И это если не считать мощной магии, применяемой воинами Серегина в огромных количествах, и ужасных стальных зверей, нечувствительных к копьям, мечам и стрелам, способными прорвать любой строй и разрушить любую крепостную стену, а уже за ними в плотном строю непрерывной стеной пойдет в атаку тяжелая и легкая кавалерия. И тогда, как при аналогичном случае говорили галлы старикам-римлянам: «Горе побежденным».

К тому же, посланец Юстиниана, избегавший пересекаться с помолодевшими до безобразия Велизарием и Антониной, с удовольствие встречался в местной библиотеке с Прокопием Кесарийским… а где еще, как вы думаете, можно было еще найти такого завзятого книжника как не там? От Прокопия он со священным ужасом узнал, что все, что им было нафантазировано, оказалось святой и истинной правдой. Правдой была и Третья империя, которой служил Сергий, и имевшиеся у князя Артании большие полномочия, но только полученные не от тамошнего императора, а от самого высокого начальства во всех мирах, перед которым трепещет даже сам Юстиниан. Вон тот подтянутый моложавый священник является тут законным представителем этого господина, и именно через него Сергий получает все приказы и распоряжения, а иногда и вполне ощутимую поддержку. Также оказалось правдой и то, что Сергий из рода Сергиев совсем не желает войны с ромейской империей, но если его вынудят, то он не остановится ни перед чем ради достижения окончательной победы. Ярость его смертоносна, а сила его безмерна; и горе тем, кто становится на пути у него и его господина. Обычно от них остается только прах, пепел и скрежет зубовный.

Узнал Нарзес и о том, что в настоящий момент (если можно было так выразиться, говоря о нескольких параллельно текущих временных потоках) архонт-колдун Сергий вел активные действия в трех мирах, и с еще двумя мирами (включая и тот, в котором находился сейчас) поддерживал торговые и дипломатические отношения. К настоящему моменту на счету его команды, функционирующей как неразрывное целое, уже числились уничтоженными одно отродье сатаны по прозванию херр Тойфель, один огнедышащий дракон, который запросто мог спалить, к примеру, Константинополь, две варварских орды, в том числе аварская. Прокопий, кстати, первым делом поведал ему те сведения об аварах, которые вычитал из книг библиотеки архонта Сергия. Да уж, нашел себе федератов выживший из ума Юстиниан – врагов лютых, клейма на них негде ставить. Сам впустил волков в овчарню, распахнув ворота, сам позвал разбойников в свой дом. С тех пор, как померла Феодора, старика начало откровенно заносить. Да архонту Сергию за избавление от такой напасти как авары, памятник ставить надо было в Константинополе. Во весь рост, на коне и из чистого золота.

Правдой оказалось и излечение любых болезней и ран, а также возвращения молодости старикам. Прокопий Касарийский, последние десять лет выглядевший как совершенная развалина, теперь напоминал самого себя примерно так сорокалетней давности, когда Нарзес впервые встретился с молодым философом и бытописателем на фронте войны с персами, где тот сопровождал Велизария. Если бы Прокопий по римскому обычаю решился сбрить свою черную кучерявую бороду, то казался бы еще моложе. Впрочем, все это посланец Юстиниана успел испытать уже на своей шкуре – в смысле, погружение в магическую воду и пальцетерапию лекарки Лилии, которая с виду казалась маленькой девочкой-соплюхой, но по факту, как он сумел узнать, ей было уже больше тысячи лет. Вот и верь тут своим глазам.

Впрочем, как бы там ни было, но сеансы снимали с пожилого армянина год за годом, и теперь после шестнадцати дней таких процедур он чувствовал себя уже как шестидесятилетний юноша (в 562 году Нарзесу было 87 лет), а до завершения предварительных, как из называла Лилия, процедур оставалось еще пять дней, после чего состояние здоровья видного византийского политика должно было описываться словами «мужчина в самом расцвете сил» – уже зрелый и импозантный, но еще весьма и весьма крепкий. Что касается понятия «мужчина», то, к его глубочайшему удивлению, после очередного сеанса Лилия намекнула, что вопрос о восстановлении этой функции тоже в принципе решаем. Правда, эта операция требует расхода достаточно большого количества магии жизни и хорошего уровня магического мастерства, но она, Лилия параллельно с курсом общего омоложения берется провести над пациентом все необходимые для восстановления мужских функций манипуляции. Нет, без общего омоложения организма никак нельзя. Сказано же: «не вливайте вина молодого в мехи старые» – и мехам будет кирдык и вину тоже не поздоровится.

Только цена вопроса омоложения и восстановления мужского достоинства тут была не в деньгах или разовых поручениях. Цена эта заключалась в долговременных добрососедских и даже желательно дружеских отношениях между Византийской Империей и Великим княжеством Артанией. А если, к примеру, будет война, то тогда все это в принципе ему ни к чему. Мертвым все равно, все ли у них имеются в наличии компоненты мужского достоинства. Понимаете ли, на войне убивают, и полководцы тоже частенько не переживают своего войска. А иногда бывает так, что войско цело, а полководец погиб – и тогда солдаты, больше не связанные ни с кем узами верности, тут же сдаются в плен, чтобы сохранить себе жизнь.

Что касается Юстиниана и его страхов и хотелок в политике, то и он тоже не вечен, и было бы лучше если бы он был не вечен раньше, чем позже. Юстин тоже может не пережить своего дядю-автократора и скоропостижно скончаться от огорчения при получения известия о его смерти, как и другие претенденты с той стороны. Детали? Детали узнаете у архонта Сергия, она, Лилия, на такие переговоры просто не уполномочена. Просто имейте в виду, господин мой Нарзес, что ваше будущее находится в ваших же руках.

Впрочем, сам Сергий из рода Сергиев с Нарзесом пока разговаривать отказывался, ссылаясь на то, что тому сперва требуется пройти акклиматизацию, как следует оглядеться по сторонам и завершить курс восстановительной терапии. Мол, время еще есть. По предварительному графику, который составлялся в Константинополе, посольству еще месяц шкандыбать до Китеж-града по степному бездорожью. Когда там, к острову Хортица должны будут за ними прибыть дромоны, к середине апреля? А сегодня в том мире только седьмое февраля, так что лучше всего не торопиться и не суетиться. В его положении лучше всего семь раз отмерить и только один отрезать, ибо отрезанного назад уже не пришьешь. Впрочем, до серьезного разговора ждать осталось недолго. Вот только развяжется архонт Сергий с очередной заморочкой – и тогда сможет принять ромейского посла официально и со всем надлежащим тщанием. А пока он может написать Юстиниану письмо, в котором честно, без приукрашивания и без утайки изложит все, что касается военной мощи, политических и духовных связей архонта-колдуна Сергия из рода Сергиев. Доставку письма адресату мы гарантируем.

Двести шестьдесят второй день в мире Содома. Полдень. Заброшенный город в Высоком Лесу, он же тридевятое царство, тридесятое государство, Башня Силы

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, Великий князь Артанский

С того момента, как мы выдернули царевича Федора прямо из-под носа у подельников Самозванца, минуло уже десять дней. За это время «царевич Дмитрий Иванович», окопавшийся в сельце Красном, которое он превратил в свою временную штаб-квартиру, слал во все стороны гонцов (при этом не менее трех посланцев ускакали в сторону Польши), рассылал подметные письма и буквально извертелся в ожидании внезапного ответного удара со стороны исчезнувшего свергнутого царя, который все никак не наступал. Рано еще было наносить такие удары, перед тем ситуация в Москве и всем царстве в целом должна была созреть и перезреть.

Вместо того его ставку посетили старшие представители всех имеющихся в Москве боярских родов. Побывал там и Васька Шуйский, клялся в своей безграничной преданности, был и глава рода Романовых будущий митрополит, а ныне просто монах Филарет – в миру Федор Никитич Романов, двоюродный брат последнего царя из династии Рюриковичей Федора Иоанновича и счастливый папенька основателя династии Романовых шестилетнего соплюка Михаила. Красавец, щеголь, гуляка – и вдруг в монахи! Не по фэншую это! Вот и монах Филарет не понял такого юмора Бориса Годунова, и как только режим ссылки после смерти царя ослаб, принялся интриговать против малолетнего тогда еще царя Федора Борисовича.