– Как Марианна? – спросила Клэренс, задав вопрос, который хотели задать Робину все.
– Поправится.
Расспрашивать подробнее не осмелился никто – выражение глаз Робина было красноречивее любых слов.
– Поедешь со мной? – негромко спросил он, по-прежнему глядя на брата.
Вилл стряхнул с запястья распиленное кольцо и поднялся на ноги. Не спросив Робина ни куда, ни зачем они едут, он только осведомился:
– Какое мне взять оружие?
– Меч, – ответил Робин.
– Куда ты собрался? – заволновался Джон, но Робин оставил его вопрос без ответа. – Почему ты берешь с собой Вилла? Он ранен! Возьми меня или Статли!
Робин и Вилл обернулись к нему, и Джону показалось, что на него в упор смотрят две пары волчьих глаз: темно-синие и янтарные. Робин отрицательно покачал головой:
– Это семейное дело.
Вилл подхватил меч, и Робин указал ему взглядом на двери. Эдрик отправился к коновязи вместе с братьями.
– Пора и мне домой, – сказал он в ответ на брошенный искоса в его сторону взгляд Робина, – пока моя глупая дочь не выломала дверь комнаты, где я ее запер. Не спрашиваю, куда вы направляетесь, мальчики, но приглядите друг за другом. Вы сейчас оба способны на безрассудство. Не знаю, кто из вас больше!
****
– Теперь рассказывай, – приказал Робин Виллу, когда они простились с Эдриком и вдвоем ехали по лесу. – Начни с собора и не упусти ни одной подробности!
Прикрыв глаза, он молча слушал тягостный рассказ брата, и его лицо, и без того мрачное, потемнело еще больше. Наконец Вилл смолк, и Робин ничего не сказал, лишь судорожно втянул в себя морозный воздух, опаливший легкие холодом. Вилл, ощущая в душе неимоверную усталость и пустоту, посмотрел на Робина.
– Что ты хочешь услышать от меня? – спросил Робин, почувствовав его взгляд.
– Сможешь ли ты когда-нибудь меня простить? – с трудом выговаривая слова, спросил в ответ Вилл.
Робин повернул голову и внимательно посмотрел на брата.
– Я поехал сегодня в Ноттингем за вами обоими. Ты и она – это все, чем я дорожу и что боюсь потерять. Тебе достаточно такого ответа?
– Да, – отозвался Вилл, склоняя голову.
– Тогда перестань терзать себя, и еще сильнее, чем это сделал Гай. Ты думаешь, я не понимаю, зачем он пытал ее в твоем присутствии? Ты тоже был сегодня под пыткой, Вилл. Не продолжай ее теперь сам.
Больше они не обмолвились ни словом и в полном молчании доехали до цели пути, который привел их к Фледстану. Заведя лошадей в часовню, откуда начинался тайный ход, Робин повернул железное кольцо в стене и привел механизм двери в действие. Они быстро миновали длинный коридор, поднялись по лестнице и, открыв вторую потайную дверь, оказались в комнатах, которые когда-то служили покоями Марианны. Сейчас комнаты были чисто убраны, но повсюду царил нежилой дух: ими никто не пользовался. Если бы Робин не знал, что раньше в них жила Марианна, то не обнаружил бы ни одного следа ее былого присутствия.
Его память мгновенно оживила картину разгрома, который царил в этих комнатах, когда он пришел за Марианной, а повстречал Гая. «Какой же из твоих вопросов остался без ответа? Ах да, леди Марианна! – как наяву прозвучал знакомый, слегка протяжный, насмешливый голос. – Прекрасная, очаровательная леди Марианна. Тебя за ней привел долг? Или сердечное влечение? Если…»
Резким движением руки Робин прогнал не то воспоминание, не то беспокойный дух, покинувший тело. В воспоминаниях он не нуждался: каждый камень в стенах взывал о крови. А дух, если он и впрямь избрал Фледстан местом своих скитаний… Пусть бродит, вздыхает и стонет, пока не найдет покой. Он, Робин, пришел во Фледстан, желая найти того, кто пока оставался жив, и был уверен в том, что найдет. И нашел.
Как той апрельской ночью, в самой дальней комнате, где Робина тогда поджидал Гай, за тем же столом сидел Роджер Лончем. Только стол был пустым, а Лончем в отличие от Гая совершенно трезв. Он встретил лорда Шервуда спокойным взглядом, не удивившись его появлению, словно давно и терпеливо ждал его.
– Встань у двери, – негромко приказал Робин Виллу, и тот прошел к двери, запер ее на засов и встал к ней спиной, слегка расставив ноги и сцепив руки на эфесе меча, уперев его острием в пол.
– Напрасная предосторожность! – усмехнулся Лончем, проследив взглядом за Виллом, и узнал в нем пленника Гая Гисборна. Обернувшись к Робину, он пристально посмотрел на него: – Выходит, ты побывал в Ноттингеме?
Не ответив, Робин опустился на стул и так же, как Вилл, поставил Элбион перед собой – острием в пол, ладони поверх рукояти. Он бесстрастно смотрел на Лончема и молчал.
– Значит, вот ты какой – граф Хантингтон и лорд вольного Шервуда! – проговорил Лончем, обстоятельно и неторопливо разглядывая Робина, и, откинувшись на спинку стула, спокойно спросил: – Как ты хочешь убить меня? Просто и без затей или мне взять меч, чтобы ты не нарушил правила чести, изобразив поединок со мной?
Робин продолжал сохранять молчание, лишь приподнял бровь при его последних словах. Лончем рассмеялся и развел руками:
– Я и раньше был наслышан о тебе от Гая как о лучшем воине из всех, с кем ему доводилось встречаться. А теперь, увидев тебя воочию, убедился в его правоте. Так долго ли я сумею продержаться против тебя? Может быть, обойдемся без пустых игр в благородство?
– Вижу, ты приготовился к смерти, – усмехнулся Робин, не сделав ни одного движения.
– А что мне оставалось? – с прежним спокойствием спросил Лончем. – Увидев вчера в подземельях Ноттингемского замка леди Марианну, я сразу понял, что ты, как волк, встанешь на оба следа – Гая и мой. Он еще жив?
– Полагаю, что нет, – сказал Робин, по-прежнему не сводя с Лончема бесстрастных глаз.
– Я так и подумал, едва вас увидел, – покивал головой Лончем и бросил на Робина острый внимательный взгляд. – А она?
Робин не стал отвечать, но по тому, как жестко прищурились его глаза, Лончем сам догадался.
– Жива, но потеряла ребенка, – вздохнул он и сказал тихо и искренно: – Соболезную.
– Не нуждаюсь, – ответил Робин, продолжая смотреть на Лончема так, словно о чем-то раздумывал.
Не понимая, почему он медлит, Лончем вопросительно посмотрел Робину прямо в глаза и угодил в мощный водоворот. Ошеломленный и растерянный тем, что с ним происходит, он не оказал воле Робина никакого сопротивления и вместе с ним заскользил по собственной памяти: от вчерашнего дня и назад – дальше и дальше. Когда Робин отпустил его волю, Лончем долго пытался прийти в себя.
– И ты вот такое же однажды проделал с Гаем? – выдохнул он. – Теперь я понял, за что Гай возненавидел тебя!
– Ничего ты не понял, – с усмешкой ответил Робин. – Разве ты сам увидел сейчас то, что оставалось тебе неизвестным?
Лончем помолчал, вспоминая головокружительное погружение в собственную память, и, задумчиво сощурив глаза, сказал:
– Да, так себе жизнь! Особенно нечем хвалиться. Но, думаю, что и ты не безгрешен.
– Намекаешь на то, что не все твои ратники, которых я убил, были повинны в том же, что и ты? – усмехнулся Робин, поднялся и молчаливым кивком велел Виллу следовать за ним.
– Подожди! – воскликнул Лончем, увидев, что лорд Шервуда собирается уходить, и почувствовал себя сбитым с толку. – Разве ты приходил не затем, чтобы убить меня?!
Робин оглянулся и посмотрел на Лончема так, словно тот не был препятствием для его взгляда и Робин сейчас видел сквозь него нечто, более заслуживающее внимания.
– Я не стану убивать тебя. Ни в поединке, ни без него. Я не простил того, что ты сделал в апреле, и не признателен тебе за то, что ты сделал вчера.
– А как же честь?! – спросил Лончем, впившись в него взглядом.
– Какое мне дело до твоей чести? – холодно осведомился Робин.
– Я спрашивал о тебе, Рочестер!
– Моя честь осталась при мне, а со своей разберешься сам. Либо сам себя накажешь, либо спасешь.
– Почему? – спросил Вилл, когда они возвращались к лошадям по коридору тайного хода. – Ведь ты ехал сюда с единственной целью – убить его. И он заслужил смерть из-за страданий, которые причинил Марианне.
