелет, обряженный в длинную хламиду. Тот, что навис над проклятым болотом, листал большую потрепанную книгу и беззвучно хохотал над ней. Но ведь сразу-то не разберешь… А вот те мертвые девы, что обрушили на остаток отряда град валунов, хоть и казались немощной нежитью, но били по настоящему. Ничего, и с ними совладали.

Все-таки вырвались из Древней Башни. За подмогой к волхву Хранибору поехали. И добрались бы, коль не занесло бы их невесть куда! А почему они в этот неведомый мир попали?

«Витольд! – пронзила догадка. – Это все он, проклятый ярл! Он нас сюда направил! Как бы невзначай рассказал о том, что есть в нашем лесу заброшенная Древняя Дорога. И по ней можно быстро добраться до Виннеты. Мол, он по ней ходил… Ах, как же я сразу не догадался, что это он нас так в ловушку заманил! Вывел на путь, что привел нас сюда – в неведомую землю!..»

Сейчас бесстрашного вендского охотника пугала неизвестность. Неведомая сторона, куда их так внезапно занесло, вовсе не похожа на привычный, милый сердцу лес.

Это у себя дома он обостренным слухом улавливал тайну в пении птиц и реве дикого зверя. Увидя потревоженную ветвь, поникшую травинку, он ведал в этом глубоко скрытый смысл. В своем лесу он ничего не боялся. А тут…

Тут растут другие деревья. Повсюду виднеются нагромождения камней. Они будто изрублены огромным топором, обкромсаны. Диковинные камни такого же странного лилового цвета как и далекие, с ровно срезанными вершинами скалы. Не слышно пения птиц, острый нюх не выдает присутствия зверя. Тут нет хозяев. Эта земля мертва.

Дружинник почувствовал под ладонью что-то липкое и поднял руку. Всю кожу будто изрезали острой бритвой. Она кровоточила. Трава оказалась не только жесткая, но и с острыми краями, как хорошо отточенный нож. Недаром кони принюхивались к ней и фыркали. Они сомневались. Драли ее осторожно, боялись поранить губы.

Прозор, уже не касаясь руками коварного покрова, поднялся, стряхнул на землю капельки крови и показал ладонь.

– Стерегитесь травы, други. Она здесь кусачая.

Венды молчали. Неведомая сторона со своим неведомым нравом. И в ней придется какое-то время побыть. Хорошо, если недолго. Ясно, что обратного пути пока нет. И когда он явится, и явится ли вообще – неведомо. Надо оберегаться.

Борко и Милован переглянулись и дружно вздохнули. Да-а… Попали из огня да в полымя. Не думали, не гадали, что страшная ночь такой утренней отрыжкой их одарит. Хотя, молодцы не очень-то унывали. Молодость – она молодость. Невзгоды быстро забываются. Руки-ноги на месте. Головы соображают. Оружие, вот оно – всегда под рукой. С малолетства им владеть обучены. Есть чем от ведомой напасти обороняться. Еда? А вот они, луки. За спинами висят. Лук, он не только для боя пригоден, для охоты он первое дело. В чересседельных сумах рыбацкая да охотничья снасть лежит. Так что еду добудут, не пропадут.

Старик же Любомысл хмурил и без того изрезанный морщинами лоб. Он о чем-то усилено размышлял.

Лишь Добромил не предался унынию. Княжич, приговаривая какие-то ласковые слова, гладил Дичко по шее. Жеребец тихонечко похрапывал и тянул к лицу мальчика умную морду, косил темными глазами. Тоже разговаривал.

Прозор подошел ближе. Вслушался, о чем беседуют мальчик и конь.

– Что ж на тебя нашло, Дичко? – негромко, почти шепотом говорил княжич. – Зачем ты это сделал? Зачем ты нас сюда заманил? Ведь ты же не нарочно, верно? Увидим ли мы еще свой лес?

– Увидим! – твердо сказал Прозор. – Ты, княжич, брось кручине предаваться.

– Да я так, Прозор. Просто что-то нашло… – смущенно отозвался Добромил. – Как на Дичко. Помнишь, он с утра себя чуднó вел, норов высказывал? А ведь он не такой, я это знаю. Он спокойный, хороший…

Мальчик осекся. Разглаживая гриву, он увидел нечто необычное – черный волос. А ведь Дичко конь белоснежный. Княжеский! На нем нет ни единого черного пятнышка. Такие жеребцы у князей или больших воевод. На белом коне в бою сподручней. Войско видит, где предводитель. Еще князья алые плащи носят и золоченые шлемы. Тоже хорошо видно. Если небо не хмуро, то солнышко играет золотыми искрами на шлеме, знак подает – жив князь, он тут, рядом. Но белый конь приметней. Воинам сподручней бить врага, если они знают, что воевода среди них.

А если сзади князь, с холма или пригорка боем руководит, то все одно дружинники видят, какие сигналы он войску подает.

Добромил осторожно и неторопливо раздвинул жестковатую гриву вокруг черного волоса. Он не только цветом отличался. Волос и на ощупь был склизкий, отблескивающий странной зеленью.

– Что увидел, княжич? – От Прозора не ускользнуло, как внезапно смолк Добромил. Что он нашел?

Вендский охотник и сам собирался дотошно осмотреть Дичко. Не дело, когда конь ни с того ни с сего взбрыкивает. Вон, чем кончилось.

Добромил молча указал на черный волос.

– Видишь? Его не должно быть. Я Дичко еще жеребенком осматривал, мне интересно было – есть ли на нем хоть единое темное пятнышко. Все глаза тогда проглядел, а ничего не нашел. Я за ним хорошо ухаживаю. Думал, пока у тумана ждем, гриву расчесать и пыль со шкуры вычистить. А тут смотрю – в гриве этот волос. Необычный, длинней остальных. Вот, глянь! В пальцах скользит и будто бы шевелится. Потрогай.