Делегация священников во главе с епископом привезла всё, что полагается для службы. Они всем гуртом вошли в алтарь и долго читали молитвы и пели. Чего они еще там делали, никто не видел. Но, наверное, что надо, то и делали. Потом обошли весь храм изнутри и с наружи, дымя кадилами и брызгая святой водой стены и углы храма.

Пепеня стоял за алтарём со своей, расписанной крестами, "Рынькой налидкой как у попы Ко". Стоял, чумазый, как помазок. В краске, цементе, но при параде. По такому важному случаю крест был поверх одежды, скуфейка сбилась на бок, как папаха у атамана. Из-под неё торчал залихватский чуб. Он, подражая пению, тоже что-то громко мычал, чем вызвал улыбку умиления у епископа. Тот опустил кропило в кропильницу и буквально с ног до головы окатил святой водой "помошника милостью Божьей". Пепеня опешил, задохнулся от неожиданности, чуб его повис мокрым, собачьим хвостиком! Детская, лучезарная улыбка просветлила лицо. Как будто солнечные лучики засветились внутри него. И счастливее Пепени не было никого за тысячу вёрст вокруг!

Настоятелем храма стал отец Николай. Внутренняя отделка церкви закончилась только через несколько лет.

Когда сняли колокола со старой церкви, то раздали их в разные отделения совхоза. Они висели на перекладинах, как висельники и отбивали время, будто рынды на корабле. Курин все колокола, вернее всё, что от них осталось, собрал воедино и укрепил на колокольне. Теперь они вместе с Петрухой, поочерёдно, а иногда и вместе, трезвонили по праздникам. Пепеня, как был помошником "милостью Божьей", так им и остался. В зиму был истопником, снег убирал. А по теплу вместе с бабкой Щукиной убирался в храме и вокруг него. Отец Николай даже платил ему скромную, но всё же зарплату.

А курить Пепеня бросил. И всем курякам говорил, грозя окамёлком пальца или кулаком, размером с мяч:

- Три, Бозя попа бум - бум! Низя кури, вонюч с рота синна бяка! - Смотри, Бог накажет! Нельзя курить, изо рта воняет очень плохо!

Храм блистал новыми крестами и куполами так, что его было видно за многие километры от Яркино. Колокольный звон был слышен даже в кабинете первого секретаря райкома.

Как-то раз за церковью проходил пьяненький Юран и увидел Пепеню. Тот сидел на своей "Рыньке", низко опустив голову. Лопатки его, как воробьиные крылышки, торчали под рубахой и мелко вздрагивали. В руках он теребил свою скуфейку. Юран подошёл к Пепене, хлопнул его по плечу и весело спросил:

- Здорово, Пепенько, как здоровенько?

Пепеня поднял заплаканные глаза на Юрана. Они были умными. Не было в них привычной Пепениной глупинки. Вернее сказать, это был взгляд не деревенского дурачка. Только невыносимая печаль и жгучая обида сочилась из глаз вместе со слезами. Таким Пепеню ни Юран, ни кто другой ещё не видели.

- Ты чо это, а? Кто обидел?

- Не - е, - ответил тот, высунул язык и ткнул в него обрубком пальца, потом тем же обрубком покрутил себе у виска. Мол, дурак и разговаривать не умею. Юран не нашелся, чего ему ответить. Нечего было отвечать. Присел на корточки рядом с Пепеней. Долго молча смотрели на уходящее за горизонт солнышко. Потом Юран тихо, буквально, про себя сказал:

- Это ещё не известно, кто глупее, Пепеня... Ты или ... мы.