Жизнь мимолетна! Жизнь мгновение, ничто, пылинка! Кто знает ей цену? Кто знает ее хрупкость? Создатель? Он где-то там, высоко. Но, здесь до него ближе, хотя бы на десять километров. Десять километров над землей! Она неумолимо тянет вниз, словно говоря: очнись! Ты мой! Очнись! Ты смертен! Полет - это фикция! Но есть это мгновение, когда чувство свободы сильней земного притяжения! И это мгновение наступает здесь, на высоте десять тысяч метров. Десять тысяч метров до тверди...
- Товарищ президент, сок апельсиновый!
Мужчина поморщился.
- Я же просил: не называйте меня "товарищ президент"! Это звучит уродливо!
- Извините! - бортпроводница виновато застыла с подносом, на котором стоял стакан сока.
- Зовите меня, ну, "господин президент", что ли, в конце концов. От слова "товарищ" прет совдепией!
- Извините!
- А еще лучше - просто Сергей Сергеевич.
- Хорошо, Сергей Сергеевич.
- Ладно, не обижайтесь, вам сколько лет? Хотя, конечно, у женщин не принято спрашивать о возрасте.
- Сергей Сергеевич, я на правительственных бригадиром уже двенадцать лет, и замечаний не было.
- Да не бойтесь. Это не замечание, это - просьба, никто вас на берег не спишет. Так сколько вам лет?
- Сорок.
- М-да, значит, вы двенадцать лет на борту номер один?
- Точно так...
- Значит, многих возили?
- Да, многих.
- А кого тяжелей всего было обслуживать?
- Горбачева, не его, конечно, а Раису Максимовну. Она очень привередливой была. Мы тогда на "шестьдесят вторых" летали, тесновато было, не то, что тут!
- Да, Рая... - президент тяжело вздохнул.
Взяв стакан сока с подноса, он отвернулся к иллюминатору. Взглянув на облака, немного помолчал, и, вновь посмотрев на бортпроводницу, улыбнулся и кивнул на большое кресло напротив.
- Садитесь.
Та засмущалась и, нервно переступив ногами по мягкой ковровой дорожке, осталась стоять на месте. Президент улыбнулся и, вздохнув, вновь пригласил:
- Да садитесь!
- Не могу. Не положено... по инструкции.
- Садитесь, к черту инструкции, мне кое-что спросить у вас надо.
Женщина нерешительно поставила поднос на тумбочку и опустилась в мягкое просторное кресло. Президент внимательно посмотрел ей в глаза. Она, не выдержав его взгляда, потупилась.
Его взгляд вообще мало кто мог выносить. Тяжелый и пронизывающий, он, казалось, помогал президенту читать мысли собеседника. Даже его американский коллега отводил взор в сторону, хотя и полагал, что, раз русский президент английским не владеет, то и прочитать его мысли не сможет.
- Значит, говорите, многих возили, со многими летали.
- Да, Сергей Сергеевич, многих, а если учесть, что у Ельцина по два премьера за год сменялось, так всех и упомнить сложно.
- А сам-то Ельцин?
- Хм... Ельцин - веселый дядька! Иногда суровый был, но так, вообще, нормально, правда, как заусит - пил много! И других заставлял, особенно над Немцовым издевался. Напоит его, а тот блюет. А Ельцин сидит и хохочет! Говорит, вот Бориска, будем из тебя через блювонтин еврея выводить! А этого, ну вашего полпреда, маленького - дефолтика, заставлял песни детские петь. Про чебурашку много пел.
- Про чебурашку? Почему?
- А он на него похож, только уши приставь, это не я, не подумайте, это сам Ельцин говорил. Ой, что-то много я болтаю!
- Нет, ничего. Это интересно, говорите....
- Ну, тот и пел, а мы с девками слушаем там, за перегородкой, и смеемся, а как на землю сошли - не до смеха, дефолт-то по многим ударил!
- Да. Ну а генерала Гусева возили?
- Гусева возили. Он тогда был этим, совет безопасности возглавлял, в девяносто шестом, его тогда, боялись, многие!
- Ну и как вам Гусев?
- А, что Гусев - нормальный мужик, он на экране только жесткий и противный, а в жизни проще, вежливый. Никогда не грубил. Всегда подтянутый. Если и пил, то не пьянел.
- А он, как вы думаете, человек абсурдный? Может что-нибудь дерзкое выкинуть?
- Дерзкое?! Нет! Не знаю, он вообще-то, по-моему, взвешенный, но напористый. И смелый! Он правду-матку режет. Одно слово - генерал, в Афгане, по-моему, по-другому и нельзя было! Там, кто не мог так, либо спивались, либо погибали!
- Да, Афган, он многим судьбу поломал и карьеру сделал.
- А вы про Гусева спросили, потому, что мы к нему летим?
- Да, вот решил заскочить в его область, посмотреть, как там у него дела, слишком много сигналов поступает, что у него там не все в порядке. Вы-то сами ничего про Белоярскую область не слышали?
- Да, так, краем уха.
- И что?
- Да разное. Кто говорит, что Гусев там хоть порядок навел, а кто - что наоборот. Понавез там воров разных! Кого слушать, не знаешь!
- Да, вот я и хочу выяснить, что там происходит!
- Так вам что, Сергей Сергеевич, ваши помощники информацию собрать не могут?
- Помощники - это одно, а жизнь - совсем другое. Вот вы мне тоже немного помогли.
- А чем я-то вам помогла?
- Ну, про Гусева рассказали, хотя я сам, конечно, немного его знаю, но все равно, одно дело, как он держится на официальных встречах, а другое - как с вами.
- Ну, я пойду, а то скоро посадка: к Белоярску подлетаем.
- Да-да, конечно, идите, спасибо!
Президент проводил ее взглядом. Посмотрев несколько секунд на закрывшуюся дверь, он встал с кресла и сделал несколько физических упражнений. Пару раз присев, сделал резкий выпад и ударил ногой по воображаемому сопернику. Нога провалилась в пустоту, но президент удержал равновесие и зафиксировал ступню на высоте плеча. Выдержав позу, встал в исходное положение и, громко выдохнув воздух через нос, свел руки на груди.
В этот момент постучали. Президент встряхнул кисти рук и сел обратно в кресло.
- Да, войдите....
В каюту вкатился маленький толстенький советник. Он виновато улыбнулся и, нервно посмеиваясь, тихо сказал:
- Сергей Сергеевич, через сорок минут - Белоярск, готовить пресс-релизы о встречах? Служба протокола готова, ждут вашего утверждения!
- Нет, Павел Анатольевич, пока нет! Никакого протокола! Визит будет кратковременным, встреч - по минимуму: с губернатором и в Ячменево поеду. Все встречи с народом - отменить, я не готов. А когда я не готов - в толпу не пойду попугаем! Ваших пресс-релизов читать не буду! И потом, вы в них пишите одно и то же! Хоть бы что новенькое придумали! Попахивает Брежневым и концом семидесятых!
Советник виновато потупился. Президент, взглянув на него, добавил:
- Павел Анатольевич. В Ячменево - особо готовьте!
- Это к писателю Астахову?
- Да, вы же знаете, что я очень люблю его творчество!
- Да, но...
- Какое еще "но"?
- Тут, видите ли, Сергей Сергеевич, Астахов - человек очень своенравный, он прямой и строптивый.
- Ну и что? Он гений! А гений может себе позволить быть прямым и строптивым! В отличие от вас!
- Да, я все понимаю, но Астахов... он очень уклончивый, как это говорится: без царя в голове.
- Без меня, что ли? - президент улыбнулся.
- Нет, Сергей Сергеевич, Астахов просто может не захотеть с вами говорить и все! Он человек своенравный. Ему никто не указ!
- Так сделайте, чтобы он захотел говорить со мной, у вас еще часа три.
- Нет, Сергей Сергеевич, вы меня не поняли, это не в наших силах, как он задумает - так и сделает!
- Что, даже с президентом может не захотеть говорить?
- Я же говорю - сам себе режиссер...
Президент неожиданно рассмеялся. Советник в смущении смотрел на него и не мог понять, отчего тот смеется, от гнева или от радости, и что последует за этим смехом.
- Ха! Ну, рассмешили! Прекрасно! Наконец-то нашелся хоть один человек, кто может мне в открытую отказать, значит, не все в нашем государстве - холопы! Есть люди, которые все-таки свое достоинство имеют! Молодец Астахов, воистину - талант и гений, настоящий сибиряк!
