Поросёнок Топка, поросёнок Хлопка и полосатый котёнок Тигрей — неразлучные друзья.

Топка всё время суетится, роет землю розовым пятачком и топочет острыми копытцами по деревянному настилу — топ, топ, топ, топ… Хлопка любит покой: лежит на солнышке тихонько, глаза зажмурит и только ушами хлопает — хлоп, хлоп, хлоп… Это он так мух гоняет. А котёнок Тигрей настоящий тигрёнок: заберётся на дерево и качается на ветке — выжидает. Только поросята к дереву подбегут, станут рядышком, пятачки вверх задерут, удивляются, как это можно так высоко сидеть. А Тигрей прицелится и… прыг сверху на поросячьи спины! И пойдёт у них весёлая игра да возня.

Устанут поросята, побегут купаться в большую лужу. Залезут по самые уши, а Тигрей вокруг по сухому бегает: «Мя-у, какие вы гря-а-зные! Вылезайте сейчас же».

А поросята отвечают:

«Хорошо! Хорошо! Уф, хорошо…»

Тигрей сядет на травке и давай мыть свою и без того чистую шубку:

«Мурр, мурр, смотрите, как надо умываться языком и лапками!»

Топка с Хлопкой на Тигрея никакого внимания. Обидится котёнок и убежит к дому. Тогда поросята забеспокоятся, вылезают и пускаются вдогонку.

— Ах вы, негодники чумазые, вот я вас прутом! — сердится бабушка.

Она обмывает, обтирает поросят и даёт им свежей свекольной ботвы.

Поросята чистые, и Тигрей больше не сердится. Он сидит на ящике напротив друзей и смотрит на странную еду. Потом важно подходит и пробует сочный лист с красными прожилками.

«Фу! Невкусно», — думает котёнок и выплёвывает лист на пол.

— Дурачок, что, завидно? На тебе лучше рыбки, — говорит бабушка.

Пока Тигрей лакомился одной рыбкой, подбегает Топка — хап! — и другой рыбки как не было.

Котёнок схватил свою рыбку и побежал прятать за сарай: как бы последнюю не отобрали.

«Эх, жалко, — думает котёнок, — вкусная рыбка… Я у них листья не ел, а они мою рыбку съели. Тоже мне друзья…»

Наелись Топка с Хлопкой, легли рядышком отдыхать на свежую солому. А Тигрей забрался на поросячьи спины, свернулся колечком и тоже уснул.

Тссс-с… не шумите, не будите трёх проказников.

Кнопку нашёл Серёжа.

Когда зажили обмороженные уши и кончик хвоста, она стала совсем круглой маленькой серой кошечкой.

Кнопка быстро освоилась и привыкла к порядку.

Если в дверь звонили чужие, Кнопка как ни в чём не бывало дремала на диване. А если раздавалось три звонка— она стремглав бросалась навстречу: знала, что это свои. Зря Кнопка никогда не мяукала, а есть просила особо.

Прыгнет на табуретку, на задние лапки встанет, а передние вперёд протягивает и кланяется — ну чистая артистка!

Однажды Кнопка вскочила в форточку так быстро, что мы не успели разглядеть — то ли мышь, то ли воробья в зубах понесла.

Серёжа заглянул под диван и видит: лежит колечком Кнопка, а в середине пушистый серый котёнок, точь-в-точь кнопкин детёныш. И уж она его облизывает, мурлычет.

— Мамочка, посмотри, какой котик малюсенький у Кнопки выродился, — потащил Серёжа маму за руку.

— Да это она чужого где-то подобрала, подкидыша, — у неё и молочка нет, чем она кормить станет?

А Кнопка тут как тут — стоит на задних лапках и кланяется: дайте, мол, приёмышу моему молока.

Пришлось поить из бутылочки с соской. Так и пошло. Кнопка просила для себя и приёмыша, а Серёжа поил из бутылочки.

Мальчик устроил подстилку в старом ящике в прихожей и перенёс туда кошку с котёнком.

Вскоре Кнопка выучила своего питомца лакать из блюдца и ловить мышей в подвале, гуляла с ним на улице и защищала от соседского пса Джека. И ведь выходила котёнка: такой вырос котище — загляденье!

И всё за Кнопкой ходит — впереди маленькая мама, а позади вышагивает крупный дымчатый сын.

Поссорились как-то два скворца из-за червяка. Червяк воробью достался, а два драчуна друг на друга в воздухе налетают и крыльями, и клювами, и лапами помогают, только пух да перья, как из подушки, сыплются. Один совсем из сил выбился, а другой к земле его прижимает, того гляди, совсем задерёт. И ничего они кругом себя не видят — вот как рассердились.

Зато хитрый кот Рыжик всё видит и всё знает. «Очень вкусный обед будет из скворчатинки», — подумал он. Притаился за кустом сирени и пополз на брюхе. Ползёт, а сам облизывается — последнюю мышку Рыжик съел ещё вчера вечером…

А на заборе три галки сидят — точно зрители на стадионе борьбу наблюдают, — то на кота, то на драчунов поглядывают.

Только Рыжик нацелится прыгнуть, галки тревожно так в один голос предупреждают:

«Ка-а-а-а! Остерегайтесь рыжего кота!»

Рыжик замрёт на месте, подождёт, пока галки успокоятся, и опять ползёт. Ближе, ближе подбирается, ещё чуточку, ещё капельку — ах какой вкусный обед вот-вот в зубах окажется…

Видят галки, дело худо — пропадают товарищи, надо выручать.

«Ка! Ка! Ка!» — заорали они со всей мочи.

Драчуны опомнились, поднялись в воздух, от страха про ссору забыли, по скворечням разлетелись.

А Рыжик злобно так на галок покосился: дескать, из-за вас у меня из-под носа обед улетел.

Ничего не поделаешь: птицы, а разбираются, что к чему, друг друга из беды выручают.

— Папа, смотри, какой огромный жук — это керосинка!

— Почему керосинка? — спрашиваю. — Что он, керосин продаёт или на нём варить суп можно?

— Ничего ты не понимаешь, — обиделся Валерка. — Просто эти жуки стреляют такой вонючей и едучей водой, когда до них дотронешься. Это они своих врагов пугают.

— Ну ладно, — примирительно говорю я, — давай его тёте Тоне отвезём. Она его на уроке ребятам покажет. Помнишь, она просила нас всё интересное собирать? У неё такого нет.

Мы пробили в плоской жестяной коробочке дырочки для воздуха, положили зелени, хлебных крошек, посадили туда жука и стали за ним наблюдать. Жук оказался очень сильным и живучим. В коробке он непрерывно шуршал и скрёб лапками. Мы должны были привезти его живым во что бы то ни стало. Однако у керосинки тоже были свои желания: во что бы то ни стало удрать из плена. Ему совсем не хотелось понравиться каким-то чужим ребятам. Целую неделю керосинка сидел в коробке. Мы меняли ему траву и давали свежей еды. Надеялись, что сможем довезти тёте.