Настаивать, что каким-то магическим образом эволюция не оказала биологических, основанных на половом диморфизме воздействий на человеческий мозг или что эти воздействия каким-то образом – магическим – мало или вовсе не влияют на функционирование мозга и поведение, – равносильно отрицанию, что эволюция вообще воздействовала на человеческий мозг7.
Конечно, по мере того как скапливаются исследования о половых различиях в мозге, аргумент, что половой отбор создал два типа человеческого мозга – мужской и женский, все более крепнет8. Возможно, в конце концов Джон Грей был прав, когда утверждал, что мужчины с Марса, а женщины с Венеры? Некоторые ученые утверждают, что хотя средние различия в том, как мужчины и женщины думают, чувствуют и действуют, относительно малы, суммарный эффект очень велик. “Психологически, мужчины и женщины – это почти два разных вида” – заключил один ученый из Манчестерской школы бизнеса9. Кэхилл, в свою очередь, предполагает, что этот эффект похож на то, как множество мелких различий между “вольво” и “шевроле корвет” – небольшие различия в тормозах, скромная несхожесть поршней и так далее – приводят к совершенно различным типам машин10. Возможно, не случайно, что одна из них – хорошая и безопасная семейная машина с вместительным багажником, а другая создана демонстрировать силу и статус11.
Мы часто ведем себя и говорим так, будто люди категориально различаются по полу: мужчины такие, а женщины эдакие. В магазинах игрушек раздельные полки (реальные или виртуальные) предполагают, что биологический пол ребенка легко подскажет, какой вид игрушек его заинтересует. Возможно, в соответствии с давлением полового отбора в нашем эволюционном прошлом, “мальчуковые игрушки” поощряют интерес к спорту, состязательность, доминирование и конструирование. А розовые полки с более нежными подношениями из кукол, домашней утвари и наборов косметики вдохновляют два столпа традиционной женственности – заботу и хорошенькую внешность12.
Некоторые школы хвастаются раздельными классами, аргументируя это тем, что биологический пол формирует полезные категории для педагогических нужд. Например, рекламный слоган школы для мальчиков недалеко от моего дома “Мы знаем мальчиков” предполагает, что, если там однажды появится девочка, это приведет к состоянию глубокого замешательства. “Но мы знаем мальчиков!” – видимо, воскликнут учителя в отчаянии.
Множество книг поддерживают послание тома “Мужчины с Марса, женщины с Венеры”13 с другими названиями, обещающими объяснить, почему “Мужчины как вафли – женщины как спагетти”14, “Почему мужчины хотят секса, а женщины любви”15, “Почему мужчины не слушают, а женщины не могут читать карты”16, “Почему мужчины не гладят”17 и даже “Почему мужчины как прямые линии, а женщины как узор в горошек”18 (прямые линии очень неприветливы, оказывается).
И когда дело доходит до рабочего места, многие консультанты по “гендерным различиям” воспринимают как должное, что биологический пол вполне может заменить полезные навыки. Чтобы увеличить количество женщин на ведущих постах, они рекомендуют работодателям “использовать уникальные качества мужчин и женщин”19. Если у вас почти одни мужчины на руководящих должностях, утверждают авторы книги, – то это все равно что подметать пол с девятью совками и одним веником. Возьмем типичное произведение подобного рода: “Работай со мной: 8 слепых пятен между мужчинами и женщинами в бизнесе”20, к которому уважительно отнеслись в Forbes и The Economist21. Авторы Барбара Эннис и Джон Грей утверждают, что у работников следует культивировать “гендерную грамотность”: понимание мужских и женских взглядов и потребностей, достойную оценку женского таланта к коллективности, сотрудничеству, их интуицию и эмпатию, которые идеально уравновесят мужской подход: состязательность, целеустремленность и порой социальную бестактность.
Если думать о мужчинах и женщинах как о взаимно дополняющих друг друга половинках, то логично поискать ту мощную причину, что создает различия между полами. И если вы думаете сейчас о гормоне, начинающемся с буквы “Т”, вы не одиноки. Тестостерон давно и часто возникает в объяснениях различий между полами. Например, недавняя книга “Тестостерон: секс, власть и воля к победе” нейробиолога Джо Герберта из Кембриджского университета позволяет читателю оценить могущество этого гормона:
После любой дискуссии о влиянии тестостерона на историю человечества во всей ее широте и сложности остается простой факт: без тестостерона не было бы людей, чтобы эту историю творить22.
Вот это вывод, он точно пробуждает пиетет, которого заслуживают яички… по крайней мере, пока вы не поймете, что тот же ход рассуждений применим и к эстрогену, углероду и даже к самому скучному из элементов – азоту. Но все же: Секс! Власть! Воля к победе! Как объясняет Герберт, это именно те мужские качества, которые, в соответствии с обретенной мудростью благодаря нашему эволюционному прошлому, так необходимы для мужского репродуктивного успеха23. Прилив тестостерона во время созревания плода критичен для развития мужских репродуктивных органов. Поддержание высоких показателей тестостерона в пубертате вызывает выработку спермы и развитие вторичных половых признаков, таких как повышенная мышечная масса, волосы на лице, широкие плечи. Вполне разумно предположить, что тестостерон также делает мужчин мужественными24 и в результате мужчины психологически такие, а женщины, у которых его мало, эдакие? Как гормональная суть мужественности, тестостерон мог бы способствовать тому, что желание секса, влечение к власти и воля к победе будут развиваться гораздо сильнее у того пола, для которого это полезно в стратегии размножения.
Мы все знаем, что это значит для равенства полов на работе. Для мужчин более широкий выбор возможностей для спаривания означает, что “всю свою жизнь мужчины придерживаются более рискованной стратегии с более высокими ставками, чем женщины”, как утверждает один ученый25. Так что это означает для надежд на равенство, если тестостерон запускает склонность к приключениям? Конечно, мы должны ценить особые качества, которые проистекают из женского подхода к жизни – из их стратегии низких рисков и ставок. Пока мировые экономики бьются, пытаясь очухаться от опрометчивых рисков, навлекших глобальный финансовый кризис, комментаторы спрашивают, “не слишком ли много тестостерона” на Уоллстрит26, призывая больше женщин-руководителей в финансовую сферу. Ведь для женщины с крошечной капелькой тестостерона в крови все эти субстандартные ипотечные кредиты и сложные деривативные кредиты не будут так заманчивы. Но есть и другая сторона медали. Если, благодаря эволюции и тестостерону, один пол биологически более расположен к рискам и соперничеству, тогда разумно предположить, что этот пол также будет более склонен, скажем, к азартному предпринимательству, автомобильным гонкам или мечтам о власти, и каждый день будет предоставлять ему пьянящую возможность гавкнуть: “Джоне, ты уволен!” Вот как объясняет последствия Дюпре:
Если стремление к статусу – это форма мужского репродуктивного успеха, то мы наконец-то нашли биологическую причину для более низкого статуса женщин. Пусть тогда мужчины добиваются статуса, пока женщины посвящают себя важному делу поддержания молодости27.
Правда, мы, как правило, не считаем, что научные факты определяют нашу жизнь. Из слов ученого, что нечто “естественно” – например, мужская агрессия или изнасилования, – не следует, что мы обязаны это оправдывать, поддерживать или предписывать. Но это и не значит, что науке нечего добавить к социальным дебатам или стремлениям28. Хотя наука и не подсказывает нам, каким должно быть общество – это дело нашей морали, – она может подсказать, как поддержать наши моральные ценности, какие меры для этого стоит принять29. Как говорит философ Джэнет Кеннетт из Университета Маккуори, если эгалитарное общество не является “подлинным шансом для таких существ, как мы… то… эгалитарные рекомендации и идеалы оказываются скомпрометированы”30. Если в мужской природе заложена игра с определенным типом игрушек, желание работать в определенных профессиях, готовность жертвовать семьей и рисковать, чтобы добраться до вершины, тогда, конечно, это говорит нам, на какой тип общества надо надеяться и к какому стремиться. Стут, например, берет на себя труд утешить нас, что его выводы о длительном влиянии нашего эволюционного прошлого на женский интерес к биологии или инженерному делу, “конечно же, не значат, что женщины в современном обществе должны придерживаться традиционных ролей”. Он подчеркивает, что люди должны быть свободны в выборе нетипичной карьеры. Но он также считает, что эта возможность никогда не станет повсеместной и что стремление уравнять женщин в высокооплачиваемых сферах науки, технологий, инженерии и математики “отрицает человеческую биологию и природу”31.
