– В общих чертах, – отвечает Гайлес, – этому делу был присвоен сверхсекретный гриф. Мы не запрашивали подробные материалы, чтобы информация не вышла за пределы Оранда.
Эллис удивляется, но виду не подает. Гайлес садится в кресло и закидывает ногу на ногу, она придвигает к себе стопку чистой бумаги и берет ручку.
– Дело, – Эллис нажимает на кнопку пульта, на экране появляется фотография.
Все ожидаемо – на фотографии труп. Мужчина лет тридцати, лежит на спине, руки и ноги вывернуты под неестественными углами. Фоном для снимка служит желтоватый песок.
– Теодор Верц, – начинает Эллис, и на экране появляется фотография из личного дела, у него светлые волосы, бледное вытянутое лицо и усталый взгляд бесцветных глаз, – врач общей практики госпиталя Святой Елены в Дориаке, Каледония. Тело найдено на территории пустыни Уасет в четырех с половиной тысячах километров от Дориака. Вскрытие провести не удалось, потому что по заключению врачей внутренности Верца превратились в твердую горную породу. Геологи говорят, что это гранит.
Гайлес рисует круги на листе бумаги.
– Дальше, – просит она.
– Верц исчез 7 февраля, 15 февраля метеорологический спутник сообщил об обнаружении человеческого тела. 16 февраля тело Верца было доставлено в Дориак. Госпиталь Святой Елены, где он работал, заявил о его исчезновении 11 февраля, родственников у него не было. По факту обращения провели стандартную проверку, но фактически делу не был дан ход, потому что в указанный период не было зафиксировано криминальных преступлений, жертвы которых походили бы на Теодора Верца. После обнаружения тела мы опросили персонал госпиталя: никто не отметил ничего необычного в поведении Верца, в последний раз его видели 7 февраля около 23:00, когда он закончил вечернюю смену. За последнее время никаких инцидентов в госпитале не происходило. Мы проанализировали данные со спутника. В период с 7 по 15 февраля ни одно транспортное средство не находилось на территории Уасет. У нас нет объяснения тому, как именно тело Верца оказалось в пустыне, и каким именно образом он был убит. Поэтому мы послали отчет в Доминат. Вот, собственно, и все.
На экране живого Теодора Верца снова сменяет мертвый Теодор Верц.
– Я бы хотела осмотреть труп, – говорит Гайлес.
– Конечно, – Эллис открывает дверь, – мы оборудовали морг на этом же этаже.
Оборудовали – это громко сказано, на самом деле морг представляет собой наспех принесенный холодильник и стол патологоанатома. Рядом со столом зачем-то лежат аккуратно разложенные медицинские инструменты. Эллис, честно говоря, очень сильно сомневается в том, что Шат Гайлес будет вскрывать труп сама. Он открывает холодильник и выдвигает поддон с телом.
Теодор Верц лежит на холодном металле, лицо у него такое, как будто бы он умер в полном спокойствии в кругу семьи, прожив достойную и долгую жизнь. Его грудная клетка распорота, под ней виднеется красноватый гранит, повторяющий форму тела. Руки уложены вдоль туловища, и только чуть заметные неестественные изгибы говорят о том, что кости сломаны в нескольких местах. Гайлес не подходит к телу близко.
– Гранит изучили? – спрашивает она.
– Да, – отвечает Эллис, – типичная порода, выходы которой встречаются на территории Уасет.
– Почему тело не разложилось?
– Еще одна загадка. Днем температура в пустыне достигает пятидесяти градусов, от момента его обнаружения до момента доставки к нам прошло около суток.
Гайлес молчит.
– На что это похоже, Статс-прокурор? – рискует спросить Эллис.
Он ждет, что у него в кармане зазвонит телефон, и он больше никогда ничего не узнает о деле Теодора Верца, но Гайлес отвечает ему:
– Понятия не имею, господин Эллис.
Она выходит из морга и возвращается в комнату с экраном. Эллис следует за ней. Гайлес не садится, она опирается руками о спинку кресла и пристально смотрит на изображение тела. Взгляд ее при этом сфокусирован на экране, из чего Эллис делает вывод, что она находится здесь и сейчас, а не в виртуальном пространстве данных и запросов.
– Вы, конечно же, удивлены тем, что этим делом заинтересовалась Военная прокуратура, – через несколько минут произносит она.
– Не без этого, – осторожно отвечает Эллис.
– Я объясню, – Гайлес поворачивается к нему. – То, что здесь произошло, было произведено с использованием технологий, которыми не располагает Военная стратегия СолаС, очевидно предположить, что имеет место вмешательство некоей иной стороны.
– Альдебаранцы? – глаза Эллиса расширяются.
Гайлес фыркает.
– Зачем альдебаранцам лететь в глубокий тыл СолаС, похищать незаметного врача и ни с того ни с сего его убивать? Они скорее уж превратили бы в камень пару наших крейсеров.
– Я просто предположил, – Эллис примирительно поднимает руки. – Если не они, тогда кто?
– А у вас здесь много инопланетян? – Гайлес криво улыбается.
– Ну послушайте, не могут же это быть Санктумы…
– Эллис, я повторяю свой вопрос: у вас тут так много инопланетян, чтобы выбирать? Чем занимался этот Верц в госпитале?
Эллис подходит к компьютеру, вызывает интерфейс, и на широком экране появляется информация о Теодоре Верце из госпиталя Святой Елены.
– Он был хирургом, – отвечает Эллис.
– А что собой представляем сам госпиталь?
– Черт… – шепчет Эллис.
Сам не понимая, что он делает, Эллис достает из кармана сигарету и закуривает, потом спохватывается, смотрит на Гайлес, но та небрежно кивает головой. Эллис не тушит сигарету.
– Госпиталь Святой Елены – единственная больница, которая принимает тех, кого изгнали из общин Санктумов. Неофициально, конечно. Госпиталь существует на пожертвования, и его руководство утверждает, что не в курсе статуса граждан, которые к ним поступают.
– Те-кто-не-в-списках, – почти скороговоркой произносит Гайлес.
– Да, – Эллис кивает, – те, кто не в списках.
МЕСЯЦЕМ РАНЕЕ
ФЕВРАЛЬ 531 ГОДА ОТ БОЛЬШОГО РАЗДЕЛЕНИЯ
Колония Военной Стратегии СолаС Оранд, куб 23
Дориак, область Каледония
Лиза Карранса не помнила тот день, когда ее включили в Списки. Никто из тех, кого она знала, не помнил. Было только смутное воспоминание о Посвящении: белый свет, яркие фигуры Знающих, волшебный момент, когда на твоем плече появляется знак…
Все, что связано со Знающими, всегда связано с ярким светом и ощущением восторга. Их всех с детства учили испытывать счастье при виде Знающих… Именно так: «испытывать счастье». Она вспомнила, как в первый раз увидела своего Знающего – своего Хозяина. Первый Знающий, которого ты видишь – это всегда твой Хозяин. Ты сразу понимаешь, что это именно он, и даже в первое свое знакомство со Знающими, когда ты еще не умеешь различать их вытянутые долговязые фигуры, всегда залитые ярким свечением, ты уже понимаешь, кто из них твой Хозяин. Хозяин будет с тобой всегда, он будет заботиться о тебе, учить тебя, разговаривать с тобой. Иногда он будет исчезать, но ты всегда можешь рассчитывать на то, что если тебе понадобится помощь, Хозяин откликнется. Хозяин может быть только один. Вы будете вместе, пока вы не умрете. Или пока не умрет Хозяин.
Таков закон. Таково условие включения в Списки.
Лизе отношения со Знающими всегда казались немного странными: у них не было имен, но когда те, кто были в Списках, разговаривали друг с другом, то всегда понимали, о каком именно Знающем идет речь. Иногда после долгого общения с Хозяином, Лиза начинала слышать мысли других людей. Временами это длилось даже день или два, а потом неожиданно прекращалось, как будто кто-то поворачивал невидимый выключатель в ее голове. Иногда Лизе казалось, что у нее в голове действительно был выключатель.
Лет до шестнадцати все они жили в пансионе, учились, получали навыки тех профессий, которыми хотели бы овладеть, примерно раз в месяц они встречались с Хозяевами. Потом наступал момент, когда они переходили на службу. Это было время полное чудес. Первым и самым прекрасным чудом было то, как ты попадал к Хозяину: большой железный куб со стенами, испещренными символами, который закрывался, а потом, когда его снова открывали, то ты оказывался в другом месте. Конечно, это была не магия, не чудо, а просто машина, приручившая законы физики, но все равно, впервые прикоснувшись к чему-то столь явно относящемуся к другому миру, ты понимал, сколько еще тебе необходимо узнать и постигнуть. Лиза тогда к своему стыду испытала не восторг или трепет, а страх. Те несколько мгновений, пока она была заперта внутри куба, показались ей вечностью: стены давили на нее, воздух казался спертым, было трудно дышать. Но потом дверь открылась, и она оказалась в стране чудес.
